Тот самый одноклассник (СИ) - Морская Лара

Несмотря на сгущающийся сумрак, мне очень хорошо виден шок на лице Успенской. Развернувшись на заднем сидении, она смотрит на Резника в окно машины. Всё ясно, она-то решила, что они поедут вместе.

Что могу сказать? Данила Резник в своём репертуаре. Король облома. Но бьюсь об заклад, что, если они встретятся завтра, Успенская снова позволит ему вить из себя верёвки.

Уж такая у Резника магия, и действует она на всех, кроме меня.

Когда Резник вернулся в кафе, раздались жидкие аплодисменты. Серьёзно?? Они одобряют то, что парень обломил девушку? Какое им вообще дело до происходящего?

Пока я в недоумении оглядывала посетителей, Резник сел рядом, и бариста тут же вышла из-за прилавка и положила руку на его плечо. У нас что, эпидемия в городе? Жертвы падают к ногам обаятельного разгильдяя.

— Кофе? — улыбнулась она, и Резник благодарно кивнул.

Ни фига себе. Здесь нет обслуживания у столиков, только у прилавка.

— Смотрю, ты не изменился, — усмехаюсь, качая головой. — Имея такой эффект на женщин, мог бы давно завоевать мир.

— Талант не пропьёшь, — подмигивает он и продолжает, — кстати, не за что.

— Я должна тебя благодарить?

— Не откажусь. Твоя Марина нейтрализована.

— Ничто не помешает ей остановить машину и вернуться к Лиознову.

— Многое помешает. Во-первых, Трофим не дурак, зачем ему девица, которая при нём пустила слюни на другого мужика. Во-вторых, в данный момент твоя знакомая не думает ни о чём, кроме мести. Сама понимаешь, женщинам не нравится, когда их обламывают. Проведёт полдня в салоне красоты, потом заявится ко мне в магазин, будет качать права и крутить своей плоской задницей.

— У неё плоская задница? — Да, вот такая я дрянь, мне приятно любое плохое слово, сказанное в адрес соперницы.

— Плоские мозги — плоская задница, — серьёзно провозгласил Резник. Тоже мне, научный тезис.

— Ты жутко самоуверен.

— Когда результат?

— Чего?

— Конкурса.

— Через несколько дней. Из десяти полуфиналистов останутся трое. Эти счастливчики выберут по одной работе для фойе галереи. Посетители…

— Знаю, я бывал у Лиознова. Работы трёх финалистов вешают в фойе, а под ними ставят прозрачные цилиндры с щелью наверху. Посетителям галереи выдают жетон, и они кидают его в цилиндр под той работой, которая им особенно понравилась. Художник, набравший больше всего жетонов, получает место в зале молодых талантов на следующие три месяца. Ты уже приготовила работу для фойе?

Удивлённо моргнув, я уставилась на Резника. Он расписал весь процесс так тщательно, словно пытался доказать свою осведомлённость.

Я вращаюсь в компании художников и порой забываю, как разговаривать с обычными смертными. Однако Резник вдруг показался странно знакомым, словно приземлился прямо в центре узкого круга моих друзей. Пришлось напомнить себе, что это не так. Что у нас нет ничего общего.

— Да, так и есть. Откуда ты знаешь правила конкурса?

Резник пожал плечами и подмигнул баристе, поставившей перед ним кофе.

— Мы с тобой творческие люди, поэтому немудрено, что у нас есть общие знакомые. Мой приятель Арк Молой — знаешь его? — выставлялся у Лиознова прошлым летом.

Последние слова мы сказали хором и тут же рассмеялись.

Странно, но факт: мы с Резником нашли что-то общее. Точки соприкосновения.

Почему-то от слова «соприкосновение» стало не по себе.

Или от пристального мужского взгляда.

Или от кофеина.

— Что с тобой не так, Туманова? — спросил он задумчиво, скользя по мне синим взглядом.

— В каком смысле? — голос выдал волнение, причину которого я не знала.

— Почему ты до сих пор не выставлялась в приличной галерее? Как никак, возраст не скроешь, мы с тобой вместе учились. В школе ты неслась на всех парах — получала стипендии, призы на городских выставках, да и в академии не дремала.

Сглотнув, я отвернулась к окну. В школе я получила всего один значительный приз, и то за работу, вспоминать о которой не хочу. Не сейчас. Не под прицельным взглядом Резника.

Да и вообще — он слишком многое обо мне знает.

— Колись, Туманова! — усмехнулся бывший одноклассник, дёрнув меня за рукав. — Что с тобой не так?

Именно из-за такой бесцеремонной наглости я и не хожу на вечера встреч. Кто-то ведь обязательно спросит, чем я зарабатываю на жизнь. «Уроками рисования? Как мило. Неужели хватает на жизнь? А картины продаёшь? Были личные выставки?»

От этих вопросов жарко и тошно одновременно.

Я не знаю, что со мной не так.

— Рада была повидаться, Резник.

Поднимаюсь и застёгиваю пальто, прижимая к груди портфолио моих работ. Резник смотрит на выглянувшие наружу фотографии, хмурясь, словно собираясь что-то спросить, но в этот момент к нам подходит парень.

— Извини, Резник, не подпишешь? — кладёт на стол мятую тетрадь. Одноклассник хмурится, но берёт предложенную ручку.

Склоняюсь над столом, чтобы прочитать неразборчивый почерк.

Анатомия твоего кошмара

Резник

Что??

Плюхаюсь обратно на стул. Такое ощущение, что я попала в параллельный мир.

— Что это было? — шепчу непонимающе, когда парень отходит.

Резник придвигается ко мне и с ухмылкой объясняет:

— Это называется автограф. У меня попросили автограф. Такое случается, знаешь? Судя по всему, туманную принцессу действительно не интересуют одноклассники.

— Ты… у вас с друзьями была группа… Ты играл на гитаре и пел…

— Всё ещё играем, — кивает он. — Теперь группа называется «Анатомия кошмара». Металкор и маткор(1).

Моя очередь кивать, хотя я не поняла последние слова. Вспоминаю жуткий шум их так называемой музыки на школьных концертах. При этом многие фанатели, а уж девчонки… да и сейчас, судя по всему, дела идут отлично, раз уж Резника узнали в кафе. Получается, Успенская пожертвовала шансом соблазнить Лиознова ради внимания звезды какого-то там металла.

— Вы популярны?

Смутно помню рассказанные мамой новости. Она встретила в магазине знакомую, та поделилась свежими сплетнями, и так далее, и тому подобное. Я музыкой особо не интересуюсь, так, немного слушаю попсу, но уж точно не скрежет и ор группы Резника.

— Не так, чтобы ураган, но немного штормит, — подмигивает он.

— Основательно так штормит, раз тебя узнают и просят автографы, да и Успенская чуть трусики не уронила от одного твоего взгляда. Не только трусики, а всю карьеру выбросила в сугроб.

Краснею от своей грубости и от приподнятой брови Резника.

— Если честно, то дело в рекламе, — доверительно шепчет он, почти касаясь моей щеки. — Ты телевизор смотришь, Туманова?

— Нет.

— Вообще?

— Вообще.

— Это заметно. Мы с ребятами снялись в рекламе многоэтажных домов со звуконепроницаемыми стенами.

— Вы играете в одной из квартир, а соседям не слышно? — догадалась я.

— Точно, очень забавные ролики получились. Реклама выиграла кучу призов, и нас теперь повсюду узнают. А меня… ну, я же солист. Не только на гитаре играю, но и пою. Вроде странная реклама, а хорошо нас запустила, уже почти год держимся наверху. Вот такие у меня дела. Кстати, я купил магазин музыкальных инструментов. Помнишь, я подрабатывал в нём после уроков? Наконец-то купил, и теперь все гитары мои. — Резник снова подмигнул, продолжая пристально меня разглядывать, и вдруг его лицо потемнело. — Ты не помнишь, да, Туманова? Вообще ничего обо мне не помнишь?

— Почему же, помню, — отвечаю чуть хрипло. В этот момент жутко хочу домой, подальше от синеглазого одноклассника.

Резник ухмыляется, но в этой ухмылке — только досада и ни капли веселья.

— Дай угадаю, почему ты здесь шпионишь, — говорит он. — Не захотела лечь под Лиознова и теперь разглядываешь соперниц, да? — Отвечать я не стала, да и Резник не особо дожидался моих слов. — И правильно, что не захотела. Лиознов — занудный старикан.