Еще одна глупая история любви - Дойл Кэтлин

Я нахожусь на домашнем стадионе «Доджерсов» в Лос-Анджелесе и болею за «Чикаго Кабс» в седьмой игре серии плей-офф Чемпионата Национальной лиги. Тот, кто выиграет, поедет на Чемпионат мира. Идет шестой иннинг [39]. Пока ничья, два-два. Я схожу с ума. Мне пришлось уйти с трибуны и купить что-нибудь перекусить, чтобы меня не хватил удар.

Мое место находится примерно в тридцати шагах, но идти к нему нужно по узкой лестнице. У меня возникает легкая паника – как мне тут маневрировать среди толпы сильно возбужденных болельщиков? Я чувствую себя уязвимым, но при этом очень гордым в свитере с эмблемой «Чикаго Кабс». Я знаю, что болельщики «Доджерсов» будут бросаться в меня попкорном, а то и чем-то похуже, когда я начну спускаться. Мне нужно подготовиться и физически, и эмоционально. Я собираюсь с силами и делаю глубокий вдох.

– Сет! – орет кто-то у меня за спиной. Я замираю на месте, но не поворачиваю голову, потому что если поверну, то что-нибудь пролью или рассыплю. Кроме того, все мои знакомые, которые пришли на игру, сейчас сидят на наших местах внизу. Совершенно точно никто из них не может ко мне обращаться.

Я делаю несколько осторожных шагов, крендель опасно качается на коробке с попкорном.

Чей-то палец стучит по моему плечу.

Я медленно поворачиваюсь и вижу мою одноклассницу Глорию, с которой мы дружили в старших классах, и ее парня Эмиля.

Каким-то образом (невероятно!) мне удается не разлить пиво и не рассыпать попкорн по проходящим мимо людям, когда я здороваюсь со старыми знакомыми.

– Я знала, что это ты, – объявляет Глория. – Эти уши я узнала бы где угодно.

Мои большие дурацкие уши на самом деле хорошо запоминаются. И я еще совсем недавно подстригся, таким образом подчеркнув мою наименее привлекательную черту. Что не имеет никакого значения, потому что, как я думаю, моя физическая привлекательность и мужская притягательность совсем их не волнуют. Я замечаю, что Глория беременна и на приличном сроке.

– Ждете ребенка! – радостно кричу я. – Поздравляю!

Эмиль кладет руку на ее живот.

– Мальчики. Близнецы. Можешь себе такое представить?

Я могу, а они будут великолепными родителями. И я не могу не почувствовать радость еще по одной причине. Их союз стал еще крепче, раз они решили скрепить его ребенком, а это доказательство моей правоты, это соответствует тому, на что я поставил, заключая пари с одной женщиной, которую не следует упоминать всуе.

– Вы оба будете строить совсем новые родительские отношения, – заявляю я.

– Это хорошо? – спрашивает Глория.

– Очень хорошо, – заверяю ее я.

– Что привело тебя сюда? – спрашивает Эмиль.

– «Кабсы», это же очевидно, – отвечает Глория, показывая на мой свитер. – У этой крысы хватило наглости болеть за врага на нашей территории, и при этом он даже не позвонил и не сообщил, что находится в городе.

– Ужасный человек, – соглашается Эмиль.

– Простите! – говорю я. – Я прилетел только сегодня во второй половине дня. Я собирался вам написать, клянусь. Неужели вы думаете, что мне не хочется полежать у вашего бассейна, глядя на каньоны?

– Откуда ты знаешь, что наш бассейн выходит на каньоны? – спрашивает Глория. – Ты следишь за нами?

– Да, – с самым серьезным видом отвечаю я. – Я на самом деле живу в машине перед вашим домом. У меня есть телеобъектив, с помощью которого я могу смотреть прямо сквозь ваши окна.

– Отлично, – кивает Глория. – А я как раз думала, как найти хоть какое-то доказательство, чтобы отправить тебя в тюрьму, где место всем болельщикам «Кабсов».

Я смеюсь и едва не роняю свою ношу. Крепче сжимаю пластик новых пивных кружек. Я не могу выплеснуть «Coors Light» [40] на беременную даму.

– Ты здесь с кем? – интересуется Эмиль.

– А, вот вы где, – звучит голос у меня за плечом. – В туалет была огромная очередь. Все раковины замазаны голубой краской для лица, просто коркой уже покрылись.

Я резко разворачиваюсь на звук этого голоса.

Крендель врезается мне в грудь, измазывая свитер горчицей. Я пытаюсь вернуть его на коробку, но тут из нее вылезает попкорн и дождем падает как съедобное конфетти на меня и – на кого же еще из всех людей? – Молли Маркс.

– Черт побери! – кричу я. – Прости.

Одна кружка выскальзывает у меня из руки, я пытаюсь ее поймать, но вместо этого шлепаю по ней в воздухе, и все восемнадцать унций [41] словно душем омывают ключицу, ложбинку и фирменную футболку «Доджерсов» на женщине, которая велела мне прекратить отправлять ей сообщения после того, как я признался ей в своих чувствах.

Эффектное зрелище.

Молли примерно пятнадцать секунд стоит, не двигаясь, шокированно и молча. Затем она опускает взгляд вниз, видит, как пиво капает ей в бюстгальтер, опускает палец в капельку и осторожно подносит его к языку.

– Хм-м, – произносит она. – Вкус Скалистых гор?

– О Боже, – издаю я стон, потому что не уверен, как вести себя в такой ситуации, к тому же мои руки перепачканы горчицей.

– Я думала, что ты предпочитаешь «IPA», – заявляет Молли, с которой так и капает пиво.

– Его не продают в коллекционных кружках, – отвечаю я. На самом деле мне хочется плакать.

– Я схожу за салфетками, – предлагает Эмиль и убегает в направлении киоска с закусками и напитками.

– Хочешь, я помогу тебе его смыть в туалете? – спрашивает Глория у Молли.

Молли смеется.

– Боюсь, что в общественных туалетах и комнатах отдыха на Доджер-стэдиум [42] не предусмотрены душевые. Но все нормально. Я люблю, когда от меня пахнет, как в баре. Это напоминает мне о моей молодости.

– Молли, не знаю, как извиниться, – говорю я. – Давай я куплю тебе новую футболку?

– Да, купи. И себе тоже, – отвечает она.

Я опускаю взгляд вниз, на свитер в пятнах горчицы.

– Почему рядом с тобой я всегда оказываюсь перепачканным какой-то едой?

– О, горчица – это нормально. Я имела в виду символику «Кабсов». В качестве наказания за мою испорченную одежду ты его снимешь.

Эмиль возвращается с салфетками и вручает их Молли, которая начинает вытираться.

– Не беспокойтесь обо мне. Вы пропустите начало седьмого иннинга, – говорит им Молли. – А мы с Сетом сейчас отправимся в магазин атрибутики «Доджерсов», где он даст мне карт-бланш. Встретимся на наших местах.

– Сет, я тебе напишу, – говорит мне Глория. – Мы устраиваем «Бэйби-шауэр» [43] в субботу. Если ты все еще будешь в городе, приходи обязательно.

– С удовольствием, – отвечаю я с жалким видом.

– Не плачь, – говорит Молли с притворной серьезностью. – Переживешь и это. Пошли.

Она хватает меня за руку и ведет сквозь толпу по изогнутому проходу стадиона куда-то вперед, как я предполагаю, к магазину атрибутики и подарков. Меня озадачивает интимность этого жеста. Хотя я не говорю, что мне это не нравится.

– Так почему ты приехал? – спрашивает Молли.

– Посмотреть игру, как «Кабсы» разбивают «Доджерсов».

– У них нет шансов.

– Хочешь поспорить?

– Я не играю в азартные игры.

– Ты только заключаешь пари на то, во что выльются отношения друзей.

Она хмурится.

– Наверное, ты чувствуешь себя очень довольным. Два-ноль. Пока.

Я не понимаю, о чем она говорит.

– Э-э, ты о чем?

– Эмиль и Глория вполне счастливы и ждут ребенка. Марк с Мэриан все время постят любовно-слащавые обновления в Фейсбуке [44].

Я улыбаюсь так, как может улыбаться человек, если кое-кто, к кому он испытывает легкую враждебность, не знает то, что знает он.

– Молли, Мэриан в отношениях, но не с Марком.

– Ого! Тогда с кем?

Я прищуриваюсь, глядя на ближайший плоский экран, куда выводится картинка с игрового поля, и нахожу главную звезду «Кабсов» из аутфилдеров. На него как раз летит мяч, он подпрыгивает и хватает его у стены стадиона. Камера приближается к нему и показывает крупным планом его красивое улыбающееся лицо.