Предатель. Секреты прошлого (СИ) - Бестужева Стася

Ульяна вдруг оживляется.

– Я знаю одно такое место! – восклицает она. – Максим рассказывал мне про старый офис своего отца. Там остались архивы, документы за много лет. Если он где-то и прячется, то скорее всего там.

– Где этот офис? – быстро спрашивает Сергей Игоревич.

– В промышленном районе, на окраине Москвы, – отвечает Ульяна. – Здание давно заброшено, но Максим сохранил ключи. Говорил, что это его "план Б" на случай катастрофы.

Смотрю на Катю, потом на Ульяну, потом на оперативников. Все мы понимаем одно и то же – нужно ехать туда. Немедленно.

– Это может быть ловушка, – предупреждает один из оперативников.

– Может быть, – киваю я. – Но это единственная зацепка, которая у нас есть.

Катя берет меня за руку.

– Тетя Лена... Алиса, – поправляется она, – если папа там, если он действительно жив... что мы будем делать?

Смотрю в ее глаза, такие похожие на глаза Максима, и понимаю, что не знаю ответа на этот вопрос. Что мы будем делать, если он жив? Можно ли простить такое количество лжи и предательства? Можно ли начать заново после всего, что произошло?

Но сейчас это неважно. Сейчас важно только найти его. Узнать правду. И защитить Катю от тех, кто убил ее мать.

– Поедем, – говорю я решительно. – Все вместе. И посмотрим, что нас там ждет.

Сергей Игоревич кивает и начинает отдавать распоряжения по рации. Ульяна подходит ко мне ближе.

– Алиса, – говорит она тихо, – спасибо, что не оттолкнула меня. Я знаю, как тебе трудно мне доверять.

– Я не доверяю тебе, – отвечаю я честно. – Но Максим попросил мне довериться. И пока я буду выполнять его просьбу.

Она кивает с пониманием. Катя стоит между нами, держа нас обеих за руки. Три женщины, связанные одним мужчиной, одной трагедией, одной надеждой.

Впереди нас ждет неизвестность. Возможно, новая опасность. Возможно, новые разочарования. Но также возможно – ответы на все вопросы, которые мучают нас уже месяцы.

Собираем вещи, готовимся к дороге в Москву. К заброшенному офису, где, может быть, скрывается человек, которого мы все, каждая по-своему, любили и потеряли.

Дорога будет долгой. И я не знаю, что нас ждет в конце пути. Но знаю одно – мы пройдем ее вместе. Потому что у нас нет другого выбора. И потому что Катя заслуживает узнать правду о своих родителях. Всю правду.

Глава 22

Сижу на кухне нашей маленькой квартиры в Сосновске, машинально помешиваю остывший кофе и смотрю в окно на серое небо. Уже месяц прошел с нашей поездки к тайнику, а я все еще не могу прийти в себя. Письмо Максима лежит в моей сумке, свернутое в аккуратный квадратик. Я перечитываю его каждый день, пытаясь найти между строк какую-то подсказку, знак того, что он жив.

Катя сидит напротив, делает вид, что читает учебник по биологии, но я вижу, как ее глаза блуждают по странице, не фокусируясь на тексте. За этот месяц она еще больше замкнулась в себе. В школе говорит только по необходимости, дома отвечает односложно. Ночами я слышу, как она плачет, тихо, безнадежно. Мое сердце разрывается от беспомощности.

– Маша, – зову я ее по новому имени, хотя это все еще режет слух, – может, прогуляемся? Погода наладилась.

Она поднимает на меня глаза – темные, как у Максима, полные той же затаенной боли.

– Не хочу, – отвечает она тихо. – У меня контрольная завтра.

Знаю, что это отговорка. Но не настаиваю. Понимаю, что горе нужно выплакать, пережить. Я сама еще не закончила этот процесс.

Включаю телевизор, переключаю на новостной канал. Та же рутина: политические разборки, экономические сводки, сводки происшествий. Я уже собираюсь выключить, когда диктор произносит слова, которые заставляют мое сердце остановиться:

"В приграничном районе обнаружены два обгоревших тела в сгоревшем автомобиле. По предварительным данным, погибшие пытались незаконно пересечь границу. Одно из тел предположительно идентифицировано как Максим Воронцов, объявлявшийся в розыск в связи с экономическими преступлениями..."

Пульт выскальзывает из моих рук и падает на пол с глухим стуком. Мир вокруг начинает кружиться, звук в ушах становится приглушенным, словно я нахожусь под водой.

– Тетя Лена! – кричит Катя, но голос ее звучит как будто издалека. – Что с тобой?

Она подбегает ко мне, трясет за плечи, но я не могу пошевелиться. На экране показывают кадры с места происшествия: обгоревший остов машины, следователи в белых костюмах, желтая лента оцепления.

– Это не он, – шепчу я, глядя на экран. – Это не может быть он.

Катя поворачивается к телевизору, и я вижу, как ее лицо становится мертвенно-бледным. Она медленно опускается на диван рядом со мной, не сводя глаз с экрана.

– Предположительно идентифицировано, – повторяет она слова диктора. – Это значит, что они не уверены, правда?

Хватаюсь за эту соломинку, киваю.

– Да, не уверены. Тела сильно обгорели, сложно провести точную идентификацию.

Но глубоко внутри чувствую, как что-то окончательно ломается. Если это действительно Максим... если он мертв... тогда все эти месяцы ожидания, надежды, поиски смысла были напрасными.

Диктор продолжает:

"По версии следствия, Воронцов пытался скрыться за границей со своей сообщницей, но их автомобиль врезался в дерево и загорелся. Возможно, причиной аварии стало превышение скорости во время погони. В салоне автомобиля найдены крупные суммы наличных денег и поддельные документы..."

– Выключи это, – просит Катя дрожащим голосом.

Нахожу пульт на полу, выключаю телевизор. В квартире повисает тяжелая тишина. Катя сидит, обхватив колени руками, и раскачивается из стороны в сторону.

– Он не стал бы бежать без меня, – говорит она, и в ее голосе звучит детское упрямство. – Папа никогда не бросил бы меня.

– Может быть, у него не было выбора, – тихо отвечаю я, хотя сама не верю в свои слова. – Может быть, его заставили.

– Нет! – резко поворачивается ко мне Катя. – Тебе нужно позвонить этим полицейским, узнать подробности. Может быть, это не он!

Достаю телефон, набираю номер Сергея Игоревича. Он отвечает не сразу, и когда наконец берет трубку, голос у него усталый, официальный.

– Елена Павловна, – говорит он, и я слышу, что он тоже видел новости. – Я понимаю, зачем вы звоните.

– Это он? – спрашиваю прямо, не в силах тянуть с неопределенностью.

Долгая пауза. Потом тяжелый вздох.

– Мы пока не можем дать точного ответа. Экспертиза продлится еще несколько дней. Но... обстоятельства указывают именно на него.

– Какие обстоятельства?

– Машина зарегистрирована на подставное лицо, но документы в салоне... они соответствуют тем, что могли быть у Воронцова. И еще... – он запинается, – у одного из погибших была травма плеча. Именно там, где был ранен ваш муж во время перестрелки в туннеле.

Мир вокруг меня окончательно рушится. Травма плеча. Максим действительно был тяжело ранен в плечо, когда спасал нас. Это... это не может быть совпадением.

– Что теперь будет с нами? – спрашиваю я, думая о Кате, которая сидит рядом и пытается расслышать каждое слово разговора.

– Формально угроза для вас снижается, – отвечает Сергей Игоревич. – Если Воронцов мертв, то и большинству его врагов он больше не интересен. Но мы рекомендуем не торопиться с возвращением к прежней жизни. Дайте пройти еще нескольким месяцам.

Кладу трубку и смотрю на Катю. Она сидит, сжавшись в комочек, и по ее щекам текут слезы.

– Я знаю, что это не он, – шепчет она. – Я чувствую сердцем. Папа жив.

Обнимаю ее, прижимаю к себе. Мне хочется верить в ее интуицию, в материнское чутье, в чудеса. Но разум подсказывает, что нужно принять реальность. Максим мертв. Мы остались одни.

Вечером, когда Катя наконец засыпает после долгих рыданий, иду в свою комнату и достаю из сумки письмо Максима. Перечитываю его в сотый раз, пытаясь найти что-то, что упустила раньше.

"Катя, если ты читаешь это письмо, значит, со мной случилось что-то серьезное..."