Как приручить джигита (СИ) - Истомина Аня

Медитирую на утреннюю суету, и кажется, что это не я, а кто-то другой сейчас чувствует эту ноющую тоскливую боль в груди и слушает гулкие удары сердца. Я умею держать эмоции глубоко внутри. Даже когда жених бросил меня в трудном положении, я ни словом плохо о нём не обмолвилась ни маме, ни Роме ничего никогда не говорила. Только близкой на тот момент подруге рассказывала свои чувства, но даже не плакала.

А сейчас вот этой девушке, за которой я наблюдаю со стороны, хочется встать в середине метро и заорать, завыть в голос. Мне очень нужно, чтобы меня пожалели и погладили по голове, пообещав, что всё обязательно будет хорошо.

Но вместо этого я бреду в равнодушной толпе, точно так же равнодушно глядя по сторонам, поднимаюсь на эскалаторе к выходу из метро и буквально через десять минут захожу в наш офис.

Здороваюсь с охраной на ресепшене и, вызвав лифт, расстёгиваю пуховик. Смотрю на помятую рубашку и, тяжело вздохнув, понимаю: целый день придётся делать вид, что у меня всё хорошо и ничего особенного не произошло. В принципе, я к этому привыкла, но сегодня как-то особенно тяжко. В зеркале лифта разглядываю свою кислую мину и пытаюсь улыбнуться – получается фальшиво.

Зайдя в кабинет, тут же напарываюсь на взгляды девочек.

– Юля, ты где была? – шепчет Таня, склонившись над столом. – У нас новый начальник приехал знакомиться. Мы тебе обзвонились. Сказали, что ты в больницу отпросилась.

– Я проспала, – виновато пожимаю плечами. – Телефон на беззвучном был, не слышала ни будильника, ни звонков. Неслась на работу, так и забыла включить. Ну, и как вам новый начальник?

Снимаю пуховик, вешаю на плечики в шкаф. Вот тут как красноречиво поднаврать получилось, а! Глазом не моргнула. Почему с ним так не получается?

– Да козлина, – вздыхает Таня тихо.

– Но, зато молодой и симпатичный, – чуть громче усмехается Зоя.

– Ну, молодой козёл всегда лучше, чем старый козёл, – тихо усмехаюсь. – У нас есть Зоя. Будем её грудью на амбразуру кидать.

– А что сразу меня-то? – возмущается она.

– А кого? – оборачиваюсь к ней, приподнимая бровь. – Таню? Она замуж выходит. Или меня с моими тремя подбородками?

– А может, он любит пышечек? – парирует Зоя. – Ты пуговичку на рубашке расстегнёшь, он твою ложбинку увидит и забудет, о чём ругался. А мне и показать-то нечего.

– Ага, – вздыхаю. – Отмазывайся давай. Глазки у нас только ты строить умеешь.

– Не-не-не, ищите другую жертву, – вздыхает подруга. – Я на такое не подписывалась. Снобы – это не моё.

– Танюш, – кладу перед Таней пакет с утяжкой, с которой предусмотрительно сорвала бирки. – Возвращаю тебе. Спасибо.

– Это что? – удивлённо хмурится она и заглядывает в пакет. – Утяжка? Это не моя.

– Почему? – делаю честное удивленное лицо и сажусь за свой стол.

– Да нет, это не моя, – достаёт она утяжку из пакета и с сомнением смотрит на нее.

– Да твоя, твоя, – успокаиваю её.

– Да не моя это, – усмехается она и кидает ее мне. Ловлю. – Моя у меня. Я же ее с тебя еле стянула в туалете, когда тебе приспичило пописать, и убрала в сумку, чтоб ты не мучилась больше. Ты что, не помнишь?

Смотрю на неё несколько секунд, не мигая, а затем тихонько скулю, уткнувшись лицом в эти чертовы трусы.

Глава 29. Булочка

– Юлечка! Юлечка, что произошло-то? – прыгают вокруг меня девчонки, пытаясь успокоить, но я захлебываюсь слезами и ничего не могу ответить. Меня будто прорвало в эту секунду, потому что я понимаю – если бы я всё сразу выяснила, ничего бы не произошло.

– Почему ты мне не сказала, что трусы у тебя? – всхлипываю я, глядя на Таню.

– Так я же не знала, что ты не помнишь, – виновато пожимает плечами она.

Зоя тянет мне стакан воды, и я пью, судорожно всхлипывая.

– А зачем тогда спрашивала про них, если они были у тебя?

– Так я спрашивала – нужны они тебе ещё или нет, – растерянно смотрит на меня Таня. – Ну, в смысле, отдать их тебе или не надо.

– Да блин! – зажмуриваясь, начинаю ныть снова. – Ну что ж за жизнь такая, а?

– Юль, да что случилось? Ты хоть расскажи, – перебивает Зоя. – Я не понимаю, что могло произойти из-за этой утяжки.

Молча шмыгаю носом. Жизнь моя пошла под откос, вот что!

Таня тянет мне бумажный платок, а я принимаю его из её рук и высмаркиваюсь.

Смотрю на несчастные трусы и, не сдержавшись, со злости швыряю их, не глядя, в сторону. В ту же самую секунду дверь кабинета нашего Леопольда открывается, и из него выходит какой-то молодой высокий мужчина. Мои трусы прилетают ему ровно в лицо, а затем падают на пол.

Испуганно ахаем с девчонками одновременно.

Он замирает. Мы тоже. Я даже перестаю всхлипывать. И дышать, кажется. В кабинете воцаряется гнетущая тишина. Неужели, это – наш новый начальник?

– Вау, – говорит он ровным голосом, а затем наклоняется и поднимает мою утяжку. Демонстративно разглядывает её. Я чувствую, как щёки начинает печь от стыда.

Вдоволь насмотревшись на бельё, он переводит взгляд на нас.

Скользнув глазами по Зое и Тане, останавливается на мне и, вздёрнув бровь, усмехается:

– Похоже, это твоё? – медленно направляется к моему столу.

– Извините, я нечаянно, – выдавливаю из себя срывающимся голосом.

– Подкат засчитан, булочка, – подмигивает он и нагло стреляет глазами в вырез моей рубашки, запихивая утяжку в карман своего пиджака, а я теряю дар речи. – Раз ты трусы уже сняла, пойдём в кабинет – познакомимся получше.

Никогда не страдала сердечными заболеваниями, но в данный момент отчётливо понимаю – у меня начинается тахикардия. С силой втягиваю воздух, пытаясь вдохнуть поглубже.

– Вы не видите, что человеку плохо? – сердито смотрит на него Зоя, пытаясь защитить меня.

Мужчина переводит взгляд на неё и, склонив голову набок, серьёзно разглядывает область её декольте.

– Н-да… – вздыхает. – Тебе, увы, похвастаться нечем.

– Мы с вами на "ты" не переходили! – возмущается она, скрестив руки на груди. – С такими темпами вы без сотрудников останетесь.

– Ну, пойди, найди работу лучше, – хмыкает он и снова переводит взгляд на меня. – Пойдём, говорю, в кабинет.

Озираюсь на Таню с Зоей и медленно поднимаюсь со стула. По моему телу тут же скользит ещё один заинтересованный взгляд.

– Ну давай, двигай побыстрее ногами, – бросает мужчина. – Милфа и доска тебе ничем не помогут.

– Да прекратите вы так шутить – она и так еле дышит от страха! – возмущается Таня, сердито глядя на нашего начальника.

Это же надо – такой молодой и такой гадкий на язык! Такое ощущение, что его не с руководящей должности поставили, а из детского сада только забрали.

– А кто сказал, что я шучу? – криво ухмыляется он и пропускает меня в дверь кабинета.

Когда она захлопывается, я медленно разворачиваюсь и пячусь от него задом к столу, от греха подальше.

Мужчина не торопится нападать – он лишь с интересом разглядывает то, что я делаю, запихнув руки в карманы брюк.

– Тебя как зовут?

– Юля.

– Присаживайся, Юля, и рассказывай – почему ты опоздала? – вздыхает мужчина и, обойдя меня, садится на своё рабочее кресло.

– В больнице была, – вспомнив слова девочек, отвечаю и аккуратно сажусь напротив него, готовая стартануть из кабинета в любую секунду.

– По поводу? – уточняет он, что-то записывая в ежедневник и не глядя на меня.

– Ма… ма… мастопексия, – пытаюсь вспомнить название операции, что мне называл Дамир.

– Что это такое? – хмыкает он, прищурившись.

– Это операция на груди, – не выдержав, хмуро смотрю на него в ответ.

– Ммм, – кивает он. – А твои коллеги сказали, что по поводу здоровья ребёнка.

Блин, почему я не додумалась уточнить? Втягиваю носом воздух медленно, чтобы не заорать на несправедливость этой жизни, а затем выдыхаю и улыбаюсь.

– Вам не кажется, что это очень интимная информация? Вот они и не стали рассказывать.