- На конце каждого – сильный яд. Смерть будет быстрой, но мучительной. Пора расставить приоритеты, моя дорогая. Можешь и дальше лить воду нашим врагам – ничего не имею против, однако…
- Они нам не враги, - тихо перебила девушка, не заботясь о том, что сидит на полу, практически у ног колдуньи, - наш главный враг – это вы, госпожа… - она содрогнулась, произнося последнее слово. – Я вас ненавижу!
Ирина одобрительно цокнула языком.
- Как и Уютов, как и твоя обожаемая Агния, как и Матвей. Даже Рената, но она, в отличие от вас, недоумков, умеет скрывать свои чувства. Одна Галина, кажется, искренне любит меня и поддерживает в...
- Никто вас не любит и никогда не любил, - с отвращением сказала Ульяна, прижимая к себе голову мужа, - потому что любить не за что. Вы разрушаете всё, к чему прикасаетесь, и ради чего?.. Ради бессмертия!
- Придержи свой язык и не говори о том, чего не знаешь!
- Как же! – она бесстрашно взглянула в льдисто-голубые глаза, такие светлые, что при определенном освещении они казались белыми. – Я много чего узнала за этот год, госпожа. Благодаря вам, да. Вы всего лишь безмозглая злая старая деспотша!
Удар пришелся вскользь, легко сметя слабый Ульянин щит.
- Не смей её трогать, тварь! – Дэн кинулся на ведьму, но был остановлен простым движением руки.
Бестужева выставила ладонь вертикально, а затем сделала вид, что замахивается. Парень упал на колени, съежился, прикрывая голову руками. Он привык, что за этим нехитрым жестом следует адская боль.
- Знай свое место, мальчишка. А ты, Ульяна, подумай, не спеши, до рассвета еще много времени. Определись, наконец, с кем ты и почему. Колечко я передам Ренате. Доброй ночи!
***
- Люля?
- Да?
- Расскажи мне, - попросил он, - я ведь ничего не помню с тех пор, как вернулся сюда.
- Не надо, Дэн, - она положила голову ему на плечо, закрыла глаза. Давно ей не было так хорошо, так спокойно, - не надо тебе этого знать и помнить. Я всё улажу.
- Она не отпустит нас, разве ты не понимаешь?
Денис поправил одеяло, укрыл жену. Из приоткрытой балконной двери веяло прохладой, такой странной для начала августа. Сквозняк играл тюлевой занавеской. В комнате практически не было мебели, только кровать и резной комод по пояс высотой, но именно здесь Ульяна провела самые долгие и мучительные дни своей жизни. На стене был неровно пришпилен пейзаж акварелью. Она никогда не умела рисовать, но однажды захотелось. Это Вера у них художница, это её картины вечно висели на выставках. Ульяна, помнится, тоже записалась в художественный кружок, однако через пару месяцев бросила, вернувшись к учебникам. Желание – бензин сомнительного качества, при отсутствии успехов кончается быстро.
- Отпустит, - убежденно сказала она, не чувствуя этой убежденности, - обязательно отпустит. Ты же слышал, завтра.
- Я запутался, Уль. Все это мракобесие, и ты… Ты теперь тоже, да? Как она…
- Нет, - Ульяна приподнялась на локтях, чтобы видеть лицо Дэна, - я – это я, совершенно не изменилась. Ей не удалось изменить меня.
- А я изменился, - с горечью сказал он.
- Не слишком, всё такой же лохматый.
- Серьезно. Пока не знаю, в чем именно, но чувствую… Предки думают, что мы с тобой умерли? – сменил он тему.
- Я сказала им, что ты на стажировке в Германии. Вроде бы не стали проверять, так что расслабься, Юдинов.
- Юдинов Денис Аристархович, - медленно произнес Дэн, словно пробуя имя на вкус, - так странно…
- Еще бы не странно. Пока ты помнишь своё имя, ты знаешь, кто ты на самом деле.
Какое-то время они молча лежали в объятиях друг друга. Словно не было тягостных месяцев, словно не вмешивалась в их жизнь древняя ведьма. Ульяна старалась не думать о завтрашнем дне. До рассвета еще долго, целая жизнь. Жизнь длиною в несколько часов…
- Дэн?
- У?
- Ты думал, что любишь ее? Ну, тогда…
Он не сразу догадался, о ком говорит жена, а когда догадался, стало смешно. Улитка такая Улитка. Ревнует, глупая. Знает же, что ему мозги набекрень сдвинули, но всё равно ревнует.
- Хотел спасти – это точно, - сказал Денис, нашаривая слова. – Своеобразное такое чувство, как будто кто-то влез в твою башку и говорит, что делать, а ты слушаешь, делаешь. Как дебил. Стыдно, Улитка, до сих пор стыдно. Она хорошая девчонка. Не в моем вкусе, правда.
Ульяна довольно фыркнула. Каждому своё.
- Кстати, как она? – небрежно спросил Дэн. – Вы вроде видитесь.
- Нормально всё, жива-здорова. Замуж вышла…
- За этого своего, московского хахаля?
- Нет, - Уля хихикнула, - не за него.
- А за кого?
- Угадай!
- Я что, по-твоему, экстрасенс? – обиделся Денис. – Может, я его вообще не знаю.
- Да знаешь ты его прекрасно, просто представь себе са-амый нелепый вариант. Подсказка: это не Антоныч.
Дэн представил и не поверил.
- Да-да! – кивнула любящая супруга.
- Да ну на…фиг! Правда, что ли?!
- Правда-правда. Давай спать, поздно уже.
- Вот ведь хмырь! А я-то думал…
- Юдинов, кончай сотрясать воздух своими звуковыми колебаниями! Я спать хочу, - она несильно щелкнула его по лбу. – Мы всё обсудим завтра, договорились?
На самом деле Ульяне просто не хотелось говорить о Вере. Не сейчас, когда-нибудь потом… если выживет, конечно. Но теперь у нее есть стимул бороться. Настоящий, не призрачный. Вполне возможно, что ей повезет: Матвей согласился помочь с Ренатой, всё остальное – дело техники. Главное, что Дэн здесь.
Глава пятая
Кровные узы
- Не такое это простое дело – ходить в гости! Когда мы идем, главное, делать вид, что мы ничего не хотим.
«Винни-Пух идет в гости».
Пашке было скучно, Пашке было грустно. Он слонялся по пустой квартире, не зная, чем себя занять. Нашел в буфете коробку с конфетами, сунул в рот одну и тут же выплюнул: конфеты оказались с ликером.
- Профессор, – жалобно позвал Пашка, - ты где?
- Я здесь, - сонно отозвался Бубликов.
Кот ученый забрался в свою личную корзину и дремал там. Духота его разморила.
- Поиграй со мной, а?
Профессор не ответил. Мальчик заглянул в корзинку: спит, спрятав нос в лапах, только усы шевелятся. Для верности потыкал его в бок – кот махнул лапкой, но не проснулся.
Пашка вернулся в свою комнату. Книжки не читались, игрушки не игрались, и даже новый портфель, подаренный отцом, вдруг показался маленьким и тусклым. От нечего делать он достал учебники, прочел пару абзацев в «Окружающем мире» и бросил.
Зазвонил телефон в прихожей. Может, это папа? Павлик с радостным предвкушением кинулся к аппарату. Звонил не папа, а старый приятель Димка из соседнего подъезда.
- Выходи гулять, – Димка был, как всегда, лаконичен.
- Не могу, - вздохнул Пашка, - не пускают меня.
- Плохо. Ну, пока.
- Пока…
Но Димка уже бросил трубку.
- Я водяной, я водяной, никто не водится со мной, - протянул мальчик и, в тайной надежде разбудить Профессора, запел громче: - Эх, жизнь моя жестянка, да ну её в болото! Живу я как поганка, а мне лета-а-ать, а мне лета-а-ать, а мне лета-а-а-а-а-ать охота!!!
Кот, как ни странно, продолжил спать. Или делал вид, что спит.
- Все меня бросили, - пожаловался Пашка Капустину, устраивая того на стуле.
Огромный плюшевый заяц с бантом на шее таращился пластиковыми глазами. Может быть, сочувствовал, а может быть, и потешался. Нет, сочувствовал – Павлик был в этом уверен. С Капустиным не страшно, Капустин всегда сумеет позвать папу. Надо только пожать заячью лапу, и папа сразу придет.
Но Пашка еще ни разу не звал отца таким способом, даже если очень-очень хотелось. Помнил сказку про мальчика, который кричал: «Волки! Волки!» просто так, когда волков не было. Когда же волки пришли по-настоящему и мальчик позвал на помощь, никто к нему не пришел... Нет, папа Пашку, конечно, не бросит, но лучше не отвлекать его от работы. Сам вечером приедет, обещал ведь.
