Отец подруги, или Влюблен без памяти (СИ) - Победа Виктория

— Кир, а вот эти коробки, с ними что делать? — за спиной раздается голос напарницы.

Саша указывает пальцем на большие картонные коробки у стены.

Смотрю на нераспакованный корм и вздыхаю. Блин, забыла. Так и знала, что что-то забыла, и Леша уже ушел, а корм в коробках тяжелый, тягать его еще, тут бы совсем не помешала мужская рука.

А из мужиков у нас тут только двое: Михалыч — ветеринар по вызову, мужик добрый, но с больной спиной, да Леша — студент на волонтерских началах, за спасибо работает, соответственно, и задерживаться у него обязанности нет.

Да и неудивительно это, кому захочется терять время и силы в приюте для животных, где не зарплата, а смех да и только, по нынешним меркам. Только святым, наверное.

Устало падаю на стул и роняю на стол голову, с шумом стукнувшись о деревянную поверхность, начинаю хныкать.

— Ты чего? — слышу неподдельное удивление в голосе Сашки.

— Да ничего, забыла, их распаковать надо, там корм сухой, и в кладовку отнести, — протягиваю и снова хнычу, совсем как ребенок.

Иногда очень хочется, кстати, снова побыть ребенком. Вернуться в прошлое, где ничего не надо было решать, где были мама и папа, бабушка и дедушка, а я была единственной и самой любимой принцессой на свете.

— Да ладно тебе, чего ты расстраиваешься, сделаем сейчас, — пытается подбодрить меня Сашка, — нас же двое.

Поднимаю голову, смотрю на улыбающуюся Сашку и правда не понимаю, откуда она такая взялась.

Девочка в дорогущих шмотках, не то чтобы я разбираюсь, но не заметить название бренда, о котором слышал каждый, хотя бы на той же сумочке, даже я не могла.

Да и водители на крутых черных автомобилях простых студенток не возят.

И вот это чудо, в хорошем смысле, берется за любую работу, которую ей дают в Богом забытом приюте для животных.

Ладно, может не совсем забытом и не так уж у нас плохо, но все же.

Не место это для таких, как Саша. Ей бы по магазинам ходить, на острова кататься, о дорогущем маникюре заботиться, да вообще — о чем угодно заботиться, но только не тяжеленные коробки разгружать и с больными котятами возиться.

Подпираю ладонями подбородок и продолжаю разглядывать относительно недавно свалившегося нам на голову волонтера в лице Саши.

— Что ты здесь вообще делаешь? — я правда держалась.

Несколько недель себя одергиваю, но вопрос по-прежнему крутится в моей голове.

— В смысле? — она удивленно округляет глаза.

— В прямом, — пожимаю плечами, — ты же явно из другого мира, — улыбаюсь.

— Из какого еще другого? — хмурится.

— Не придуривайся, ты меня прекрасно поняла.

— Мне нравится здесь, — окидывает взглядом помещение, — и я животных люблю, а завести пока не могу.

— Родители не разрешают?

— Да нет, просто это же ответственность большая, неуверенна, что готова к ней.

Смотрю на нее, не сводя глаз, и думаю: то ли я зачерствела за последние пару лет, то ли она в самом деле не от мира сего.

Я в течение нескольких лет имела “удовольствие” работать с дамочками ее круга. Возраста они были разного, зато манеры и открытая пренебрежительность у всех были исключительно одинаковыми.

Обслуживающий персонал для них зачастую являлся просто грязью под ногтями. Потому, когда Сашка впервые показалась у нас в приюте — пришла по объявлению о наборе волонтеров — мы всем коллективом отнеслись к ее появлению весьма настороженно, с большой долей скептицизма.

Кое-кто даже подумывал, что мажоры какой-то глупый розыгрыш затеяли, мало ли какие сейчас развлечения у детей богатых родителей. Всерьез опасались, в общем, за целостность хозяйства.

Но наши сомнения быстро развеялись, а к Сашке все очень быстро привыкли, а я и вовсе больше всех прикипела. Вероятно потому, что наши с ней смены постоянно совпадали и работать совместно приходилось часто. В общем, успели подружиться.

— А почему ты спросила? — ее вопрос выдергивает меня из размышлений.

— Не знаю, просто интересно, а родители твои не против? Ну все-таки, мы тут с бездомными животными возимся, не все они здоровы. Не боятся за тебя?

Сашка неожиданно для меня начинает заливисто смеяться, что именно ее насмешило — для меня секрет.

— Прости, — отсмеявшись, стирает слезы с уголков глаз, — нет, папа не против, он говорит, что я бы и без этого приюта себе приключения на пятую точку нашла, а так он хоть знает, где я, и он прав, в общем-то.

— А мама?

— А мамы у меня нет.

— Прости, я не знала, — мне становится стыдно за свою бестактность, я ведь прекрасно знаю, что значит потерять родителей.

— Да нет, с ней все нормально, вроде бы, просто мы с папой ей не нужны, он меня один растил, сколько себя помню, все был только папа, и бабушка, но она умерла уже, — говорит об отце и лицо ее как-то сразу преображается и сияет.

— Наверное, хороший у тебя папа, — не могу не улыбнуться в ответ.

Сашка вообще из тех людей, которые своей неуемной энергией заряжают все вокруг.

— Да, он у меня самый лучший, — восхищенно произносит Сашка и я ей даже немного завидую.

Хотела бы я, чтобы и мой папа сейчас был жив, он у меня тоже самый лучший был. Воспоминания о родителях навевают грусть, внутри все сжимается, в носу начинает щипать. Делаю несколько вдохов через рот, чтобы не расплакаться.

— Все хорошо? — уставившись на меня, вдруг озадаченно спрашивает Сашка.

— Ну да, а что?

— Мне показалось, ты взгрустнула.

— Нет, — встаю, отводя взгляд, — просто устала.

— А ты почему? — летит мне в спину.

— Что почему? — оборачиваюсь, уже взяв себя в руки.

— Ну почему здесь работаешь?

— Здесь платят, все очевидно, из-за денег, — пытаюсь непринужденно пожать плечами, а получается какое-то дерганье нервозное.

— Врать, Кира, нехорошо, — поучительным тоном.

— Я и не вру.

— Угу, ради копеек тут горбатишься, признайся просто, что ты всех этих больных несчастных животных бросить не можешь. Сама сердобольная, а чему-то удивляешься.

— Ну это другое, — улыбаюсь устало.

— Почему? Потому что я из богатой семьи, а ты нет?

— Ну, собственно, да, поэтому, — не вижу смысла что-то придумывать.

— Вот ты сильно ошибаешься, между прочим.

— Ладно, давай распаковывать коробки, а то поздновато уже.

Сашка пододвигает к стене стул и забирается на него. Протягиваю ей канцелярский нож. Начинаем с верхних коробок, Сашка достает упаковки корма, а я складываю их у двери.

В принципе справляемся достаточно быстро.

— Сюда бы тележку, как в супермаркете, — весело замечает Саша, подхватывая две упаковки по пять килограммов.

— Куда ты схватила, по одному бери, тяжело же.

— Ага, и пятьсот раз будем ходить туда-сюда, — смеется, — а за мной скоро папа заедет, — произносит виновато.

— Ну ничего, я сама доделаю, не надо надрываться.

— Ага, я тебя тут одну не оставлю, мне совесть не позволит, — хихикает, открывает ногой дверь и выходит.

В несколько ходок справляемся с кормом и заканчиваем на сегодня.

Кошусь на время, восьмой час. Собираюсь предложить выпить чаю, раз уж Сашке все равно ждать отца, как в этот момент раздается звонок.

— О, наверное папа подъехал, да пап, — отвечает.

Улыбаюсь, мысленно прохожусь по всем клеткам и вольерам. Вроде больше ничего не забыла.

Сашка, тем временем, снимает с вешалки свое пальто, одной рукой обматывает вокруг шеи шарф и одевается. Я делаю то же самое.

Она о чем-то радостно щебечет с отцом, я сути разговора не улавливаю, потому что не прислушиваюсь.

Гашу свет, Сашка выходит первой, я — за ней, запираю дверь и быстрым шагом пересекаю коридор.

Доходим до проходной, наш сторож, дядя Ваня, приветливо машет рукой.

— Припозднились вы сегодня, — произносит добродушно.

— Так получилось.

Сашка, прижав к уху телефон, машет дяде Ване на прощанье.

— Дядь Вань, ты потом на всякий случай еще раз по вольером пройдись, сконтролируй, хорошо?