Зима, которой не было (СИ) - Рихтер Кристина

Я сглотнула, в непонимании почесав висок. До меня не совсем дошел смысл его слов, но что-то подозрительное в них я уловила. Рано или поздно… Он что, еще долго меня так мучить собрался?

Мне не хотелось смотреть на Артема в тот момент. Ну не могла я показаться пред ним в анфас с таким грустным лицом. Проще было утопиться в ледяной воде этого озера. Но почему-то обернулась. И он смотрел на меня. Глазел и глазел, а потом губы его дрогнули в какой-то измученной беззлобной улыбке. Не знаю, какое усилие я тогда приложила, чтобы не разрыдаться от бессилия. В тот момент я смотрела сквозь показную язвительность и вежливость Артема. Правда, дотянуться до настоящего было слишком тяжело для слабой и безынициативной девчонки.

Секунд десять мы стояли и смотрели друг на друга, замерев. Затем я поднялась на верхний берег и по своим следам подошла к машине.

— Отец будет звонить и волноваться, — придумала аргумент я. На самом деле меня выворачивало наизнанку от нелепого чувства интимности. Мы плохо знали друг друга, и все это казалось мне очень откровенным. Как эротика по ночному каналу в десять лет.

Парень согласно кивнул, разблокировав авто. Вскоре мы уже отъезжали от озера, где я оставила маленький кусочек своей души. Вновь трасса, фонари и редкие взгляды Артема.

— Один препод достал, — как ни в чём не бывало начал свои рутинные разговоры он. — Не хочет принимать контрольную. Ну, мол, я пропустил день, когда все писали…

Я сонно закивала, мыслями вновь и вновь возвращаясь к озеру и грустным взглядам. Понятия не имею, как он мог так легко переключаться с минорного настроения на мажорное. Мне этого не удавалось, и до сих пор я сидела под впечатлением. Залпом я допила остывший кофе и с силой смяла картонный стакан.

-..ну, вот, — продолжал он. — А первокурсник такой говорит: «Разве мы не в этой аудитории?». Знаешь, как смешно было. Правда, потом…

Все его слова сливались в одно. Я медленно, но верно начинала клевать носом. Голова моя склонилась, а веки слепились, будто я сутки не спала. Не знаю, что это было — реакция на стресс, как сказал бы отец, или просто душевная усталость, как решила бы я, но клонило в сон. Я дремала всю дорогу до моего дома, но прекрасно почувствовала, как парень заглушил машину.

— Я провожу тебя до подъезда, — заявил Артем. После я почувствовала, что он повернул голову в мою сторону и тихо удивился: — О, ты спишь!

Я постаралась сделать так, чтобы моя попытка притвориться выглядела как настоящее погружение в бессознательное. Признаться, не знаю, зачем я это делала. Кажется, хотела почувствовать, как он разбудит меня.

— Ну-у… — протянул парень. — Мы приехали.

Я вновь не шелохнулась, хотя хотелось рассмеяться от странной растерянности в его голосе. Я привыкла к самоуверенному Артему, который вламывается ко мне домой с чаем или затаскивает меня в свою машину обманом.

— Ты так и будешь спать? — с тихим раздражением произнес он. Затем будто смирился. — Ладно, спасибо за сегодня. Приятный был вечер. Хоть и не очень долгий.

В тот момент я понадеялась, что он не разоблачит обмана из-за моего громкого сердцебиения и красных щек. Его слова задевали меня, как кошачьи когти свитер: Артем оставлял на мне зацепки, из-за которых потом приходилось полночи ворочаться с боку на бок.

В какой-то момент я хотела сделать вид, что просыпаюсь, но внезапно ощутила рядом со своим лицом чужое тепло. Акиншев тихо подвинулся ко мне, а затем оказался непростительно близко. Мне стоило распахнуть глаза, очнуться и наотмашь врезать наглецу, но меня будто парализовало, как в прошлый раз.

Притворись, что не чувствуешь, Ева!

Но было поздно. Я ощутила на своих губах что-то странное и теплое. Знакомое, но в то же время волнующее. Происходящее впервые. Это были губы Артема: чуть шершавые от ветра, кисловатые и мягкие. Он обхватил ими мои губы и чуть углубил поцелуй. Слава богу, что из-за куртки нельзя было ощутить, как сердце пытается проломить грудную клетку.

Через несколько секунд парень отстранился и молча вернулся в свое положение.

— Эй, приехали! — толкнул меня в плечо он.

— Да? — я постаралась как можно правдоподобнее изобразить пробуждение. Даже зевнула так, что едва не вывихнула челюсть. Руки пришлось спрятать в карманы, чтобы Артем не заметил дрожи.

— Только что, — слукавил парень.

— Да, спасибо, — активно закивала головой я, вылезая из машины. — Провожать меня не нужно. Я дойду.

— Я бы настоял.

— Я тоже имею право настоять. Правда, на обратном.

— Ну, дело барское.

— Именно, — как можно более спесиво заявила я, вытаскивая свою тушу из машины на мороз. — Удачи.

По-моему, получилось как-то грубо. Но больше всего меня волновало не состояние Артема, а мое собственное. Губы как раскалённой кочергой прижгли. Так уж они пылали. И как он мог себе позволить сотворить со мной такое, пока я сплю?..

Он поцеловал тебя! По-це-ло-вал.

«Господи, если ты есть, сделай так, чтобы он не заметил моего притворства», — взмолилась я, подбегая к подъезду. Трясущимися руками я отворила дверь и ворвалась в плохо освещенное омещение. Там я прижалась спиной к стене и постаралась сровнять дыхание. Очень хотелось верить, что мое поведение не показалось ему подозрительным.

С губ сорвался всхлип. Я крепко зажала рот ладонью, пока поднималась по лестнице, и почему-то не опускала руку даже оказавшись в квартире.

Поцелуй. Поцеловал. Тебя. Он. Впервые. Это было то самое. Оно. Чувство. Прикосновение. Ева. Он поцеловал.

«Замолчи!» — мысленно заорала я, пытаясь заткнуть голос в своей голове. Нет, я была бы рада, если бы мой первый поцелуй украл парень, который сильно нравился. Мне. Но Артем… Я не понимала, что испытываю к нему. Неприязнь смешивалась с симпатией, интерес с презрением, а восхищение с ненавистью. Мое сознание вертелось в безумной центрифуге.

И все-таки я была честна с самой собой. На долю секунды, но была. Он поцеловал меня. И хотелось еще.

12. Ева и вторая ступень принятия

В мире вообще есть что-то более опасное, чем парни? Думаю, даже комета, снесшая мне голову, была бы менее катастрофична, чем этот самовольный и потерявший совесть человек. Я была готова рвать и метать, едва зашла в квартиру: нога тут же пнула гардеробный шифоньер, а кулак с силой ударился о зеркало. Хорошо, что дома не было отца, а иначе он бы сразу вызвал бригаду своих дружков к такой нелепой психопатке, как я.

Сровняв дыхание, я уселась на кухне, взяв в руки коробку с черным чаем. Вдохнув аромат прелых листьев, я вновь вспомнила лицо чертового дарителя. Меня объяла злость, которая перемежалась с щекотливым чувством под ребрами. А едва я окуналась в то самое ощущение поцелуя, как низ живота словно вспыхивал удовольствием, заставляя меня сомневаться в собственной адекватности. Обычно по возвращении домой я мигом включала компьютер и за пять секунд находила, чем заняться. А сейчас даже сил подняться не было — лицом я впечаталась в кухонный стол, рассыпав чай по синей скатерти.

Меня кусали десятки вопросов, начиная с «Зачем Артем это сделал?» и заканчивая «Не псих ли он часом?». Конечно, его история тронула ороговевшую душу: он был милым и спокойным, когда рассказывал ее, все дела… Но Акиншев — это Акиншев…

Боже, Ева, он даже не спросил разрешения поцеловать тебя!

«А… о таких вещах вообще спрашивают?» — поспорила с внутренним голосом я, на секунду встав на защиту своего растлителя. Одним словом, я была в полнейшем замешательстве, и мне предстояло хорошенько подумать о том, что делать дальше.

Приняв горячий душ, я выползла из тесной запаренной кабинки, прошлепав босыми ногами к себе в комнату. В конце концов, решение пришло само: ничего не делать. Мне было интересно взглянуть на реакцию Артема. Будет ли он делать вид, что ничего не произошло, совсем обнаглев, или же отреагирует по-иному.

В общем, моя цель никогда ни в кого не влюбляться летела в бездну. Каждая секунда напоминала о том, что Артем мне хотя бы не безразличен. И это дико злило. Как там говорил отец о пяти ступенях принятия? Отрицание-гнев-торг-депрессия-принятие? Кажется, я залезла уже на вторую.