Нет… Я не хочу верить что я так ошибался в самых родных для меня людях! Судорожно набираю Аркадия Павловича. Надо срочно все выяснить. Потому что если я баран, а мать с братом мною манипулировали… Господи!
— Привет, Аркадий Павлович, вы где сейчас?
— Выхожу из больницы, хотел вам звонить, — отвечает бодро, — Врач говорит что ребенок жить будет. Но слизистая… Тут потребуется долгое лечение.
— Хорошо, мы купим все лекарства, которые только необходимы. Наймите медсестру и задобрите всех врачей, которые только есть в больнице!
— Все сделаем.
— Как Миша?
— Документы подписаны, так что операция будет рано утром. Все идет по плану.
Меня его слова немного успокаивают.
— А Катя как?
— На нервах… Плачет. Но вообще держится неплохо, полиция поговорила с ней…
— Хорошо. Надо обеспечить всем полную, стопроцентную безопасность. Елизавету Сергеевну к детям не подпускать на пушечный выстрел! Андрея тоже. И это еще не все.
— Я вас слушаю.
— Мне нужен начальник службы безопасности по очень щекотливому вопросу.
Глава 24. Катя
Глава 24. Катя
— Вы сейчас должны не плакать, а внимательно выслушать, — медленно объясняет доктор. Он не сводит с меня глаз, а я всхлипываю, не в состоянии успокоиться.
— Я вас слушаю… — киваю, стараясь говорить как можно спокойнее.
— У Кости все будет хорошо. Дети, в отличие от взрослых, имеют гораздо больший потенциал к восстановлению.
— Но вы сами говорите что у него тяжелые ожоги…
— Которые лечатся. Ребенок под наблюдением врачей.
Пока мы разговариваем, в коридоре раздается шум шагов, и я вижу пару крепких парней в обществе Аркадия Павловича. Между тем доктор продолжает:
— А вы будете находиться рядом. Мы вас положим вместе с ребенком. Вы оба будете под присмотром медперсонала.
— Но было бы идеально, если бы вы смогли организовать отдельную палату, — с улыбкой вмешивается в разговор Аркадий Павлович, — У нас ситуация очень щепетильная. Думаю следователи вам уже все сообщили… В общем мы бы хотели дать возможность матери и ребенку находиться в палате без посторонних, чтобы исключить все риски. Чтобы никто не мог пусть и случайно, но навредить.
— Здесь больница, а не проходной двор, — хмурится доктор, но тут помощник Германа просто отводит его в сторону со словами:
— Прекрасно вас понимаю. Но и вы поймите нас, дело серьезное…
Дальше я не слышу о чем они между собой разговаривают, но уже через пять минут врач возвращается несколько повеселевший:
— Буквально полчаса, и все будет. А вы, мамочка, не переживайте, Костю вылечим, никаких следов не останется.
— Видите, все хорошо будет, — кивает Аркадий Павлович, — А эти два молодых человека обеспечат вам покой и безопасность. С администрацией я уже договорился.
— Даже так, — растерянно поворачиваюсь телохранителям, которые стоят с отсутствующим видом. Огромные, в одинаковых черных костюмах и со сложными лицами. — Здравствуйте.
Я произношу чуть слышно, на что оба почти синхронно кивают:
— Добрый вечер.
— Это Олег и Виктор, — представляет их Аркадий Павлович. Доктор между тем уходит, а помощник, наклонившись вперед, произносит: — Сегодня или завтра к вам придет начальник Службы Безопасности.
— Какой Службы Безопасности? — у меня глаза на лоб лезут. Вроде бы меня нигде не должны проверять. Однако ответ меня удивляет еще больше:
— Это человек Германа Александровича. Он будет задавать вам очень неудобные вопросы. И я бы очень советовал отвечать на них подробно и честно.
— Конечно, это же касается моего ребенка! — я старательно киваю, однако Аркадий Павлович тонко улыбается:
— Не только, будьте готовы что вопросы будут… — он откашливается, — О вашей личной жизни.
— Не о чем спрашивать, — фыркаю, — У меня ее попросту нет. И судя по всему, вряд ли уже сложится.
— Это будет касаться вашей жизни до рождения Кости и Миши.
— Вы говорите совсем уж загадками, — я развожу руками, — Если Герман Александрович одобрит, чтобы я про него рассказывала, то я расскажу. Но все-таки это личное. Да и зачем начальнику Службы Безопасности это знать?
— А вы расскажите про ту часть своей жизни, которая была не с Германом Александровичем, — улыбается, а у меня его слова вызывают приступ злости.
— Не было у меня никого кроме Германа! Ни до, ни после, ни во время! И детей я родила от него! — меня настолько возмущают все эти грязные намеки на мою неверность, как и то, что я оказывается гуляла… что я плюхаюсь на лавку и начинаю рыдать. Кажется мои слезы Аркадия Павловича тоже расстраивают. Он садится рядом со мной и, аккуратно пытаясь заглянуть мне в лицо, произносит:
— Мне жаль что у вас так все сложилось. Но вы должны понимать, что Герман — человек совсем не простой. И, к сожалению, возможны различные ситуации… «Мадридский двор» никто не отменял. В любом случае, только в ваших интересах и в интересах ваших детей помочь Герману разобраться в том что случилось.
Всхлипнув, вытираю лицо носовым платком:
— Я отвечу на все вопросы Службы Безопасности. Я это делаю ради детей. А Германа я никогда не прощу.
— Ваше право, — кивает Аркадий Павлович.
Через полчаса, как и обещал врач, мы с Костей уже в отдельной палате. Она небольшая, но уютная, с нарисованными на стене зайчиками и котиками, над которыми светит яркое солнце. Оказавшись в закрытом и очевидно безопасном помещении, я качаю моего малыша, который спит, утомившись от болей и медицинских процедур. Врач сказал что гортань будет беспокоить минимум неделю, но если мне привезут какие-то чудесные зарубежные лекарства, то процесс заживления ускорится.
Аркадий Павлович заверил, что уже завтра днем будет все. А еще я сижу и думаю о Мишеньке. Ведь мне так и не довелось его увидеть перед операцией. Но ведь все будет хорошо! Я… Я молюсь всем богам.
Уже ночью, лежа рядом с Костей, я думаю о будущем разговоре со Службой Безопасности. И в голове проносятся воспоминания… Вот мы с Германом идет в один из лучших ресторанов. Он мне рассказывает про отца, как сильно любил его… Потом делится своими воспоминаниями как однажды едва не заблудился в лесу… Все ведь было так хорошо. Он был искренним. Никакой злости! Когда же она появилась? Что этому предшествовало?
Я не могу ничего вспомнить. Даже сообщение о моей беременности он воспринял с радостью. А через три часа… Он меня выгнал. Но что, если он это сделал, считая что я забеременела от другого? С другой стороны, от какого, от другого? Он знал что он у меня первый. И он меня видел практически каждый день! Не мог же он повестись на грязные сплетни?
