Нулевой километр (СИ) - Стасина Евгения

Подставляю лицо под холодные струи воды и ощущаю, как остатки дремоты смываются в канализацию. Скажете, я дурак, что не принял предложение Юли? Возможно, только ни к чему хорошему эта должность меня не приведет. Терпеть эту выскочку сил во мне не осталось. Один ее взгляд подобен ледяному душу, от которого конечности сводит судорогами, а стоит ей только открыть свой рот – на смену покалываниям в пальцах приходит огонь, что клетка за клеткой выжигает меня изнутри, превращая в бездушного зверя. Не дай бог, и сам начну получать удовольствие от унижений – если вчера вечером я стыдился собственных фраз, то через неделю могу и полюбить такую манеру общения. Уж очень заманчива мысль увидеть вновь, как от моих едких слов девчонка впадает в бешенство.

- Какого черта? — быстро закрываю вентиль, поспешно стирая влагу с тела, и обматываю полотенце вокруг бедер, торопливо следуя в прихожую. Кого могло принести в такой час? У соседей сегодня на редкость тихо, так что встреча с участковым, который с завидной постоянностью посещает эту семейку, мне не грозит.

Щелкаю замком и застываю, в неверии воззрившись на гостью.

- Прости. Доволен? – удивленно разглядываю Юлю, набросившую на голову капюшон спортивной олимпийки, и даже не успеваю среагировать, невольно позволяя девчонке проскользнуть в квартиру.

- Оденься, — опирается на стену и сползает вниз, присаживаясь на корточки, и добавляет мягче, — пожалуйста.

Странная: непривычно любезная, тихая, без каблуков и кричащих нарядов… Словно произнесла все это и напрочь забыла о моем присутствии – теребит колечко на пальце, и ждет, только чего, непонятно…

– Пожалуйста, – слышу через минуту и больше не узнаю свою начальницу.

Закрываю входную дверь, не забывая придерживать полотенце, и, вдохнув, возвращаюсь в комнату, натягивая на себя первые попавшиеся штаны. Какого черта ее принесло? И откуда такое спокойствие? Разве не она уверяла, что этого «прости» мне от нее не видать?

– Мило, конечно, – ухмыляюсь, застыв в проходе, и теперь раскачиваюсь на пятках, гадая, как мне выпроводить столь раннего визитера. – Но могла бы и до утра потерпеть.

Половина шестого. Неужели всю ночь не спала, мучаясь угрызениями внезапно проснувшейся совести? Или настолько боится коллег по цеху, что без охраны в модельное агентство ни ногой? Бред. Такую ничем не напугаешь, и если ей и нужен охранник, то лишь для того, чтобы пустить окружающим пыль в глаза…

- Машина под окном, — словно и не слышала вовсе моей насмешки. Голос дрожит, а пальцы, что раз за разом проходятся по коленкам, подрагивают, и в попытке скрыть от меня волнение, она прячет их в карманы плюшевой олимпийки.

- Отвези меня один раз и ты волен делать все что хочешь. Я попрошу за тебя Руслана. Все что угодно: деньги, повышение или корпоративная квартира. Я слышала, что он предоставляет жилье некоторым работникам…

Теперь я могу ее разглядеть. И то, что я вижу, никак не вяжется с образом роковой искусительницы. Пустым взглядом она исследует мебель, даже не морщится, останавливая его на накренившейся табуретке со сброшенными мной шортами, что сейчас свисают на пол. Мне и самому не по себе от условий, в которых я вынужден существовать, а уж ей… Где ликующий смех или гримаса отвращения?

- Так что? — лишь надежда в глазах, которые сейчас смотрят на меня не мигая. А я отчего-то вижу перед собой лишь ее раскрасневшиеся губы, которые она беспощадно терзает зубами.

Нет, вовсе не бредовая затея пощеголять по столичным улицам в компании телохранителя принесла ее на мой порог. Ради парочки завистливых взглядов она не стала бы так унижаться: не уселась бы на грязный пол, предварительно не вылив на него парочку тюбиков антибактериального геля, не глядела бы на меня так, словно я единственный, кто может сейчас ей помочь, и руки ее так не тряслись бы, когда она извлекала из кармана ключи…

– Мне больше некого попросить.

Уверен, к вечеру я пожалею о своем решении, а сейчас молча протягиваю ладонь и смыкаю пальцы на автомобильном брелоке. Что я теряю? Похоже, напротив, хорошее дело делаю, ведь явно не из-за поломки каблука ее взгляд наполнен слезами.

- Спасибо. И возьми с собой что-нибудь из одежды. На пару дней, не знаю, что ты там носишь. Шорты свои безобразные, пару футболок. Я буду внизу.

Глава 14

В детстве меня вывозили к морю лишь однажды. В семь лет. Отец тогда отправился в плаванье, вернуться из которого ему было не суждено, ведь вместо тугого кошелька он обзавелся любовью всей своей жизни, а мы бабским батальоном взяли курс на Анапу. Те два дня, что отделяли меня от песчаного пляжа и соленого воздуха курортного городка, я запомнила навсегда: пока другие дети носились по вагону, хвастаясь друг перед другом приобретенными на станциях игрушками, я не отлипала от закопченного окна, как завороженная любуясь быстро сменяющимися за стеклом картинками.

Удивительно, разве нет? Сначала с открытым ртом изучаешь города-миллионники с их неоновыми вывесками на крупных гипермаркетах, машешь водителям, замершим на железнодорожном переезде, а уже через час гадаешь, живет ли кто-то в этих забытых богом деревеньках, крыши домов которых опасно накренились, а заборы давно завалились на разросшиеся кусты малины.

Тогда меня интересовало все. Я донимала бабушку вопросами, стараясь запомнить мудреные названия станций, а сейчас вряд ли скажу, как называлось село, что мы оставили позади минуту назад. С возрастом утрачиваешь способность восхищаться мелочами, так что ни редкие красивые пейзажи, ни ухоженные дачные поселки, меня не трогают.

Все это так непривычно: ухабистая дорога, леса с поломанными деревьями, старушки, что выставили на обочину банки с поспевшей клубникой и в ожидании покупателей нещадно лупят себя березовыми ветками, отмахиваясь от комаров… Словно дальше столицы мир поставлен на паузу — ни приличных дорог, ни домов, архитектурой которых ты могла бы восхититься… Лишь блеклые пятиэтажки да незадачливые фермеры, что к концу дня отдадут свой товар за бесценок любому, кто решит остановиться и скользнуть взглядом по их ассортименту…

- Осталось немного, — мы всю дорогу молчали, и слышать сейчас голос Бирюкова непривычно. Сегодня мне по нраву тишина, поэтому лишь киваю.

- Так куда дальше? До города рукой подать, может, адрес скажите?

Умеет он ставить меня в тупик — сначала своей безропотной капитуляцией, сейчас тем спокойствием, с которым задает свой вопрос. Впрочем, чего я ждала? Он меня пожалел. Нет-нет, да поглядывал на меня в зеркало, ошибочно полагая, что я не чувствую его внимательного взгляда, и несколько раз порывался о чем-то спросить, наверняка готовый тут же проявить себя во всей красе — герой, не иначе. Поверьте, начни я откровенничать, он бы даже о ненависти ко мне позабыл.

- Юлия Константиновна, — видите, вот и отчество произносит без насмешки и недовольства. Еще вчера без всякой робости называл продажной, а стоило только увидеть, что я все-таки не железная, и сменил гнев на милость.

- Где вы живете?

- На Гагарина, дом восемнадцать, — после минутной заминки, все-таки отзываюсь я, и впервые за те четыре часа, что сижу на кожаном сиденье, позволяю себе прикрыть веки.

Уж лучше сначала к Ленке. Обнять хоть кого-то родного и отвлечься от мыслей, что атакуют мой мозг.

На что я, вообще, подписалась? Зачем запихивала вещи в чемодан, небрежно сминая дизайнерские тряпки? Зачем позволила себя убедить, что приехать сюда в такой момент правильно? Ведь все это чушь! Что я могу? Варить детям каши по утрам и относить в больницу куриный бульон? Бросьте, если я и решусь на подобное, то моя мать обречена преставиться от несварения желудка.

Я не создана для подвигов! Ничего не смыслю в таких вещах: что говорить, чем отвлекать малышню от мрачных мыслей, как, вообще, теперь к ним относиться? Отвыкла. Совершенно отвыкла от них, и зуб даю, что и они не горят восторгом от предстоящей встречи.