Развод. Она не твоя (СИ) - Дюжева Маргарита

— А может, кому-то надо чаще убираться и не устраивать срач, в котором собственные вещи невозможно узнать.

— Кстати, про срач и узнавание вещей. Насчет Арининого платья ты тоже соврал. Ты в принципе не мог взять его из шкафа, потому что я нашла чек мусорном ведре. Оно было куплено в тот же день.

— Маш, какая муха тебя укусила? Ты снова решила вынести мне мозг на ночь глядя? Может, мне пока свалить, подождать пока ты прекратишь разоряться и нести всякую околесицу?

— Делай что хочешь, Семен. Вали куда хочешь, — глухо произнесла я, — я подаю на развод.

Он обернулся ко мне, удивленно вскинув брови:

— Нормальная заявочка. Вот так живешь, ни о чем не подозреваешь, думаешь, что у тебя адекватная жена, а она хлоп! И развод! Может, пояснишь с чего такое рвение, милая? Что тебе, мать твою, не так.

— Просто устала быть дурой.

— Согласен. Дурость утомляет. Не знаю, что случилось сегодня, но ты превзошла саму себя, — снова эта его манера опускать на пустом месте. Как будто я за те годы что прожила с ним только и делала, что истерила и совершала тупые поступки.

— Сем, хватит. Я все знаю.

— Я так и не понял, что именно ты знаешь, но если честно мне даже слушать не хочется…

— Да? А я бы вот с удовольствием послушала, как так вышло, что квартира, которую мы якобы покупали вместе, на самом деле оформлена на твою мать. Как и машина.

Стоило мне только сказать об этом, как Абрамов поменялся в лице. Ленивую надменную снисходительность как ветром сдуло.

— Что ты сказала, Машенька? — он хищно прищурился и сделал шаг ко мне.

— Что слышал, Семен! Я знаю о твоих махинациях и о том, что ты подсунул мне липовый договор. А также знаю о том, что ты обманывал меня относительно денег. Врал, что все в обороте, а на самом деле просто воровал деньги из семейного бюджета.

— Воровал? — сквозь зубы уточнил он, — я их зарабатывал, дорогая. Каждую копейку! Или мне надо было все тащить тебе на блюдечке с золотой каемочкой? Ряха-то не треснула бы от такого?

— Следи за тоном.

— Что не так, милая? Что тебя не устраивает? Ты сама затеяла этот разговор, теперь наслаждайся. Ты без меня никто. Дочь нищей интеллигенции, которая только и думала, как бы получше пристроить свою задницу.

— Эта нищая интеллигенция, как ты выразился, помогла тебе выбраться в люди, а потом тащила на своем горбу дом, быт, семью…и жалкого мужа-крохобора.

— Кто еще из нас жалкий, — он перехватил зонт поудобнее, стряхнув в рукава пару капель, а я стояла под проливным дождем, промокнув до трусов, — И насчет Анны… Да, мы встречаемся. Уже полгода как. И я от нее без ума. Хочешь знать почему? Потому что она из высшей лиги, а не просто какая-то рисовальщица кухонных ящиков. В ней есть порода, стать, достоинство. Она идеальная.

Меня сейчас стошнит.

— Прекрасно. Только ответь на один вопрос, Сем. На кой фиг такой идеальной принцессе, как Анечка Каталова, сдался седеющий хрен, не хватающий звезд с небес? Думаешь она тебя тоже будет поить, кормить за свой счет, пока ты как Кощей будешь чахнуть над своим златом? С ней тремя букетиками в год не отделаешься. Там соответствовать надо.

— С чего ты взяла, что у нее три букетика? — гадко ухмыльнулся он, — Я всегда говорил, тратить надо с умом и на достойные цели, а не на всякую ерунду. Так что не переживай. Я соответствую, более чем…а вот ты…увы.

Никогда в жизни я не испытывала такого унижения и омерзения, как сейчас.

— Ты подлый, слабый трус, — сквозь плотно сжатые зубы выплюнула я, — трус и ничтожество.

— Осторожнее со словами, Машенька. А то я могу разозлиться.

— Плевать мне на твою злость! Я говорю, как есть. Ты мог просто развестись, отпустить меня, и дальше охотится за бабами из высшей лиги. Но вместо этого ты превратил нашу жизнь в грязь! Зачем?!

— Затем, что мне так было удобно.

Вот и все. Ему было просто удобно. Сидеть на моей спине, свесив ножки, смотреть как я рву жилы, чтобы поддержать «кормильца», чью роль он так талантливо играл.

— Мы разводимся, Сем. И я буду отстаивать свои интересы и интересы своей дочери до конца. Если потребуется найму толпу адвокатов…

— Пфф, а у тебя денежки-то есть на толпу? Насколько я помню, у мамаш в декрете с денежками не очень.

Правду говорят, мужчина проявляет свое истинное лицо в тот момент, когда женщина наиболее уязвима.

— Справлюсь. На алименты подам в конце концов. От них-то ты точно не отвертишься.

— Алименты? — рассмеялся муж, — не будет никаких алиментов, Машуль, потому что Арина останется со мной.

— Как бы не так!

— А что ты ей можешь дать? Жилья своего нет. Денег нет. Еще и с нервишками беда. С такой как ты суд ребенка не оставит.

— С такой как я?! Ты совсем ненормальный что ли? Как у тебя вообще язык поворачивается такие вещи говорить?

Я его не узнавала. Просто не узнала. Чужой. Злой. Жестокий. И как будто даже довольный, что можно больше не притворяться и снять опостылевшую маску хорошего мужа.

— Аринка моя дочь. И я сам решу какая мать ей больше подходит. Глупая курица, не видящая ничего дальше своего носа, или та самая прима из Высшей лиги. Как по мне – выбор очевиден.

— Я ее мать!

— Биологическая. Только и всего. А воспитать и вырастить может кто-нибудь другой. Более соответствующий моим запросам. Тем более Анечке так нравится Аришка…она просто влюблена в нее.

Только сейчас до меня начали доходить масштабы катастрофы:

— Ты используешь ребенка как капитал? Как пропуск в другой мир? — В ужасе прошептала я, — надеешься, что тебя примут в высшую лигу и пустят к кормушке, если ты отдашь мою дочь?

— Она не твоя собственность, Машенька, — его тон поменялся. Теперь он говорил со мной как с умалишенной. — И я, как отец, в праве решать, что ей нужно для лучшего будущего.

— Мерзавец! Ни один суд мира, не отдаст ребенка такому папаше! Я молчать не стану! Все скажу! И Анне на тебя глаза открою! Пусть знает, что ты из себя представляешь!

— А вот насчет этого я сомневаюсь, — улыбнулся он, а в глазах такая стужа клубилась, что стало не по себе.

— Можешь не запугивать. Я молчать не стану. Тебе придется меня убить…

— Убить? За кого ты меня держишь, Машуль? Есть более гуманные методы нейтрализовать помеху.

Внутри меня что-то взорвалось.

Я вдруг увидела нас со стороны. Сумрак, мутная пелена ливня сквозь, которую ничего не разобрать. И никого во дворе!

Вопль инстинкта самосохранения буквально оглушил «Беги!»

Я сделала шаг назад, а Семен подобрался, как лев перед броском.

Еще шаг, и он ринулся ко мне.

Я отскочила в сторону, потом в другую, уворачиваясь от растопыренных мужских рук, потом выскочила на газон, разделяющий дворовую дорогу и детскую площадку.

А там трава. Мокрая, скользкая...

И последнее, что я запомнила в завершении этого чудовищного вечера – толчок в спину. Такой сильный и злой, что я не удержалась.

Правая нога скользнула в сторону и я, бестолково взмахнув руками в тщетной попытке ухватиться за воздух, упала прямо на бордюр.

Удар, вкус крови на разбитых губах и темнота.

Глава 9

Пробуждение было долгим, нудным и каким-то отчаянно мучительным.

Адски болела голова, и я никак не могла понять почему. Кажется, даже была повязка, но не было сил поднять руку и пощупать.

Во рту сухо и горько – сохранился привкус лекарств, которых я не помнила.

Глаза не открывались – даже рассеянный свет, пробивающийся сквозь жалюзи, причинял нестерпимую боль.

Со второй попытки мне все-таки удалось сморгнуть пелену жгучих слез и осмотреться.

Окружающая остановка была унылой – блеклые, некогда бежевые стены, потолок с россыпью мелких трещинок, прикроватная, пугающая безликой пустотой, тумбочка. Одинокий стул.

Больше ничего.

Мозги словно ватой набиты, еле ворочались и отказывались соображать.

Потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что вокруг меня больничная палата.