Мы обещали не расставаться (СИ) - Медведева Татьяна Леонидовна "Стелванда"

До сессии никому ничего не скажет. Когда сдаст зачёты и экзамены, тогда и переговорит в деканате о переходе на заочное. А уж потом позвонит родителям и сообщит о беременности тёте Рите. До тех пор, скорее всего, живот не будет заметен. У старшей сестры он в первую беременность почти до шести месяцев не выделялся, особенно в просторной одежде, например, свитере или платье-трапеции. У неё как раз есть такое – шерстяное, в мелкую клеточку.

- Это что ты тут делаешь? – послышалось вдруг сзади.

Тинка не слышала, как подошёл к ней Кравченко. Именно его-то ей сейчас не хотелось видеть больше всего.

- А ты всегда незаметно подкрадываешься! – неприветливо проворчала.

- Я не мог пройти мимо, - спокойно ответил на её неприкрытую грубость Алёшка. – Ты прогуляла все пары и теперь сидишь тут с хмурым лицом, грозная, как боярыня Морозова на картине Сурикова. Всё страдаешь по Вадиму? – И присел рядом.

- Отвяжись! – не удержавшись, сердито рявкнула Тинка и неожиданно разразилась бурной бранью, направив её на ни в чём не повинного Алексея. – Глаза мои бы вас, Вадковских, не видели! Как я вас ненавижу! Одно зло от вас, никакого добра, ни ответственности, ни порядочности, ни верности! Всё только красивые слова да пустые обещания! Даёте надежду и сами же разрушаете её, после вас, действительно, остаётся потоп, разруха и зло! А я должна страдать из-за таких, как вы? Да ни за что на свете! И мой ребёнок не будет страдать! Я не допущу! – И замолчала ошеломлённо, осознав, что поступила совсем как Зосимчик: обуреваемая, пусть не стремлением уточнить, а гневом и обидой, но так же легко выплеснула затаённое.

- Какого ребёнка? – не замедлил заметить Алёшка. – Ты беременна от Вадима, не так ли?

- Тебя это не касается! – огрызнулась девушка и отвернулась.

Она не знала, как поступить, то ли категорично отрицать, то ли открыто признать беременность. Наверное, всё-таки признать, ведь позже Алёшке всё равно станет известна правда. Пока размышляла, парень резко развернул её к себе и, посмотрев прямо в глаза, притянул к себе. Нежданно-негаданно оказалась в крепких его объятиях.

- Напрасно ты так думаешь, - через несколько мгновений произнёс он взволнованно. – Я не дам тебе пройти через всё одной! Ты правда ненавидишь Вадковских? Я рад! Очнись, Тиночка-Валентиночка, любовь моя, перед тобой Кравченко Алексей. У меня другая фамилия. Я другой породы, хотя кровь у меня с Вадковскими одна. Кравченко не бросают, а спасают и любят до гроба.

- Не хочу до гроба, - вдруг всхлипнула девушка, - что ты глупости говоришь! Трепач несусветный! – вновь шмыгнув носом, попыталась вывернуться из объятий.

Но Алёшка не позволил это сделать, он ещё плотнее прижал к себе, цепко охватив руками. Она почувствовала, как его тепло обволакивает её и успокаивающе разливается в ней, и сразу дрожи в теле как не бывало.

- Скажи мне, ты действительно разлюбила его? – требовательно спросил он, не разнимая объятий. – Или ты просто под влиянием обиды говоришь, что ненавидишь?

- Да, не люблю! – сверкнула глазами-льдинками Тинка. – Во мне к нему теперь одна лишь злость. Чувствую себя использованной и выброшенной, как истоптанный башмак, - и невесело хмыкнула. - Такое не прощается, ведь почти одновременно сделал ребёнка мне и Ардовой! Согласись, разве за это можно любить?!

Не сговариваясь, они перестали звать Вадима по имени, словно он стал для них третьим лицом во всех смыслах.

- Ну так перестанем по нему реветь! Он ушёл в прошлое! – будто пытаясь зачаровать, парень подпустил в голос мягкости и бархатистости. – К счастью, я остаюсь с тобой и буду тебе защитой и опорой.

- О чём это ты? – недоверчиво покосилась Тинка на Алёшу и, наконец, высвободилась из его рук. – Говоришь так, точно замуж берёшь!

- Да, беру без колебаний! И сегодня же!.. У тебя есть с собой паспорт?

- Есть, - улыбнулась Тинка, нисколько не сомневаясь, что шутит Кравченко, и подыграла: - Ты думаешь, нас сегодня распишут?

- Не распишут, не сомневаюсь, но заявление обязаны принять, - серьёзно ответил Алексей и, сдвинув шапку со лба, с досадой добавил: - Чёрт, а у меня с собой паспорта нет, я же в общагу приходил на репетицию! Я вообще его не ношу…

- И я тоже обычно не ношу, не переживай, - успокоила его девушка, - мы можем в загс пойти и через сорок лет, вот только обоим не забыть бы!

- Ну уж нет! Я не упущу шанс, ещё будучи молодым! Мы за паспортом заедем ко мне домой, а потом прямо в загс. Ещё успеем до закрытия, до него от нашего дома рукой подать.

Не спрашивая у Тинки, выйдет ли она за него замуж, решительно потащил её к остановке такси, там очень быстро удалось сесть в него, и они поехали к Алёшкиному дому. Лишь в машине к девушке пришло осознание серьёзности действий парня.

- Э, погоди! Разве ты не шутишь по поводу загса? – спросила у него.

- Я серьёзен как никогда! – твёрдо заявил Алёшка.

- Я не согласна! – заупрямилась девушка. – Мы же не любим друг друга.

- Я люблю тебя!

- Даже если это и так, то с моей стороны нечестно, беременной, выходить за тебя… - Тинка замялась, она не знала, как деликатнее выразиться о близком его родстве с отцом её будущего ребёнка, чтобы не было обидно Алёшке, так и не нашла слов, а принялась рассуждать о разнице в возрасте: - Я старше тебя, почти что старушка, ты влюбишься когда-нибудь в девушку помоложе и красивее.

- Сказала, старушка! – рассмеялся Алёша. – В начале декабря мне исполнится девятнадцать, как и тебе сейчас. И до марта, то есть до твоего дня рождения, мы будем одногодки, я тоже, можно сказать, стану стариком. В общем, хватит, любовь моя, разговоров, пора действовать. Такси уже у подъезда. Вашу руку, мадемуазель!

Не успев возразить, Тинка машинально протянула ему свою ладошку в вязаной варежке. Алёша помог ей выйти и спешно потянул за собой к подъезду.

В квартире задержались буквально на минуту. Вскоре они были уже в загсе и заполняли бланки заявлений, вслух согласуя друг с другом почти каждую графу.

Вышли на улицу, когда над городом уже опустилась мгла и на улицах зажглись электрические огни. По дороге зашли в кафетерий перекусить: у Тинки, как говорится, с утра маковой росинки во рту не было, и Алексей, несмотря на то, что завтракал и обедал, успел проголодаться.

- А теперь мы сообщим моим родителям, что женимся.

- Может, не будем торопиться, - предложила Тинка, - можем ведь передумать.

- Никогда! – резко заявил парень. – Нельзя откладывать на потом такое важное дело, как свадьба. Думаю, мои предки будут на седьмом небе.

- Сомневаюсь! – хмыкнула Тинка. – Особенно когда узнают о ребёнке.

- А я уверен, что они обрадуются, - убеждённо возразил Алёша. – Вот сама увидишь. Но давай договоримся: у тебя будет мой ребёнок! Поклянись, что не скажешь никому правду: ни твоим родителям, ни моим, никому другому!

- Нет, я не буду клясться! – отрицательно покачала головой Тинка. – Я никогда не клянусь, с детства зареклась этого не делать. Потому что знаю, клясться вредно, это равносильно тому, что человек не верит данному слову. А я тебе слово даю, что буду считать, это твой ребёнок, пока ты сам будешь признавать его за своего, – помолчав, она добавила: - Врать очень сложно, это тяжесть на сердце. Меня всегда ела совесть, когда я врала, даже во имя чьего-то блага. Если мы пойдём на такое, то нам трудно придётся. Надеюсь, нашему ребёнку будет хорошо от нашей лжи.

- Нашему! – обрадованно воскликнул Алёшка. – Ты сказала, нашему! – Подхватил и закружил на месте. – Мы всё сделаем, чтобы наш ребёнок был счастлив с нами. Я тебе это обещаю!

- Остановись, шальной, не кружи меня! – закричала, смеясь, Тинка, - Мне и без того еду в себе удерживать трудно! – после чего неожиданно выпалила: - Обещай ещё, что не будешь звать меня Морин, у меня есть своё имя, и отказываться я от него не собираюсь.

- Зачем мне какая-то Морин, глупенькая и занудная англичанка! – Озорные искорки в коричневых глазах заиграли. - Когда у меня есть русская умница-разумница, премудрая Тинка-Валентинка! Нет, не дурак я, чтобы счастья искать за морем!