За что ты нас предал? (СИ) - Чейз Адриана

Сжав его довольно ощутимо, он не дал мне отстраниться, переместив пальцы на мой затылок.

- Она покорная, но дерзит в тот момент, когда это нужно. Не раздражает меня, молчит, когда следует… Единственное, на чем помешана Снежа - на ревности. Жутко ревнует меня к тебе. Точнее, к сексу с тобой. Но мне это даже нравится.

Он усмехнулся, а я предприняла попытку высвободиться. Мне это удалось, я отошла в сторону, а Лордик метнулся к моим ногам и заскулил, как будто тоже чувствовал, что происходит нечто запредельное.

- А ты другая, - продолжил, меж тем, Вольский. - Ты непокорная, но совсем не в том, что нужно мужчине. И слишком мягкая, когда у тебя все хорошо в жизни. У тебя имеются какие-то банальные представления о счастливой семье и, получив их, ты размякла и стала никем. Поэтому вот тебе расклад того, как все будет происходить дальше.

Он сделал вид, что задумался, но я могла поспорить: мое будущее было прописано им наперед уже давно.

- Ты живешь со мной максимум полгода. Три месяца на вынашивание, еще три - на то, чтобы вскормить сына молоком, как это и полагается сделать для его здоровья. Потом получаешь вознаграждение и едешь жить куда угодно, но подальше от нас. Впридачу к деньгам я верну ту расписку, которую дали мне твои мать и отец, когда я спас их от верной смерти. И они не будут мне ничего должны. Идеальные условия, Яна. Любая на твоем месте разве что ноги бы мне не целовала, услышав о моей щедрости.

От упоминания родителей я окончательно похолодела. Мои мама и папа, которые были уже весьма немолоды, с разницей в несколько месяцев получили неутешительный диагноз - онкология. Я даже не знала, что так бывает, но однако это случилось с моими любимыми родными. Видимо, постулат «и в горе, и в радости» для них был слишком буквальным. Если бы не наши (точнее, как выяснилось, моего мужа) деньги, их уже могло не быть на этом свете. Но в свое время Вадим поднял на уши лучшие клиники и лучших врачей. Оплатил дорогостоящее лечение, и еще шутил, что он очень вовремя стал подниматься в бизнесе, ведь иначе бы моих мамы и папы попросту не стало.

Та чертова расписка, которая была написана от обоих родителей и оформлена чин по чину, и была сейчас камнем преткновения… Ею он и собирался меня шантажировать.

- Извини, Вадим, но, как ты уже сказал - я непокорная, потому целование ног не входит в мои планы.

Отерев злые слезы, которые сейчас сами покатились по щекам, я задумчиво проговорила:

- Интересно, вываливая все это мне на голову, ты не задумывался о том, что твой инкубатор, - указала я на свой живот, мысленно прося прощения и у себя самой, и у сына, - может сломаться? Знаешь, беременным женщинам нужен полный покой.

Я взялась за живот и снова присела на диван. В глазах мужа мелькнула растерянность, а от бывшего уверенного вида, с которым он говорил мне те жестокие вещи, которых я не заслужила, временно не осталось и следа.

- Если бы ты не пыталась сделать мне дурацких сюрпризов… - проговорил он, выхватывая телефон. - Я позвоню врачу, пусть приедет и тебя осмотрит.

Прикрыв глаза, я стала лихорадочно соображать. Итак, у меня в запасе озвученный срок в три месяца. Не в шесть, как говорил Вадим, потому что я очень сомневалась, что он станет ждать у моря погоды, когда родится малыш.

Три месяца, за которые мне нужно перевернуть свой мир с ног на голову, потому что я не планировала бежать в никуда, подвергая опасности как себя и малыша, так и моих родителей, нуждающихся в постоянном уходе. Мчаться куда-то в одних трусах - это то, что наверняка приведет меня к погибели. И не только меня, но и родных людей. У Вадима Вольского есть миллион связей, а я, как он выразился, слишком «размякла», чтобы обзаводиться таковыми заранее. Никто ведь не мог предположить, что из мужа, с которым я рассчитывала прожить до конца своих дней, которому планировала родить минимум двоих детей, он превратится в моего палача.

- Мне не нужен врач, со мной все хорошо, - соврала я.

Да, в физическом плане я не чувствовала ни недомогания, ни даже головокружения, хотя мне и казалось, что воздуха в легких все еще не хватает. Но в душе моей была огромная дыра, и она становилась все больше, утягивая в себя все чувства и эмоции.

- Что мы будем делать с гендерной пати? - спросила я у мужа, чтобы сменить тему. - Раз для тебя это дурацкие сюрпризы…

Вольский помотал головой.

- Не совсем так. Дурацкие сюрпризы - это твои тайно заказанные тортики, за которые ты платишь моей картой. И желание свести к минимуму тот размах, с которым мы должны отмечать праздники. Ты разве не заметила, как вся эта свора богатых буратинок кочует с вечеринки на вечеринку? Это уже часть того статуса, который дается вместе с деньгами. Так что гендерная пати будет. Моя помощница уже все организовала. И ужин сегодня тоже будет, раз уж ты так хочешь. Я распоряжусь быстро состряпать какой-нибудь торт с голубыми коржами.

Он направился к выходу из комнаты, в которой я себя почувствовала пленницей. Даже Лордик сейчас разделял мое состояние, превратившись из жизнерадостного песика в крохотное застывшее изваяние.

- Я уже не хочу - ни ужина, ни торта, - сказала я вдогонку Вадиму.

- Зря. Я забыл тебе сказать, но к нам приедет мой отец. Спустись, пожалуйста, через два часа в столовую. Спокойно поужинаем и отметим, что у меня будет наследник.

Его глаза сверкнули, когда он прошелся взглядом по моему животу. Тут же захотелось прикрыться, чтобы Вольский даже зрительно не имел доступа к моей беременности. Но я выдержала эти последние мгновения, вскинув подбородок и взирая на мужа со всем презрением, на какое только была способна.

Он вышел, оставив нас с Лордиком вдвоем. Точнее, втроем, если считать моего кроху-сына, который спокойно сидел в животе, не подозревая, какие хитросплетения уже связаны с его персоной…

Итак, Яна, давай-ка быстро приходи в себя! Светлый ум и аналитические способности, данные с рождения, сейчас тебе очень и очень пригодятся…

Два часа до ужина протекли в каком-то вялотекущем состоянии полного отупления. Если за эти полгода я ни разу не сталкивалась с тем, что женщины называли «беременным мозгом», то сейчас ощутила на себе все прелести этого ощущения. Но я справедливо решила, что имею право дать себе передышку.

Спустившись в столовую, я поняла, что отец Вадима уже приехал. Это был сухой, высокий, вечно болеющий старик, который всегда вызывал у меня неприятие. Я успешно маскировала его за уважением, которое, как мне казалось, все невестки должны испытывать в сторону родителей мужа, однако отношения между нами никогда не были теплыми.

- А! Яна, - проскрипел он со своего места. - Еще больше округлилась, это хорошо.

Устроившись на стуле, я склонила голову набок.

- И вам добрый вечер, Виталий Вадимович.

Хмыкнув и потеряв ко мне всяческий интерес, свекор взял бокал своего излюбленного сладкого вина и отпил глоток.

Какое-то время за столом была тишина. Я заставляла себя поесть, хотя мне кусок в горло не лез. Слышался лязг вилок и ножей о посуду, который меня порядком раздражал. Тот ужин, о котором я мечтала еще сегодня утром, превратился в сущее наказание. И я планировала извиниться, сослаться на мигрень и попросить принести чай в комнату, когда перед Виталием Вадимовичем поставили крохотный персональный тортик.

Я машинально отметила те детали, что раньше мне в голову даже не приходили. На протяжении всего нашего брака я слышала такие вот тревожные звоночки, но отчего-то игнорировала их. Это ведь не впервые, когда Вадим показывает мне место, которое, по его мнению, я должна занимать… Такие эпизоды, когда я как будто бы исключалась из картины общего мира, уже бывали в моей жизни…

- А! Пацан! Будущий Виталий Вадимович Вольский, - сказал удовлетворенно свекор, разломав тортик вилкой.

Мой муж смотрел на него так, как будто сам лично вынашивал сейчас младенца.