Помогал другу? — повторяет мама, взглядом вызывая меня на дальнейшую откровенность. Таким образом она создает иллюзию мнимого невмешательства в мою личную жизнь — эту ее уловку я уже давно разгадал, но даже разгадав, продолжаю делать вид, что ничего об этом не знаю.
Да, помогал другу, — теперь уже увереннее говорю я. — А зачем ты меня искала? Хотела чего-то конкретного? — новая порция улыбок. — Сейчас я весь твой.
Фрау Штальбергер окидывает своего сына — то есть меня, конечно — изучающим взглядом, таким, должно быть, мог бы смотреть незнакомец, впервые встретивший меня на улице.
Ты выглядишь сегодня как-то иначе, — наконец произносит она, касаясь моей небритой щеки. — Не могу понять, что с тобой не так…
Может быть, я просто забыл сегодня утром побриться? — улыбаюсь я ей..
Она отрицательно качает головой, как бы отвергая этот мой полушутливый тон и продолжая изучать меня внимательным настороженным взглядом.
Ма, — наконец произношу я немного смущенно, — так в чем дело-то? Что ты хотела?
Она наконец убирает свою руку и говорит:
Тебя отец просил зайти, когда вернешься… Он у себя в кабинете, можешь сразу к нему пройти.
Отлично, так и сделаю! — я собираюсь уже взбежать вверх по лестнице, но вдруг оборачиваюсь и крепко прижимаю маму к себе. — До встречи.
Направляюсь к отцовскому кабинету и не вижу, как женщина, некогда подарившая мне жизнь, смотрит мне вслед с ошарашенным выражением на лице.
Отец, — вхожу в его кабинет и некоторое время терпеливо созерцаю, как тот быстро печатает на своем компьютере. Сегодня я по-новому смотрю и на его пышную седую шевелюру, тщательно уложенную нимбом вокруг высокого лба, и на идеально выглаженную рубашку бежевого оттенка, и даже на длинные пальцы, унаследованные мной от него («пальцы пианиста», как любит повторять мама) — все это образ успешного человека, добившегося в жизни значительного успеха. У него есть семья, любимая работа, где его все ценят и уважают, красивый дом и… планы на будущее, в которых я занимаю не последнее место. Остается только один вопрос: а хочу ли я быть частью этих напрямую касающихся меня планов? Вздыхаю и отхожу к окну. Отец наконец отрывается от монитора и произносит:
Тебя весь день не было видно… Чем занимался сегодня?
Помогал другу, — повторяю уже проверенную отговорку и не без внутреннего удовлетворения отмечает, как отец копирует любопытствующий изгиб бровей матери, как бы подталкивая к подробностям. Но подробностей сегодня не будет… Прости, папа!
А теперь хотел бы пойти и принять душ, — добавляю я, игнорируя его невысказанный вопрос. — Мама сказала, ты хотел меня видеть. В чем дело?
Отец выглядит недовольным этими моими недомолвками, но он привык держать себя в руках и потому спокойно произносит:
Вчера тебя утвердили на место врача-интерна в нашей клинике, как мы с тобой и планировали, сынок. Так что это место за тобой с сентября… Надеюсь, ты рад?
Смотрю на отца таким взглядом, словно не совсем понимаю, о чем он говорит, и ощущаю вскипающее, подобное щекотке желание выдать нечто дерзкое и даже грубое, именно такое, что было бы больше свойственно Мелиссе, но никак не мне самому. Девчонка, определенно, плохо на меня влияет!
Конечно, о чем речь, — отзываюсь он просто, и сама мысль о черноволосой фурии с сигаретой в руках вызывает у меня на лице веселую улыбку. Отец пристально всматривается в меня… Человек-рентген. Похоже, они с мамой солидарны в своих наблюдениях!
Я вижу, ты очень рад этому назначению, — осторожно произносит отец, не совсем уверенный в этом ли причина счастливой улыбки на моем лице.
Это хорошее место, — отвечаю я. «Только не то, которое выбрал бы для себя я сам» — добавляю я мысленно. — Могу я уже идти?
Конечно. Только не забывай, что через полчаса мы будем ужинать. Мама приготовила нечто особенное…
Есть мне абсолютно не хочется: после того, как я проведал своего пациента и мы с Мелиссой разложили продукты, девочка накормила нас с Ёнасом вкуснейшей яичницой с колбасой и помидорами. В благодарность, объяснила та, смущенно улыбаясь.
Маттиаса к тому времени волшебным образом не оказалось дома… Должно быть, он ускользнул, едва я скрылся из вида; и я никак не могу взять в толк, какой добропорядочный отец оставит своих детей наедине с незнакомцем вроде меня…
Возможно, тот, что предпочитает плыть по течению, не утруждая себя вниканием в суть житейских проблем? Может быть. В любом случае, я не хотел бы быть на месте детей, вверенных заботе такого родителя!
Хорошо, я буду вовремя, — отвечаю отцу и иду в свою комнату, в очередной раз ощущая себя побежденным, а потом сижу за обеденным столом, лениво ковыряясь в курице по-тоскански, приготовленной матерью, и не перестаю думать о Мелиссе с Ёнасом, которым, должно быть, еще не скоро придется попробовать нечто подобное.
Тебе не нравится моя запеканка? — обеспокоенно спрашивает мама, заметив эти мои скучные манипуляции.
Я улыбаюсь ей благодарной улыбкой:
Отчего же, мне кажется, я никогда не ел ничего вкуснее! — дополняю свою улыбку словами. — Что ты в нее положила? Кажется, здесь есть клюква… мне так показалось?
Грета Штальбергер бросает на моего отца недоуменно-встревоженный взгляд. Я никогда прежде не интересовался ингредиентами приготовленных ею блюд, и этот мой вопрос, похоже, шокирует ее…
Да, я добавила туда немного клюквы, — не без тайного удовольствия отзывается она, — а еще щепотку тимьяна и розмарина. Ты почувствовал вкус? По-моему, вышло очень даже неплохо.
Вышло очень вкусно, мама, — подтверждаю я, поднося ко рту вилку с наколотым на нее кусочком куриной грудки. — Ты могла бы научить меня готовить это блюдо?
Мама бросает на отца еще один недоуменный взгляд. Интересоваться ингредиентами блюда это одно, но хотеть научиться готовить его самому — это уже абсолютно другое… Прежде я никогда не проявлял интереса к готовке, поэтому ее можно понять! Должно быть, она сомневается, уж не разыгрываю ли я ее… Мама бросает на меня еще один настороженный взгляд. Не похоже…
Конечно, дорогой, если ты хочешь.
Может быть завтра?
Завтра? — она неверяще моргает глазами. — Почему бы и нет. Но ты разве не собираешься завтра встретиться с Вероникой?
Думаю, пару часов она вполне способна провести без меня, — улыбаюсь я матери, и та улыбается мне в ответ.
И улыбается такой счастливой улыбкой, что я задаюсь еще одним новым для себя вопросом: не слишком ли много времени я уделял прежде учебе в ущерб своим родным? Может быть, есть что-то помимо учебы и предстоящей работы, что-то не менее важное… если не сказать «более важное»… Может быть, что-то сбоило в моей жизни до этого самого момента? Может быть, пришло время решительных перемен…
