Тихоня для бабника (СИ) - Корк Ольга

Не обращая внимания ни на откровенно-оценивающий взгляд медсестры, которым она сравнивала меня и Улю. Ни на то, что девушка явно нервничала, как бы ее не застукали тут в коридоре вместе со мной, наклонившись, легко поцеловал Романову в висок.

– Упрямица, – шепнул ей, накрывая тонким одеялом, комком сбитым в ногах Ульки.

– Так, последний вопрос, где найти Павла Ивановича и вы быстро уходите, делая вид, что знать не знаете, как я сюда попал, – кинул насмешливый взгляд на медсестричку.

– В ординаторской. Фамилия Елисеев. Вам до конца коридора и направо.

Быстро протараторила девчонка и сорвалась с места, будто за ней кто-то гнался.

Можно подумать, что на камерах не видно, кто тут шлялся и что делал. Хотя, может, и не видно, экономию никто не отменял, даже если больница финансируется из федерального бюджета.

Не удержавшись, еще раз коснулся губами нежной кожи, и отправился искать лечащего врача мамы Ульяны. Судя по состоянию моей девушки, – интересно, сама она об этом когда узнает? – новости меня ждут не очень радужные.

С Павлом Ивановичем Елисеевым разговор вышел продуктивный. Эмоциональный, громкий и весьма продуктивный. Мужик – кремень, кроме отца, меня больше никто вот так парой слов не мог поставить раком, а этот доктор с видом старика Хоттабыча из старого фильма – смог. Но таки у нас получилось договориться, каким бы я ни был балбесом, по словам друзей, но равнодушно ждать, сможет ли сердце женщины само справиться с нагрузками или она не доживет до запланированной операции, я не собирался. И мне как бы глубоко начхать, что я не прихожусь ей прямым родственником и не могу принимать решение о срочной платной операции.

Ну, это мы еще посмотрим, кто и как решения будет принимать, главное, сейчас меня заверили, что даже если оперировать Оксану Сергеевну Романову, сначала нужно подавить криз и понаблюдать пару дней за ее состоянием. Так что примерно неделя времени для принятия решения у нас есть. Уле об этом знать вообще не обязательно, а мне для решения вопроса, боюсь, может понадобиться больше времени, чем пару минут для подписания договора и еще пары минут для перевода денег. Не родственник. Бюрократы хреновы!

Ульку я в полусонном состоянии на руках забрал из больницы.

– Девушке нужен покой и присмотр, – ворчал я, сидя за рулем, и то и дело посматривал на Ульку. – Слышал, Зевс, тишина и покой! То есть ты, морда хитрая, будешь кушать сухой корм!

Зевс, будто поняв о чем речь, укоризненно посмотрел на меня и, просунув морду между передними сиденьями, попытался лизнуть щеку дремавшей Ули.

– Уйди на место, – шикнул на пса, – потерпишь неделю на сухпайке… И я, кажется, тоже.

Представив себе, как мы с Зевсом вечером уныло смотрит на мешок с собачьим кормом, в первый раз за последние несколько часов позволил себе улыбку. Боже ж мой, и как это я раньше выживал без домашних ужинов, приготовленных заботливыми руками Ульяши?

***

– Давай, маленькая, идем домой, – осторожно подхватывая девушку на руки, пытался вытащить ее из машины не разбудив.

Рядом терпеливо ждал Зевс, в кои-то веки ведя себя как приличный пес. Стоило прижать Улю к себе и осторожно хлопнуть дверью машины, как мою шею обхватили две тонкие руки, а щеку обдало теплым дыханием. Спряталась.

Хотя с учетом того, что одеть нормально на нее пуховик не получилось, и он был лишь в роли одеяла, не удивительно, что Уля прячет нос, на улице совсем не май месяц. Быстро дойдя до подъезда и проявив чудеса эквилибристики – открыл входную дверь. Дело осталось за малым: преодолеть лифт и попасть в квартиру. Там я спокойно смогу уложить девушку в кровать и заняться решением возникших проблем.

Лифт, ключ, дверь, скинуть обувь и вот Уля уже обнимает подушку в гостевой спальне, а ее губы тихо шепчут:

– Мама…

Черт! Сердце кровью обливается от вида хрупкой фигурки, так крепко прижимающей к себе подушку. Успокоительное, видимо, было очень сильным, раз Романова так толком и не проснулась, но переживать она умудряется даже во сне.

Не выдержав, наклонился над девушкой и, убрав с лица разметавшиеся волосы, тихо шепнул:

– Спи, Уль, с мамой все будет хорошо, обещаю.

Поцеловав ее в уголок губ, быстро вышел из спальни. Надеюсь, мои вольности Ульяша не вспомнит. Ей сейчас не до этого, а я по-другому просто не мог.

На кухне меня ждал сюрприз: целая кастрюля еды для Зевса и суп явно не для пса. Вряд ли ему Уля стала бы варить сырный суп и жарить сухарики. Вот когда она все успевает?! Господи, девчонке цены нет. Но как же с ней сложно и страшно ошибиться. Наверное, спустя месяц я вынужден признаться, что попытка завести нормальные отношения для меня получилась сродни танцам на минном поле. Это еще Улька не знает, что я подглядывал за ней в окно. Рано или поздно придется рассказать и как она на это отреагирует, остается только догадываться. Накормив Зевса и быстро перекусив сам, отправился в кабинет. Необходимо было сделать важный и не самый простой для меня звонок.

– Привет, пап…

С отцом у нас были сложные отношения. Нет, он не считал меня позором семьи или что-то такое, просто Сергеев-старший всегда умудрялся заставить почувствовать себя глупым пацаном. Что в пять, что в пятнадцать. Так было и в двадцать пять, и осталось до сих пор. А я не любил чувствовать себя идиотом, не соответствующим высокоморальным требованиям отца семейства.

Он всегда был сдержанным, говорил скупо и только по делу, хвалил в редких случаях, а уж дождаться от него одобрительной улыбки было сродни тому, как побывать в раю. Наверное. В раю-то я не был, но клянусь, от улыбки отца небо тут же прорезал луч света и начинали петь ангелы. Сравнение, кстати, не мое. Я до такой дури бы не додумался.

Андрей Сергеев был тем, про кого говорят "серый кардинал", его сын родился придворным шутом. И неважно, что власти и обеспеченной жизни смогли добиться оба. Шут, это не тот, кем отец мог бы с гордостью хвастаться перед своими высокопоставленными приятелями. Чистоплюи!

– Сын.

Три буквы, чуть усталый тон, вот и все приветствие.

– Па, мне нужна помощь, срочно.

– Тебе или кому-то из знакомых?

И да, это был принципиально важный вопрос, потому что сыну он поможет. А вытаскивать задницы моих знакомых из дерьма… Ну, в этом вопросе мне всегда приходилось справляться самому.

– Мне нужен номер телефона Михаила Германовича. Остальное я предпочел бы решать с ним.

Давно уже я прекратил пытаться объяснить отцу, зачем мне понадобилось просить что-либо. Он прекрасно знает, если бы мог справиться сам, не позвонил бы. Но Германович – это особый случай.

– Ром, что-то со здоровьем? – в голосе Сергеева-старшего прорезались тревожные нотки и я тут же поспешил его успокоить:

– Со мной все хорошо, но вопрос действительно важный. Иначе бы не просил.

– Ром, Миша, он…

– Он единственный, кто сможет спасти жизнь человеку, не сообщая родственникам, кто на самом деле вмешался в ситуацию. Пап, мне правда нужен его телефон. Если станет интересно, ты всегда мне сможешь позвонить и я расскажу…

– Хорошо, сейчас скину. Рад был слышать.

Отец сбросил вызов и я понял: не позвонит. Мне не позвонит, а вот Германович ему все расскажет. Отчего-то узнать, что происходит в жизни сына, папе всегда было проще у кого-то. Впрочем, в этом мы с ним похожи.

С Михаилом разговор был более долгим и содержательным. Целый бывший зам самого главного врача всей столицы мужиком был обстоятельным. Открыв свою клинику, ушел с очень высокой должности. Настоящих причин, естественно, никто не знал, но официальная версия была: "Я людям помогать хочу, а не сотрясать воздух, занимаясь крючкотворством". Дай боже, чтобы так оно и было, но есть один неоспоримый факт : Германович сохранил очень крепкие связи с очень важными людьми в здравоохранении. Михаил засыпал меня вопросами, на которые у меня не было ответов. Чем болеет Оксана Сергеевна, как давно, какие прогнозы, какая операция. Черт, да кроме ее ФИО и того, что она сейчас в больнице с гипертоническим кризом, дающим осложнения, и из-за ее болезни это плохо, я не знал ровным счетом ничего. И все это было вот совсем плохо, потому что сердце женщины может не выдержать постоянных нагрузок.