Не верь мне (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Зеркал в моей комнате нет, одни ковры. И я смотрю в отражение в окно… Веду пальцем по щеке.

После операции от краешка губ к уху тонкий розовый шрам, словно провели линию карандашом. И, кажется, что я слегка ухмыляюсь. Я раньше ухмылялась именно так.

На одну сторону. Но сейчас лёгкая ухмылка приросла навечно. Поврежден нерв.

Меня это не напрягает. В конце концов, эта ухмылка итак всегда живёт во мне. Немного тона и шрам будет практически незаметен, а вот ухмылка останется.

Я обрисовываю этот шрам, а палец вместо этого сам пишет на стекле “Артём”…

На улице дождь. Оно запотело.

Цвет моих глаз теперь карий. Раньше я носила обычные линзы, теперь - цветные. В остальном, я - всё ещё я.

Фишка в том, что внешность моя значения не имеет никакого. Мало ли похожих девушек? Значение имеет только биометрия. Если меня вдруг задержат из-за сходства, могут проверить не только документы, но и отпечатки. И вот тогда я попала…

Я бы рискнула это исправить, да только вот ни телефона у меня, ни интернета в этой глуши нет. Я живу, как неандерталец, в очень уютной пещерке.

- Роксана! - раздается снизу требовательный голос. - Тесто!

- Черт! - несусь по ступенькам вниз, путаясь в длинном платье. Подхватываю полы, задирая повыше.

Мама… Вернее “мама”… встречает меня внизу лестницы, строго зыркая на обнаженные щиколотки. Отдергиваю поспешно руки, позволяя платью упасть и скрыть харам, чтоб его! Натягиваю покаянную улыбку. Не хочу ее расстраивать. Марьям очень добра ко мне, словно забывая иногда, что я не настоящая Роксана.

Она переводит строгий взгляд на мои волосы. Поднимаю с плеч платок и покрываю голову. Это здесь не обязательно, но… обязательно. Если ты хочешь, чтобы тебя считали приличной девушкой. Мне до звезды кем меня считают, но моим новым родителям нет. Поэтому я ношу. А когда изредка приезжает кто-то закрываю и лицо. Вот это совсем-совсем не обязательно. Но как мусульманка право имею. И я им пользуюсь. На всякий случай. Но даже не смотря на это, ко мне даже успели “посвататься”. Ну и конечно же - “нет”! Жених у меня есть… Ты же есть, Тёмный?.. Иногда я уже сомневаюсь, что та, прошлая моя реальность, не была сном.

Такие дела! Не мое время, не мой мир. Каблуки, алая помада и горячий секс здесь не существует.

Зато, у меня теперь реальная семья и история. Не подкопаешься.

Марьям - мама. Ильяс - отец. И пять младших братьев.

Два года назад настоящая Роксана потерялась в горах. Девочка была с особенностями. Что ее заставило пойти туда одну - никто не знает. Были обвалы… Тело ее не нашли.

Это такие дикие края, что они даже не сочли необходимым сообщать о своей потере в областной центр. И у меня теперь новый паспорт, по которому мне семнадцать и зовут меня Роксана Ильясовна Ахметова.

До ближайшей цивилизации километров пятьдесят. До более менее приличного города - все триста.

Ахметовы - какие-то не сильно близкие родственники Бессариона Давидовича по отцу. Но приняли нас как родных. И отнеслись к нему с большим уважением. Разговор происходил без моего участия.

Бессо уехал. Я осталась…

Отсюда я выезжала только два раза с “отцом” - первый на пластику во Владикавказ. Второй - менять паспорт под предлогом травмы лица. На паспорте я - Гуинплен! Ещё и месяца не прошло тогда после пластики. Теперь, конечно, все гораздо терпимее.

В общем…

И - да, здесь нет ничего, к чему я привыкла в своем мире! И тьма всего, о чем я могла только догадываться. Я полный ламер в этой гаме.

Например, необходимость ежедневно печь хлеб или какие-то плюшки! И моё многострадальное тесто опять сбежало.

Марьям ежедневно учит меня готовить, и каждый раз приходит в ужас от моей криворукости.

Бормоча ругательства, мну тесто, засовывая обратно в таз. За спиной драка мелких.

Тимур постоянно задирает маленького Давида. И, сцепившись, они отчаянно лупят друг друга. Переворачивают сушилку с овощами, курага летит на них сверху и на пол.

- А ну-ка! - метлой успеваю зарядить по их спинам, пока они убегают.

- Мама! Рокс дерётся!

- Мало вам! Жалуются ещё…

- Где мой самый любимый кабанчик? - вытерев руки, поднимаю трехлетнего Муратика, жующего поднятую с пола курагу.

Он такой неженка…

- Выплюнь, давай, я тебе помою?

Чем ещё тут заниматься? Только детьми и кухней. Без этих кабанчиков я бы чокнулась от скуки.

Здесь нет даже телека. Вернее он есть, но его смотрит только “отец”. В основном новостные передачи. Пара каналов…

Держа Мурата на одной руке, второй заливаю горсть кураги кипятком.

Обняв меня за шею одной рукой, он водит пальцем по шраму. И играет с серьгой. Серьги у меня теперь увесистые. Марьям следит за тем, чтобы я выглядела прилично.

- Бессо не звонил? - я спрашиваю у Марьям каждый день…

- Нет, дочка. Но отец сказал, что сегодня гости будут. Будем осетра готовить.

Вспоминаю, как сказала Артёму, что не готовлю. Дура была, потому что! Надо было готовить…

Если мы когда-нибудь встретимся…

Да и плевать, если больше не мой! - стекленеет все внутри и лопается на осколки. Я его уведу у любой! И придушу, нахрен.

Марьям забирает у меня из рук Муратика.

Отправляет его в большую гостиную.

- Дочка… - зовёт отец.

Ильяс очень пожилой и старше жены лет на двадцать. Очень консервативный мусульманин, но добрый человек. Его я тоже стараюсь не расстраивать.

Присаживаюсь рядом с ним.

- В школе дали тебе аттестат, - отдает в руки.

- Я ж там не была ни разу.

- Мой старинный друг директор школы. Была, не была, какая разница? Девушке нужен аттестат. И замуж.

- Замуж?! - отстраняюсь в ужасе. - Нет-нет! Я учиться хочу. В университете.

Он очень уважает университеты…

- На кого?

- Программиста.

- Это с компьютерами? Нет. Не хорошая судьба для девушки. Нет.

- Учителя! - переобуваюсь на ходу, щелкая пальцами.

Только верните меня в моё время пожалуйста! Там где-то есть Нечаев. Я больше не могу ждать…

- Учитель - хорошо. Учитель - можно.

- Спасибо, отец! - выдыхаю я.

Рядом с ним лежит телефон. Жадно смотрю на него… Бес запретил приближаться к интернету. И искать любых контактов. Моя ломка до сих пор не прошла. Но я не могу ослушаться. Он рисковал из-за меня, он нашел мне семью. Они меня приняли только из уважения к нему. У меня может быть новая жизнь.

- Иди, помоги Марьям. Гости приедут…

- Бессо? - с надеждой заглядываю в глаза ему.

- Бессо…

Меня всю трясёт. И посуда валится из рук. Специи просыпаются, вода проливается.

Я дико нервничаю.

Очень надеюсь, что он приедет с Артёмом.

И, кажется, сейчас разревусь! Потому что - приедет, не значит, что заберёт. И не значит, что привезет его! Я ему не нравлюсь, я знаю. Хотя он был очень внимателен и тактичен в дороге.

Но я все равно очень жду, потому что он - это тоже немного Нечаев. И я хочу хоть немного прикоснуться.

Темнеет, а его все нет. За окном дождь… Я уже уложила всех кабанчиков, дочитав им “Маленького Мука”.

Я учу кабанчиков читать, они учат меня своему языку.

Положив голову на стену, закрываю глаза.

- Иди спать, дочка, - шепчет мне Марьям.

- А как же Бессо?

Грустно разводит руками.

Я в глубоком разочаровании иду к себе.

Падаю на кровать. И слушаю шум дождя, вспоминая, как мы целовались с Артёмом под дождем. Он был теплым, весенним, практически летним. А этот можно уже сказать - осенний.

Прошло несколько месяцев. Но здесь такой уклад, что мне кажется прошло года три. И все что со мной до этого было - это было в другой жизни. И в этой Темного не будет.

От тоски хочется повыть…

Обнимая подушку, верчусь. Ночи мучительны! Я так хочу его рук… Чувствовать, как он двигается во мне, как двигаются его мышцы под моими ладонями, как кончает…

Я хочу услышать - люблю. И очень хочу сказать! И каждую ночь я долго не могу заснуть, плавая в этих мучительных грёзах.