Влюбиться в босса за 13 секунд (СИ) - Ти Эллин

Черт…

Пытаюсь дышать. Телефон с открытой перепиской с папой так и лежит экраном вверх на моем столе. За дверью у Ильи Александровича важная встреча, они через секунду могут выйти, а я тут вся злая и взвинченная не могу успокоиться.

Встаю. Пару минут стараюсь глубоко дышать и хожу из стороны в сторону, следом завариваю себе чай, возвращаюсь на место. Фух. Ладно. Я взрослый самостоятельный человек, давно пора научиться быть спокойнее и отказывать родственникам.

Набираю сообщение.

Я: Работаю, пап, времени не найдется, прости.

Не хочу ссориться еще и с папой, поэтому про отсутствие желания тактично умалчиваю. Но, думаю, он и так прочтет все это между строк.

Дергаюсь от звука нового сообщения.

Папа : Тогда давай мы заберем тебя на обеде? Час-то у тебя есть, или тебя там вообще в рабстве держат?

Я: В рабстве не держат, но именно сегодня у нас важная встреча. Я, вообще-то, личный помощник владельца фирмы, а не рядовой секретарь.

Ну, вообще-то рядовой секретарь. Хоть Илья Александрович и назвал меня своим помощником, даже документы помог подготовить, я все еще сижу в его приемной и приношу ему чай, хотя, честно признаться, я понятия не имею, чем занимаются личные помощники, если не этим? Черт знает… Просто не хотелось ударять перед отцом в грязь лицом, мама наверняка ему все рассказала о моей новой должности и все такое. Он с ней проводит много времени, конечно она успевает капать ему на мозги! Делает она это очень профессионально.

Папа отвечает простое “я понял”, а я снова на нервах закрываю диалог и уж точно не хочу больше продолжать этот глупый разговор. Пусть обижается. У меня тоже поводов для обиды масса, даже на него! Он, конечно, в тайне от мамы иногда приезжает ко мне, помогает деньгами и все такое, но честно признаться, я была бы гораздо более сильно рада крепким объятиям и защите от нападок мамы, а не материаьные блага.

Так что я давно и крепко сама по себе, поэтому пусть делают, что хотят. И обедают пусть тоже сами, я не хочу и не буду.

Делаю первый глоток чая, обжигаю язык, губу и чуть не плачу, зажимая рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Ну что за напасть такая, а! Больно ужасно, язык и губа пекут, из глаз слезы от боли текут непроизвольно!

Выбегаю из приемной, у меня выбора нет, так как раковины в моем проходном кабинете тоже не наблюдается! Надеюсь, встреча не закончится в эти три минуты или Илье Александровичу не понадобится от меня что-то важное, потому что иначе это будет полный провал, я не могу подвести еще и его!

Я и правда чертова неудачница…

Убегаю в туалет, беру в руки салфетку, смачиваю ее ледяной водой и прижимаю к обожженной губе. Больно очень, обмахиваюсь рукой, смотрю на себя в зеркало и чувствую, что нахожусь на грани истерики. Я такие надежды возлагала на тот пятничный бар, потому что хотела расслабиться и отдохнуть, а в итоге он принес мне еще больше проблем и самокопания. Я вообще не отдыхаю ментально, мне так сильно хочется выплакаться у кого-нибудь на груди, чтобы меня пожалели, погладили и пообещали, что все будет хорошо! Но вместо этого мой самый близкий человек (точнее, та, кто должен им быть) в очередной раз зовет меня на ужин исключительно для того, чтобы унизить, ведь она так мало делала это всю нашу жизнь.

Отвратительно, ужасно.

Я пытаюсь быть сильной, но я чертовски устала даже пытаться.

Губе становится легче, слава богу я грела воду до восьмидесяти, а не до ста градусов, иначе вообще боюсь представить, какой ужас бы меня ждал.

Стираю слезы салфеткой из уголков глаз, от этого действа стараясь не разрыдаться еще сильнее, поправляю макияж и бегу назад, надеясь, что меня еще не уволили за то, что я оставила рабочее место, но…

Но в дверях сталкиваюсь с Ильей Александровичем. Он заходит в кабинет уже один, а значит, произошло то, чего я так боялась: встреча закончилась ровно тогда, когда меня не было на рабочем месте, и он уже проводил клиента.

Черт… Чертчертчерт!

— Ариночка? Вы где пропали? — спрашивает он меня сразу. В его словах ни капли злобы, но мне становится так стыдно, что я его подвела, что все мои попытки сдержаться и не умереть от моральной усталости разлетаются прахом сразу же.

— И-илья Александрович, простите меня, я-я, — заикаюсь и не могу сдержать слезы. Руки дрожат… — Я просто… там папа, он написал, и я хотела успо-покоиться, а потом чай, я обожглась, и… п-прростите, не повториться больше, я-я…

— Тш-ш-ш, — внезапно говорит он. Я чувствую только крепкие теплые руки, которые обнимают меня. Он меня обнимает! Притягивает к своей груди, держит одну руку на спине, а второй гладит по голове и аккуратно ведет в свой кабинет. Обнимает и жалеет, словно ему вообще до меня есть хоть какое-то дело, но он делает ровно то, что мне так давно и так сильно было нужно.

Босс заводит меня в свой кабинет, усаживает на диван не разрывая объятий и продолжает гладить по голове и укачивать, как маленького ребенка. Его запах сейчас кажется каким-то спасением и я вдыхаю его поглубже, чтобы почувствовать защиту, которой у меня уже очень-очень давно нет.

— Все будет хорошо, — шепчет он негромко. Его слова вообще не помогают мне успокоиться, наоборот, я плачу от них еще сильнее, но это просто необходимо мне, чтобы высвободить все то, что болело такое долгое время.

Эти объятия и его слова гораздо инттимнее нашего секса в вип-комнате того чертового клуба, это вообще гораздо интимнее всего, что в моей жизни вообще было! Он дарит мне покой и защиту, в которой я нуждаюсь, и я ценю это сильнее всего на свете.

— Поплачь, а потом расскажешь, что у тебя случилось, — продолжает он говорить и гладить меня по волосам. Каким-то чудом я уже луже на его диване свернувшись в калачик, а моя голова лежит на его коленях. Глаза закрыты, слезы потихоньку прекращаются, становится легче…

Возможно, я уволюсь после этого, потому что просто больше не смогу смотреть начальнику в глаза. Слишком многое было между нами, и если первое происшествие я смогла скрыть от него (а точнее, смогла скрыть себя), то это…

Он продолжает меня гладить, задевает ухо и та самая чертова застежка снова подводит меня и падает прямо на пол, громко звякнув в тишине кабинета.

Хмурюсь, потому что этот звук я точно слышала пару дней назад, и я почти могу поклясться, что слышала его не в этом кабинете…

Картинки одна за одной мелькают перед глазами, слезы от шока останавливаются окончательно. я пытаюсь вспомнить, я хмурюсь и, кажется, думаю очень громко, потому что босс как-то странно напрягается тоже.

Я, он, бар, приглушенная музыка. Моя спина прижата к стене, его глубокие толчки, стоны, поцелуи, тяжелое дыхание и громкий стук сердец, и… и звук падающей на пол сережки.

Черт.

Черт-черт-черт!

Я не теряла украшение в его кабинете на чертовом диване! Я потеряла сережку в ту ночь в баре, когда была с ним, я…

Он нашел ее? Он знал, что это я? Он молчал? Или что?!

Встаю с его колен, мне даже плевать, как я выгляжу сейчас, мне нужны ответы, а еще, пожалуйста, мыло и веревку, если у кого найдется.

— Илья Александрович? — зову его, голос хриплый, а сердце вообще сейчас вырвется из грудной клетки и сбежит прямо в окно.

— Да?

— А где вы нашли эту сережку? — спрашиваю прямо. Его зрачки тут же расширяются, сразу ясно, что рассказ о том, что он нашел ее в диване — полный бред. Он молчит, смотрит на меня, его челюсти напрягаются так, что мне кажется я слышу, как скрипят зубы. — Ответьте на вопрос, пожалуйста.

Интересно, в какой момент он понял, что там была я? Отдал же чертову сережку, на работу ее притащил!

Боже… Боже, как я влипла. Как стыдно!

— Я нашел ее на полу вип-комнаты в баре, — признается он мне и мое сердце в ту же секунду падает на пол и разбивается на мелкие осколки.