Измена. Он не твой (СИ) - Мосар Яна

Пульс сумасшедший.

– Забыть?! Серьезно? Думаешь, я могу забыть все это, будто ничего не было?

Он шумно выдыхает, чуть ослабляя хватку.

– Если мы хотим сохранить семью – придется.

– А кто тебе сказал, что я хочу сохранять такую семью?

Он так близко.

Мы могли бы сейчас поцеловаться, лечь спать – и этого всего не было бы.

Но я сдаюсь. Разрешаю себе плакать. Громко. Навзрыд.

Ну как он мог…

– Я не могу просто так закрыть глаза…

– Надо, Даш.

Обнимает меня.

– Я люблю тебя. И Катюшу. Мы все это переживем.

Отпускает меня.

Замахиваюсь снова, но он успевает перехватить, придавливает меня к стене, будто боится, что я врежу ему наотмашь.

– Отпусти… гад.

– Если обещаешь не кидаться больше.

– Не обещаю! – но руки все равно перестаю дергать, плечи опускаются. Голова кружится от ярости.

– Я все равно сильнее, и ты ничего мне не сделаешь. Это бессмысленно, Даш.

Он медленно отпускает, отступает на шаг, пальцы краснеют от моих следов. Глаза у него пылают гневом и усталостью.

– Можешь хоть сейчас бить меня дальше, если это поможет, – сдавленно говорит. – Но потом что? Мы дальше будем жить в аду?

Сглатываю комок.

Ищу ответ, а внутри пустота, как обугленное поле после пожара. Он дышит тяжело, растирает ушибленное место на руке.

Молчим.

– Я тебя люблю, Даш. Ты успокоишься сейчас – и мы поговорим обо всем, – хрипло, но упорно.

Прикусываю губу.

У него, конечно, были девушки до меня.

А для меня он был первым во всем.

Первый поцелуй, первый секс, первая свадьба, первый ребенок…

А сейчас… Его ошибка стоила мне всего этого.

– Ты уйдешь сам или уйти нам?

– В смысле уйдешь? Я не собираюсь уходить.

– Тогда уйдем мы!

Хватаюсь за ручку двери, но Яр не дает уйти.

Сжимает сильно локоть и разворачивает назад.

– Даш, я не понимаю, что за концерты? Никто никуда не уходит, – говорит жестко, без тени сомнения. – Хватит, Даш. У нас Катя, у нас квартира. Это твой дом! Тебе эмоций не хватает?

– Отпусти меня, – вырываю руку?

– Это ты мне скажи, чего тебе не хватало, а?

Ноги тянет как в воронку. Хочется расслабиться и упасть.

– Тебя не хватало!

– Я тут!

– Тогда не было!

– А что так приспичило, что нельзя было меня дождаться. Это же не позыв в туалет, который вот нельзя пропустить. Или что? Ты наркоман, у которого ломка?

– Нет.

– Когда это произошло.

– Даш, не надо…

– Когда?

– Когда вы лежали в больнице.

И вот тут правда все. Лопается внутри этот надутый шар.

Осколки по венам, в сердце, в душу.

Мы лежали в больнице.

Это… это хуже, чем все, что могло бы быть.

– Даш, ты чего? – хватает меня за плечи.

А у меня плывет все перед глазами.

По стене оседаю на пол.

– Даша! – подхватывает меня и опускает на кровать.

На нашу кровать. Которую я выбирала так тщательно. У него спортивная травма после секции. Чтобы спина не болела. Чтобы хорошо себя чувствовал. Массаж научилась делать.

И не только спортивный…

– Уходи, – выдавливаю из себя.

– Послушай, – касается моей руки.

– Это я хочу делать меньше всего, – одергиваю его руку, – все, что мне надо, я уже услышала. Если ты сейчас не уйдешь, то я собираю Катю и мы уезжаем к моим родителям.

– Я вас не отпущу. Я люблю вас. И Катя не должна страдать и выбирать, с кем она останется. Она не виновата.

Сердце отчаянно качает кровь, а внутри как пробоина.

Напряжение такое, что вены гудят.

Скольжу взглядом по его лицу, которое еще вчера казалось родным и надежным.

– Можешь с ней встречаться, я не буду тебе запрещать. Но жить с нами ты не будешь.

– А где мне жить?

– Так может там, где тебя ждут? Где тебе лучше? Где ты пар спускаешь.

– Я сказал, что…

– Не продолжай! – поднимаюсь и переползаю на другой край кровати. Голова все еще в тумане, но быть с ним в одной комнате не хочу даже.

Противно и мерзко.

Предатель.

Я никогда этого не прощу!

– Не хочу я никаких твоих грязных подробностей!

Заводит руку за шею и растирает кожу.

– Все совершают ошибки! Ну я что не человек. Я мужчина. Так работает мой организм. Бл*, ну что я могу против это сделать?!

– Если ты мужчина, то уйди как мужчина. Достойно.

– Сука!

Поднимается и хватает из шкафа сумку.

Складывает туда брюки. Пару рубашек, которые я тщательно выгладила. Теперь помнутся. Трусы, носки, футболки.

К ней?

Я не хочу, чтобы так! Не хочу, чтобы уходил!

Я люблю его больше жизни!

Но сейчас я еще и ненавижу его.

Ненавижу, что испоганил все это между нами.

– Довольна?

– Да.

Сжимаю челюсти, чтобы не расплакаться. Это будет потом, наедине. Но ему я не покажу.

Мы оба замираем, глядя друг на друга, а между нами надрыв и пустота, и какая-то безумная пропасть, расщелина.

И мы по разные стороны от нее.

Навсегда уже.

Тихий топоток ножек за дверью.

Дверная ручка опускается вниз и в комнату заглядывает наша малышка. Улыбается и заходит.

– Папатька, а ты куда?

Заглядывает к нему в глаза.

– К бабушке Ане съезжу на пару дней.

– А мовно я ш тобой?

Яр поднимает на меня взгляд.

Глава 4

– Папа занят будет, Катюш, – перевожу на дочку глаза.

– Иди ко мне, - маню ее рукой.

А малышка бросается и обнимает Яра за шею.

– Пап, не уходи.

Яр сверкает глазами. Будто это я тут все облила бензином, а потом чиркнула спичкой.

Обнимает ее, что-то шепчет на ушко, успокаивая.

У него всегда это получалось лучше, чем у меня.

Потому что мамой можно и поманипулировать и покапризничать. Мама может поругать. А папа… Он как будто другой. Он только любит. Он носит на плечах. Он не заставляет есть кашу, только приносит вкусняшки.

– А кога ты п’идешь? – откашливается еще после недавнего бронхита.

– Завтра, моя любовь.

Нежничает с ней.

Понимаю, что любит ее.

Но изменяя мне, он изменил и ей.

– Нам завтра в поликлинику.

– Отвезти?

– Занимайся своими делами. Мы позаботимся о себе сами.

Яр одними губами выругивается, чтобы не травмировать детскую психику.

– Пока, детка, – целует ее в лоб и, забрав сумку, идет в коридор.

– Пойдем чистить зубки и спать.

– Ни хатю! Хатю, стобы папа!

И бежит в коридор за ним.

Этим тоже обычно занимался Ярослав. Не то, чтобы я скидывала на него. Просто я провожу с ней целый день, а он любит по вечерам. Покупать ее, почитать с ней что-то, мультфильмы ее знает любимые и следит за новыми сериями.

Поэтому сейчас каждое ее “против”, как очередная кружка горючего в пожар между нами.

Почему все так выворачивается, что я виновата в этом?

– Я заеду завтра, – снова присаживается перед ней. – Что тебе привезти?

– Хатю такую башую, – поднимает руки вверх, – лафадку.

– Я найду, – целует ее и поднимается, щелкает замком.

И задерживается на мне взглядом. Рвано. Больно. По-живому.

– Я не хочу тебя видеть ни завтра, ни послезавтра, никогда. Оставь ключи, я сама закрою.

– Это моя квартира тоже. Успокоишься, завтра спокойно поговорим.

Кивает и уходит.

– Пока, папатька.

– Пока, Катюш.

Одни.

Неужели все? Вот так просто?

Жили. Любили и смерть браку.

Пора копать могилу и складывать туда фотографии и воспоминания?

Подхожу к окну. Смотрю вниз.

Как Ярослав небрежно, со злостью кидает сумку на заднее сидение своей бмв. У него там автокресло осталось Катино.

Рядом на стул залезает Катя и тоже смотрит вниз.

– Пока, папатька, – машет ему, но он не смотрит.

Садится за руль и уезжает.

– Папатька, ну пока! Пока! Помаши мне!

Он никогда не забывал.

Это как их ритуал был. А сейчас что? Все? Рад, что избавился?