На ресницах снова появляются предательницы слезы. Стараюсь незаметно их стряхнуть.
И все же муж замечает мой жест, потому что протягивает мне салфетку.
- Я не обижаюсь на тебя, Юра. Знаешь, я много думала обо всем этом. И пришла к выводу…Нет…К решению… Я поеду к Даше и внуку.
Пока говорю, Юрка накрывает мою ладонь своей. А я делаю то, чего бы раньше никогда не сделала: вытаскиваю свою руку из-под его.
Юра видит это, но не комментирует мое движение.
- А может мы справимся вместе с этим, Юль?
Смотрю на мужа молча. Мне жалко его. И себя тоже жалко. И семью нашу жалко. Но…
Во мне живёт уверенность, что как раньше уже не будет, а иначе я не хочу.
- Юля, я понимаю, что не устоял и не справился с соблазном и проблемой. Подвел тебя. И нет мне поощения, - виновато выдыхает Шацкий. - Но…Я знаю, что все можно исправить и наладить. Уверен, что у нас получится…
- Юра, билет уже купле, утром я улетаю… Не потому что обижаюсь на тебя. Нет…Я простила тебя. Хотя и прощать то было особенно нечего. Но…Мне нужно побыть одной. Понимаешь? Самой пережить тот раздрай, что творится в моей душе. Не обижайся. Звучит, вероятно, глупо. Но… Мне самой нужно понять себя новую, потому что прежней Юли уже нет…
Глава 27
- Мамуль, ты как? - за утренним кофе интересуется Даша.
- А что не так, милая?
- Да, все не так, ма. Ты - бледная. Глаза снова красные. Опять не спала и плакала?
- Нет. Все нормально, Дашуль. Давление, вероятно. Голова что-то побаливает и уши заложены, - говоря, стараюсь перевести внимание дочери и вектор разговора.
- Давай мы тебя в клинику свозим. У нас врачи хорошие. Обследуют. Проконсультируют. Мамуль, слышишь меня?
- Даш, все хорошо. Это просто возрастное. Старею немного, - отшучиваюсь и отмахиваюсь. - Я сейчас с Лиамом погуляю, и голова пройдёт, и румянец появится. Да, после обеда я поеду в галерею Зосимус.
- Мамуль, ты же, вроде, была в этой галереи несколько раз. Решила ещё посетить?
- Угумс… Но… В это раз еду по делу, Дашуль. Они предлагают нашим галереям посотрудничать и мне у них поработать. Ну, если честно решила не отказываться, а предметно обсудить.
- Вау. Как интересно. Здорово. Рада за тебя, ма. Мне нравится, что ты у меня такая активная и неунывающая.
- Спасибо, милая. Стараюсь, - последнюю фразу произношу уже на выходе из столовой.
Сама в это время думаю, что если я себя не займу хоть чем-нибудь, то сойду с ума от какофонии мыслей и микса эмоций, что рвут мою душу на части.
Я уже полгода в Дублине.
С Дашкой после моего откровенного рассказа мы старательно обходим острые углы. Но…
Все равно я сама постоянно думаю о Юрке.
О нашей последней ночи в одной постели. О нашем прощании в аэропорту.
После непростого разговора я пошла собирать чемодан. Юра один раз зашёл в гардеробную. Несколько минут постоял молча, словно хотел у меня еще что-то спросить. Но…
Так ничего и не сказав, муж ушёл в кабинет.
Уложив все, что наметила, я в очередной раз посмотрев на часы, поняла: пора ложиться спать. И…
Первый раз за годы замужества впала в ступор, не зная, как правильно поступить.
Уйти спать в гостевую или все же провести эту ночь в семейной спальне.
Решая этот простой вопрос, долго стояла у ростового зеркала и вглядывалась в себя, будто старалась найти в своем отражении ответ.
И мой ответ пришел ко мне сам на двух ногах в виде моего мужа и произнес:
- Юль, спать будем вместе или мне постелить себе в кабинете?
В его тихом голосе был такой микс эмоций из боли, отчаяния, непонимания и надежды, что у меня снова в горле образовался ком, а во рту горечь.
- Ложись. Сейчас приду, - только и смогла хрипло выдавить в ответ, делая вид, что ищу что-то. - Мне еще нужно в ванную.
Приняв душ, я снова зависла у зеркала, испытывая внутреннее смятение от предстоящей ночи.
Не могла понять: чего боюсь больше - себя, Юрку или выяснений отношений, которые могут возникнуть.
Конечно, в данной ситуации мне было бы легче уйти в гостевую. Но…
Позиция страуса не моя от слова совсем. Это раз. И второе - я уже сказала мужу, что приду.
До сих пор помню, как шла в спальню на ватных ногах.
Зайдя внутрь, мазнула взглядом по кровати, где на своей половине в футболке лежал Юрка.
Именно то, что на нем футболка дало мне понимание: я поступила правильно, решив не оскорблять его своим демаршем с гостевой. Но…
Поймать удивленный взгляд Юрки мне все же пришлось, лишь только я сняла халат.
Причиной горькой усмешки в его взгляде стала моя глухая пуританская пижама.
Ее я надела в последний момент в ванной комнате.
Почему? На этот вопрос я и сейчас ответить себе не могу. Вероятно, для того, чтобы так, воздвигнув между собой и мужем барьер, установить красные флажки, обозначающие, что мы теперь не вместе.
- Симпатично, - мягко произнес муж и сдвинулся ближе к краю, показывая: понял тебя.
Спросите меня: удалось ли нам заснуть?! Отвечу честно: “Нет!”
Я не спала почти до самого утра. Слушала свои мысли и дыхание Шацкого, который тоже не мог заснуть.
У меня было ощущение, что мы с Юркой ведем мысленный диалог, пытаясь донести друг до друга свою правду, которую боимся произнести вслух.
Устав сама от себя и внутреннего диалога, незадолго до того, как нужно было вставать, я отвернулась к окну и лицом. Смотря на лунный диск, начала придремывать.
В какой-то момент не успела и ойкнуть, как Юрка сгреб меня в свои объятия и прижал спиной к своей груди.
- Спи, Юльчик, - прошептал муж в затылок. - Не бойся не проспим. Люблю тебя! Верю в нас!
Его голос, мой любимый голос, стал для меня тумблером, который отключил во мне кнопку “тревога”.
Через время меня разбудили Юркины поцелуи и горячие мужские ладони, блуждающие под моей пижамой и знающие каждый сантиметр моего тела.
Не прошло и минуты, как я завелась и застонала от возбуждения.
Еще мгновение и нас бы затянуло в водоворот плотской страсти.
Уже падая в пучину удовольствия, от поцелуев мужа, который, наконец-то, добрался до моей груди, я вдруг выдохнула то, что прервало миг волшебства:
- С ней тебе было также хорошо, как и со мной?
Юра поднял голову, посмотрел мне в глаза.
И я увидела, как гримаса злости и отчаяния тут же исказила его лицо.
Не говоря ни слова, Шацкий поправил кофту моей пижамы, перекатился на свое место, а через секунду встал с постели и вышел из спальни.
Оставшись одна, я ощутила внутренний холод.
Меня рвало на части от понимания: прощение - это не обнуление памяти.
От душевной боли, что рвала меня на части, я закрыла глаза и, уткнувшись в подушку лицом, завыла, как раненый зверь.
Выла, потому что знала: по-старому уже не будет, а по-новому не получится.
Полежав так время, мне пришлось, почти как Мюнхгаузену, вытащить себя из постели, чтобы не опоздать на самолет.
Изначально я планировала поехать в Шереметьево такси. Но…
Юрий решил сам меня отвезти.
Решив, что глупо сопротивляться и добивать мужа своим отказом, упираться я не стала.
По дороге мы в основном молчали, а если и говорили то, лишь на нейтральные темы или о реабилитации Юрия, которую ему предстояло еще пройти.
Мы оба все понимали, потому усердно держались выбранной линии общения.
Уже в зоне вылета перед тем, как я должна была заходить в вип-зал бизнес класса, Юрка, не выдержав, дернул меня, прижал к своей груди и начал тихо, но уверенно, говорить:
