Мой лейтенант - Либер Вивиан

— Бабушка, все кончится через две недели.

— А унижение будет длиться всю жизнь. Чейси Бэнкс Бейли, я должна напомнить вам о долге! От имени всех членов семьи! — столь патетические высказывания были хорошо знакомы Чейси.

— Нет, бабушка, — Чейси не могла найти аргументов. — Ты не должна мне ничего напоминать. Я все помню. И я не сплю с лейтенантом. Его номер в отеле через два этажа от моего. Мы никогда не ночевали в одной комнате.

Не считая того утра в Нью-Йорке, когда она уснула прямо на диване в его гостиной. Когда она проснулась, приняла душ, причесалась и переоделась, он все еще дремал в кресле в этой же гостиной. Никто из них даже не подошел к постели. Друг к другу.

— Важно не то, спишь ты с ним или нет, а то, как это выглядит для окружающих.

— Бабушка, моя работа заключается в том, чтобы сопровождать лейтенанта на приемах и презентациях. Нет никакой разницы между тем, что я делаю сейчас, и тем, что я делала до сих пор для всех этих посланников, дипломатов и других чиновников, — попыталась объяснить она.

— Но ты никогда не ездила с ними по стране. Ты никогда не ночевала с ними в отелях. И ни один из тех мужчин не выглядел как кинозвезда.

— Но это моя работа!

— Значит, нужно уйти с такой работы, если она превращает тебя в… девушку для развлечений. Приезжай сюда, и мы подыщем тебе подходящего мужа-. Я уже приложила для этого немало усилий. Ведь не многие захотят взять тебя в жены, учитывая твою историю. А если ничего не получится, ты сможешь жить вместе с Меривезер и ее семьей. Детям твоей кузины нужен присмотр. Так ты сможешь стать полезной.

— Бабушка, но я же не сделала ничего плохого, — Чейси была в отчаянии.

— Чейси, подумай обо всем, чем ты жертвуешь ради этого человека. Включая мое уважение.

В трубке раздались короткие гудки… Несколько минут Чейси смотрела на смолкнувший потом телефон. Ей казалось, что она набрала полный рот жевательной резинки и пытается ее проглотить. Девушка зарылась лицом в подушку и зарыдала. Она проплакала, не переставая, минут пятнадцать, когда в ее дверь постучал Дерек.

— Эй, я хотел спросить тебя кое о чем. Что ты имела в виду в той фразе, которую добавила в мою завтрашнюю речь?

Она рванулась было к двери, потом снова бросилась на кровать и укрылась с головой.

— Так, это уже серьезно, — констатировал Дерек, подойдя к кровати. — Что произошло?

— Ты не поймешь, — пролепетала она.

— Я постараюсь.

Она убрала от лица влажную простыню, несмотря на то что понимала: ее лицо покраснело и опухло, ведь она не относилась к тем счастливым женщинам, которые остаются красивыми и утонченными даже в слезах. К тому же волосы ее спутались, простая трикотажная ночная рубашка была далеко не элегантной. Но все это ее совершенно сейчас не заботило.

— Звонила бабушка. Она считает меня… — Чейси замолчала, не в силах выговорить непристойное слово. У нее задрожали губы.

— Не продолжай, — прервал ее Дерек. — Могу представить. Хочешь, чтобы я поговорил с ней?

— Нет, будет еще хуже. Она подумает, что мы любовники.

— Почему так важно, что она подумает? Ты же говорила, что ненавидишь условности, респектабельность, притворство, ханжество.

— Но я хочу, чтобы родственники меня уважали! — воскликнула она.

В этот момент Чейси выглядела беззащитным осиротевшим ребенком. Лицо ее выражало такую муку, что у него защемило сердце. Он присел рядом.

— Нет, Чейси, тебе нужно не их уважение. Тебе нужна их любовь. Я вот всегда был уверен в любви своего отца ко мне, а ты никогда не верила в любовь со стороны своих родственников.

Понимая, что он говорит правду, она стукнула по кровати кулачком.

— Прости, — сказал он. — Это все из-за меня.

— Нет, это не из-за тебя. Что бы я ни делала, они всегда думают обо мне самое худшее. Так было всегда.

Она отвернулась от него. Волосы ее рассыпались по подушке, плечи вздрагивали от рыданий.

— Чейси, милая, — сказал он и погладил ее по щеке. Она вдруг протянула ему руку. Он снял ботинки и прилег рядом с ней.

Девушка не возражала. Она не протестовала, даже когда он обнял ее, погладил золотистые волосы, убрал их с ее лица и поцеловал прядь. Только когда он прижал ее тело к себе, она напряглась.

— Чейси, ты можешь попросить меня о чем угодно, — тихо сказал он. — Я не сделаю тебе ничего плохого. Я здесь просто… просто ради тебя.

— Я так устала, — ответила она, — сегодня был такой длинный день, и вчера был длинный день…

— И позавчера был тоже длинный день.

— Я так хочу спать!

— Давай спать.

— Мне не заснуть.

— Тогда не будем спать. Знаешь, Чейси, у меня тоже бессонница.

— Не правда. Я видела, как ты засыпаешь в машинах, автобусах, поездах, самолетах, просто в креслах…

Она обернулась, их лица почти соприкасались.

— И все же я не могу нормально спать. После плена. Мне просто… мне снятся плохие сны, он отодвинулся от нее и сел на кровати. — Нам не стоит это делать. Если бы нас увидела сейчас твоя бабушка, ее хватил бы удар.

Чейси собралась было сказать ему, что все в порядке, но произнесла:

— Ты прав, сближаться — не слишком умно.

— Совсем не умно, — согласился Дерек. Он поднялся и стал смотреть в окно на линию горизонта. — Я хотел присесть рядом с тобой и что-нибудь почитать. Могу я остаться здесь? Буду держаться на расстоянии.

Он указал на кресло в противоположном конце комнаты. Чейси тоже посмотрела на него, потом кивнула. Она взбила подушку, чтобы та стала мягче и пышнее, расправила простыни.

— Дерек…

— Да, Чейси, — он оторвался от путеводителя по Нью-Йорку, взятого им на журнальном столике.

— Если ты захочешь спать… просто, если вдруг ты захочешь спать… в шкафу есть еще одна подушка и одеяло.

— Спасибо, Чейси.

Она быстро уснула, чувствуя себя под его защитой. Засыпая, она с ужасом думала о страшных призраках войны, преследующих его днем и ночью. Особенно ночью.

В половине седьмого зазвонил будильник, Дерека уже не было. На кресле лежали подушка и одеяло.

Когда они встретились в микроавтобусе, следовавшем до аэропорта, лейтенант выглядел весьма неприветливым. Она не стала вспоминать о прошлой ночи. Он — тоже.

Во время приема в Индианаполисе официантка, разливавшая суп, незаметно сунула Дереку клочок бумаги. Дерек развернул записку, прочел ее и улыбнулся отправительнице, наливавшей гаспачо в тарелку мэра. Внимание Дерека до такой степени порадовало официантку, что она едва не забыла обслужить председательницу Лиги голосующих женщин.

Чейси стояла у входа на кухню и хорошо видела все происходящее. Не ускользнул от ее глаз и белый комочек, упавший на пол. Когда официантка направилась на кухню, она остановила ее.

— Что за дело у вас к Дереку Маккенне? Официантка надменно оглядела Чейси с головы до ног.

— А ты кто такая?

— Я из Госдепартамента.

— Из Вашингтона? Ну, так мое дело к Дереку не имеет к тебе ни малейшего отношения. — С этими словами она вручила Чейси супницу. — Не хочешь поработать?

Официантка прошла через кухню к наружной двери и вышла на автостоянку.

Чейси поставила супницу на ближайший прилавок. Вокруг нее сновали официанты и повара, готовившие жареных цыплят и картофель фри на второе. Она вышла в обеденный зал и направилась к столу.

— Дерек, вот выверенная копия твоей речи, сказала Чейси, склоняясь к нему так низко, чтобы дотянуться до белого комочка на полу. — Простите, господин мэр.

— Чейси, ты же уже все проверила, — ответил Дерек, — мне кажется, неоднократно. Какие там могут быть ошибки?

Чейси удалось ухватить бумажку кончиками пальцев.

— Действительно, — сказала она с улыбкой, забирая свою копию речи. — В том экземпляре, что у тебя, все в порядке. — И снова выскользнула в кухню.

Там она развернула записку, убеждая себя, что положит ее при первой возможности в потайную коробку из-под обуви. На бумаге была грубо, от руки, нарисована карта города с начерченной на ней красной линией от отеля до местного рынка. Внизу стояла трижды подчеркнутая буква «X».