Время. Ветер. Вода (СИ) - "Ида"

Я кивнула.

— Как ты себя чувствуешь?

Вспоминать вчерашнее не хотелось.

— Лучше.

— Ничего, подрастешь, пройдет.

— Может, чаю? — крикнула тётя Катя с кухни.

— Ну нееет, — со смехом протянула Вика. — Меня ваши соседи на всю жизнь тортом накормили.

Чмокнула в щёку и, пообещав позвонить, убежала домой, а на следующий день так и не объявилась. И никто не объявился. Ни на следующий день, ни ещё через два дня.

Стало очевидно, что после обморока общаться со мной больше никто не хочет.

Утром, как только Тётя Катя уехала к себе в Питер, я достала большую коробку и запихнула в неё всё-всё дурацкое и глупое, слишком надолго задержавшееся в моих шкафах, на полках и в моей жизни. Набила до самых краев: журналами, куклами, заколками с бабочками, блестящими сумочками и фломастерами. Игрушками из Киндер сюрприза и своими плюшевыми друзьями.

Потом оделась и вынесла коробку на помойку за домом. Поставила возле железного зеленого контейнера и бегом вернулась обратно, чтобы не дай бог не оглянуться и не дать слабину.

Тихо, как на поминках, посидела на кухне, постояла перед зеркалом, в котором молчаливым укором отражались пустые полки стеллажа, полежала на диване, сверля взглядом потолок и прислушиваясь к себе. Ничего не произошло. Никаких внутренних перемен я не почувствовала.

Выглянула из окна своей комнаты. Коробка по-прежнему была там: брошенная, одинокая и никому ненужная. Паскаль наверняка успел замерзнуть и ужасно боялся, он впервые покинул свой дом и понятия не имел, чем провинился. Да и остальные тоже.

Вскоре возле контейнеров появился дворник-азиат в оранжевом жилете и высоких сапогах по колено, он с подозрением ходил кругами возле коробки, но заглянуть не решался. Поднял с земли палку, ткнул пару раз, потом пнул ногой. Огляделся по сторонам. Осторожно приподнял крышку, с опаской заглянул и принялся шуровать внутри.

Тогда я не выдержала. Бросилась во двор, а когда добежала, коробки уже не было. Я даже в контейнер заглянула, обошла вокруг, но она исчезла. Дворник же переместился под окна дома и скреб кривыми граблями освободившуюся от снежного плена тёмную, пропитанную влагой землю.

Я спросила насчет коробки, но он лишь испуганно покачал головой, повторяя «я не брать, я не брать».

И тут мне показалось, что на балконе второго этажа за стеклом стоит Артём. Я помахала, но он не ответил. Однако он мог видеть, кто забрал коробку или даже сам взять её.

Макс был одет и собирался уходить. Вместо привычного спортивного балахона на нем была темно-зеленая вельветовая куртка. В ней, с аккуратно зачесанными на бок волосами, с длинной сумкой для ноута, он производил впечатление скромного домашнего мальчика.

— Тёма спит.

— Но я его видела в окне.

— Тебе показалось.

— Вы решили больше со мной не дружить?

Макс растерялся, и его светлое, открытое лицо омрачилось.

— С чего ты взяла?

— Вы теперь никуда меня не зовете.

— Вит, — он участливо положил руку мне на плечо. — Мы никуда не ходили. Вика не звонила. Я учился, а Тёма на два дня уезжал к Костровым. Загород. Утром вернулся и спит.

— Но я же видела его! На балконе. Мне очень нужно у него кое-что спросить.

Широким движением Макс пригласил войти.

— Иди, проверь.

Я приоткрыла дверь в спальню. Артём крепко спал в обнимку с подушкой. В комнате стоял приятный лавандовый запах из шкафа. Голубые шторы слегка колыхались, а на балконе в такт им покачивалась чёрная толстовка.

— Странно, — сказала я, закрывая дверь. — Очень странно. Он точно не притворяется?

Макс убедительно покачал головой.

— У тебя всё хорошо?

— Нормально, — ответила я, чувствуя, что готова расплакаться.

Очень глупо и опрометчиво получилось с коробкой. Паскаля было жалко до невозможности.

— Почему ты не в школе? — подозрительно спросил он.

— Потому что не хочу.

— Какие-то неприятности?

Макс был такой, что ему очень хотелось довериться. Казалось, стоит рассказать, и все проблемы исчезнут. Я знала, что ему нравится Вика, но всё равно взяла за руку:

— Мои неприятности — это я сама.

— Нужна будет помощь — обращайся, — без тени пафоса сказал он и ободряюще сжал мои пальцы.

— Эй! Куда собрались? — громкий оклик заставил нас обоих вздрогнуть.

От неожиданности я поспешно убрала руку за спину.

Артём выскочил в коридор, прыгая на одной ноге и натягивая на ходу штаны.

— Так! Никому не расходиться. Сейчас позавтракаем и что-нибудь придумаем.

— Вообще-то уже обедать пора, — сказал Макс. — Я на пары опаздываю.

— А как же Скрабл? — крикнул Артём, но дверь за Максом уже захлопнулась.

— Что? Испортил тебе всё? — сказал шутливо, растирая больное плечо. — Ты к нему неправильно подкатываешь. Мой совет — надень юбку и маску.

— Какую ещё маску?

— Сделай мне кофе и тосты с джемом, — запросто распорядился он, исчезая в комнате. — Сейчас приду и популярно всё объясню.

Тосты я немного передержала, джем плохо намазывался, а зёрна в кофемашине закончились, и где их взять,

я не знала, но пока возилась, поняла, что в очередной раз сглупила, надумав себе то, чего не было. Никто не собирался от меня избавляться и Паскаля стало вдвойне жалко.

— У меня в детстве внезапно случился страх сцены, — развалившись на стуле, Артём завтракал, настроение у него было отличное, выглядел он свежим и отдохнувшим, и я, затаив дыхание, слушала его, радуясь, что разговаривает он только со мной. — Пока выступал в небольших залах, нормально было. А потом в один день увидел бархатные шторы, тысячи светильников, выглянул из-за кулис в зал и обалдел. Вся эта огромная толпа пришла, чтобы посмотреть на восьмилетнего меня.

И сразу такая паника напала: а если ничего не получится? Если я забуду ноты, ошибусь, налажаю.

Я убежал и, спрятавшись в какой-то подсобке, просидел часа три. Концерт, конечно, не сорвал, в программе кроме меня были и другие исполнители, но неприятностей организаторам доставил, и от родителей сильно влетело.

После отец нашел человека, который мне всё популярно объяснил: Достаточно представить, что ты надеваешь маску совершенно другого человека, и ты — больше не ты. Забытые ноты или порванный смычок, ерунда — это произошло совершенно с другим парнем. Тебя никто не обвинит и не осудит. Ведь они смотрят не на настоящего тебя, и им никогда не узнать, какой ты на самом деле. Сегодня одна маска, завтра другая. Любая. Та, что нужна тебе в данный момент. Это легко и очень удобно.

— Наверное, удобно, — согласилась я. — Я бы тоже хотела себе пару масок для школы.

— Без проблем, — отложив тост, он порывисто вскочил со стула и потащил в спальню. Распахнул дверцу шкафа и сделал вид, что достал воображаемую маску. — Такая подойдет?

Я взяла её и «надела».

— Теперь ты смелая, дерзкая и распутная, — заявил он. — Чувствуешь? Можешь сказать мне что-нибудь такое откровенное или сделать. Ведь это будешь не ты. Попробуй.

Говорил он это с такой горячей убедительностью, что я невольно рассмеялась.

— Дай мне лучше маску Немезиды.

Но он вдруг подошел так близко, что я почувствовала на губах его дыхание. Распрямил плечи, спрятал руки за спину.

— Ну давай. Не бойся. Это же всего лишь игра.

Глаза скользнули по шее, бьющемуся на ней пульсу, ямочке на здоровой ключице. По чёрным опоясывающим руку полосам спешно опустились в пол. У его туалетной воды был необычный свежий и чуть сладковатый запах, к которому примешался аромат кофе и лавандового освежителя из шкафа.

Я быстро «сняла» маску.

— У меня не получится. И ты снимай.

Он провел растопыренной пятерней по лицу.

— Моя уже давно не снимается, — взял мою ладонь и прижал к своей щеке. — Видишь?

Кожа была мягкая и удивительно гладкая. Большой палец коснулся шарика под губой. Его вторая рука поймала мой расслабленный локоть.