Точка невозврата - Банцер Сергей

Ну и главное. В этот странный день, 12 сентября 1980 года, который начался с утреннего сна про волшебный поезд, я поняла, что в этом году выйду замуж. Конечно же, за лейтенанта, который увезет меня из этого злобного местечка куда-нибудь подальше, например, в Германию. Это было как озарение, вот так — бац! — как поленом по голове, аж искры из глаз посыпались, и я поняла, что теперь я выйду замуж.

Вернее, я поняла, как я выйду замуж.

Я после этого сна всегда как ненормальная пару дней хожу, а сегодня даже всплакнула утром. Пришла на свой мясокомбинат, через полчаса стерла косметику, отстегнула ресницы и пошла в таком виде к начальнику, мол, плохо мне, в поликлинику надо. Он взглянул, даже поморщился, как от зубной боли, и выписал увольнительную. Я вышла за проходную и решила пойти вырвать гнилой коренной зуб, который мучил меня уже год.

В поликлинике к стоматологу впереди меня была одна женщина, но потом мне неожиданно повезло. За дверью стоматологического кабинета время от времени раздавался визг дрели, видно что-то ремонтировали. Потом дверь открылась, и из кабинета вышел здоровенный рабочий, в грязном медицинском халате с какими-то бурыми пятнами и с дрелью, заряженной длинным тонким сверлом. Так та женщина, что стояла передо мной, уставилась на это сверло, как кролик на удава, а потом встала и тихонько ушла. Ну а я девочка смелая, села в кресло, раскрыла рот пошире и расслабилась, как могла. Тетка-стоматолог сделала мне в десну укол, а потом нацелилась мне в рот блестящими щипцами и сказала:

— А сейчас, деточка, придется потерпеть.

Зуб оказался крепким, щипцы соскальзывали несколько раз, но я девочка живучая. Отдышалась, слезы вытерла салфетками кое-как, отсиделась в коридоре и пошла себе по Борзе. Песенка прицепилась дурацкая, которую Лось в ДОСах поет, когда не сильно пьяный:

Про меня, что ли?

По дороге зашла на хлебозавод к тете Маше, взять буханку свежего хлеба на ужин. Тетя Маша в ватнике сидела за столиком в раздаточном зале и что-то писала в толстой прошнурованной тетради с надписью «Учет отпуска продукции». Какие-то цифры, тонно-килограммы, штуки, цены.

И вот тут меня осенило в первый раз.

То ли наркоз от зуба так подействовал, то ли еще что, но вдруг все смешалось в кучу. Волшебный поезд-ковчег из утреннего сна, тетка в белом халате с никелированными щипцами и эти цифры, аккуратно выведенные рукой тети Маши в толстой учетной тетради. Все это закружилось в моей голове, как звездочки в какой-то фантастической карусели, а потом звездочки вдруг замерли и образовали волшебное слово. Так что теперь я знаю волшебное слово, которое поможет мне, наконец, осуществить мою мечту. А о чем мечтают местные барышни, мы уже говорили. Медленно, чтобы не забыть волшебное слово по дороге, я пошла домой.

И вот тут меня осенило во второй раз. Это же не кто-то другой, а я, Люся Невзорова по прозвищу Люсьен, должна это все сделать! Управиться с волшебным словом! Аж похолодело внутри. Хорошие себе шутки. Самая большая авантюра, на которую я способна, это прыгнуть в койку к очередному лейтенанту-холостяку, оправдываясь надеждой, что это будет иметь какое-то продолжение. Надежда, кстати, за последние годы заметно истончилась. Осталась в виде такой себе эфемерной идеи. И с перспективой превратиться за ближайшие пару лет в полностью абстрактную идею, существующую в лучшем случае в надреальном слое моего бытия.

Поэтому с сегодняшнего дня я начинаю новую жизнь. Или я справлюсь с волшебным словом, или могу спокойно задвигать свои надежды на другую жизнь в самый дальний ящик своего девичьего сознания. А чтобы с ним справиться, придется быть живучей и поменьше думать о последствиях. Про это так и сказано — либо грудь в крестах, либо голова с накладными ресницами в кустах! Страшно, но придется. С борзинским черновиком пора кончать.

Около дома я встретила своего соседа, дядю Кешу. Одинокий дядька лет шестидесяти, в кургузой кепочке, с седой трехдневной щетиной и коротким ежиком на голове. Дядя Кеша, как и многие в этом городишке, провел часть своей жизни в местах не столь отдаленных. За что, я не знаю, да и не принято здесь говорить об этом. Вообще в нашем городке, где многие проживают без права смены прописки, можно встретить интересных людей. В том смысле, что в другом каком-нибудь нормальном городе вы таких людей никогда не встретите. Например, мой другой сосед через дорогу. Натуральный бывший полицай во время Отечественной войны. Я даже не знаю, как его зовут. По-моему, и никто не знает, просто — Санитар природы. Это оттого, что промышляет этот тип сбором пустых бутылок [1]. Промысел у Санитара природы опасный и рисковый, потому, что в основном бутылки он собирает по утрам в ДОСах по квартирам холостяков. С вечера предыдущего дня Санитар засекает, в какой квартире происходит пьянка, а наутро приходит туда за пустой тарой. Естественно, иногда нарывается на неприятности. Кроме сдачи бутылок Санитар возле «Зеленого магазина» сдает в аренду стакан или «метр», как говорят наши местные алкаши. После того как этот стакан у Санитара несколько раз забирали, он заменил его на жестяную кружку, прикрепленную металлической цепочкой к страховочному строительному поясу, который он надевал перед работой.

Поздоровались с дядей Кешей через забор, а потом он уставился на меня. Иногда дядя Кеша вот так смотрит, специфически, с прищуром, зоновская привычка, наверное. Оглядел всю, а потом говорит:

— Рвать когти тебе надо из этих мест, Люся.

Я ж говорю — странный такой день удался.

— Все при тебе есть, — продолжил дядя Кеша, кивнув подбородком в сторону моей пятой точки. — Справная пока еще. А вот пройдет еще пару годков — и все, кранты. Уйдет твой поезд.

Экая глубокая мысль, как я сама не додумалась. И так механически спрашиваю:

— Какой поезд, дядя Кеша?

— Какой, какой — «Пекин-Москва».

Тут холодок у меня по спине прошелся. Вы что, сговорились все там? Откуда он знает про мой сон?

Вообще странный какой-то дядя Кеша стал, как с зоны откинулся. В шахматы вдруг стал играть на уровне первого разряда. Так он сам говорит. Ходит в Дом офицеров, его одного из местных пускают, и играет на деньги с офицерами. Выигрывает примерно семь-восемь партий из десяти, нормальный приработок, дяде Кеше больше не нужно, он же не фраер.

— Красивая ты… Камелия [2], — покачал головой дядя Кеша. — Небось, любви ждешь? А ее нет в наших местах, не живет она тут. Перебралась в теплые края, любовь твоя. Теплолюбивая, ага. А надежда — та осталась. Она в любых местах живет, надежда. И на зоне, и в крытой [3], даже в нашем городке живет. Живучая она, надежда. Не то, что любовь.

— Да какая там любовь, дядя Кеша… Не зовет никто замуж, вот и все. Вот и тетя Маша заладила — «стерпится, слюбится». Каждый день по десять раз. Как будто я спорю.

— Ааа… Ну, понятно. Не зовет, да. Кто поплюгавее или ростом там не вышел, боятся подойти, думают — центровая [4] ты. Так часто бывает. Ну а фраера жениться не спешат. Дочку полковника высматривает фраерок твой военный. И любовь ему до фени, и что такое надежда он даже не знает. На то он и фраер, масть у него такая. Ничего от него не дождешься. А Гамлет у Шекспира как говорил? «Жизнь держи, как коня за узду», — дядя Кеша сжал жилистый кулак и поднес к моему лицу. — Гамлет этот тоже борец за справедливость был. Всех порешил и сам ласты склеил в конце.

— Что, правда, Гамлет так говорил? — спросила я.

— Да нет, пошутил я. Он по-другому говорил: «Что благородней духом — покориться пращам и стрелам яростной судьбы, иль, ополчась на море смут, смести их противоборством?»