Высшая степень обиды (СИ) - Шатохина Тамара
Напротив кабинета, опираясь на стену, стоял Бокарев. Стоял и смотрел, может, ждал своей очереди на аудиенцию у начальства. Мельком взглянув на него, подумала – будет вот так мелькать перед глазами, и я когда-нибудь привыкну. Перестану пениться и пузыриться от злости при взгляде на него, забуду вспоминать… Вот только вряд ли получится, и видеть его мне совсем не хотелось.
Обойдя все лечебные корпуса и получив в санаторную книжку расписание процедур, я двинулась на выход, но опять зацепилась за ту самую лавочку. Она стояла в таком красивом месте – будто и людном, но очень уютном. Впереди виднелся краешек пруда, сзади над ней склонилась молодая ива, а сбоку рос широкий ракитовый куст. И зеленый газон из низкого клевера, а еще красивая кованая арка через дорожку…
Горько было… и юмор этот, с которым я пыталась взглянуть на свою ситуацию – он тоже был горьким. Каким-то натянутым, натужным, вынужденным! Когда не знаешь – может слезы и лучше бы… легче, так точно. Но сейчас плакать я не стану, не хочу.
– Зоя… можно мне присесть на минуту? – раздалось сбоку.
Ну да…, а как иначе? Я прикрыла глаза, пережидая. Ну, Бог с ним… поговорим – сам напросился. Если что – средство номер два мне в помощь. Потому что повторения рукоприкладства он, похоже, не боится.
Глава 16
Обогнув лавочку, Артем сел не рядом, а на расстоянии от меня. И сразу уставился на воду, что виднелась впереди. Я тоже перевела взгляд туда.
– Как та баба Яга – я и спать не могу, я и жрать не могу… Не мог я тогда говорить о тебе плохо, Зоя, потому что любил без памяти. Весь тот разговор – он мимо меня. Если бы ты там… не услышала, мы давно были бы женаты и имели троих детей – двух мальчишек и девочку. Подожди, пожалуйста, скажешь потом все, что захочешь, – остановил он шевельнувшуюся меня, – я не слушал тогда Петьку, так – поддакивал, все мысли были о другом. Были планы на тот вечер – я хотел предложить тебе жить вместе в Питере и еще я... собирался сделать тебя своей.
– А точнее – «вы…ть», – горько хмыкнула я, не глядя на него.
– Да! Именно так, – дернулся он, – хотел. И не только тогда, а чтобы не раз – всю жизнь.
– Все дело в том, Тема, кому ты это говорил и как. Я, между прочим, тогда шла отдаваться тебе. В новых трусах и взрослом лифчике. Но думала об этом иначе и не делилась ни с кем, – зачем-то вырвались у меня ненужные подробности. От обиды, наверное. Перманентное уже состояние. И зачем оно мне – вот это все, сейчас?
Он развернулся и уставился на меня в упор.
– Что? – внимательно посмотрела и я на него. Это ничего не дало – я не знала этого мужчину. Не угадывала выражение его лица и не чувствовала его настроения. И этого его порыва я тоже не поняла.
– Ничего, – ссутулился он опять, отворачиваясь: – Девочки думают иначе. У меня было ноль опыта, Зоя. Петька был нужен мне, я у него потихоньку выведывал… Тогда он единственный из нас троих уже был с женщиной. Я боялся налажать, опозориться, в конце концов! Хоть и был еще дурак дураком, но понимал, что это большая ответственность. Ну… не важно уже. Что там еще? Я никогда и никому не предлагал тебя – что за ересь ты несла? Может, я уже и не все помню, но чтобы такое… извини уж, но не совсем еще – не забыл бы.
– Ты и не предлагал – это он предложил подхватить меня потом. А ты сказал не спешить, подождать – не гнать.
– Не гони? – подобрался он, – я помню – не гони… Словечко-дурогон – не говори глупость, не гони дурочку. Ты не так поняла. Ты должна была знать меня лучше, Зоя… ты веришь мне?
– Полный рот говядины… – деревянным голосом произнесла я.
– У тебя был самый красивый рот на свете… – прохрипел вдруг он и быстро встал, даже вскочил с лавочки. Прошелся и сказал, глядя в сторону:
– Я женился на студентке-кубинке, когда узнал, что ты уже замужем. У нее твое имя – Зоэ – жизнь. И шоколадно-золотистая кожа. Мне тогда хватило… этого. Я приходил тогда к вам, потом тоже. И искал тебя, и ждал в институте… приехал летом и узнал, что ты уже… с парнем. Потом сам увидел вас – издалека, и совсем перестал сомневаться. Сразу уехал. Решил, что ты просто бросила меня. Еще с выпускного.
– Все к лучшему, – вырвалось у меня.
– Для кого – лучше? – оскалился он. Потом прикрыл глаза и выдохнул: – Прости того мальчишку за то, что ты услышала. Мне трудно представить – что это было для тебя, если ты сделала с собой такое – самая красивая на свете девочка. Потому что любимая. И ты шла тогда… тоже, значит, любила.
– А то ты не знал, – поднялась я с лавочки, почему-то плохо соображая – будто что-то не додумала или чего-то недопоняла. Но это потом. Нужно было уходить.
– Ладно… мы поговорили. Бить тебя больше не буду, обижаться – тоже, но держись от меня подальше, Артем. Катя нервничает.
– Катя нервничает зря, – дернул он головой.
– Ты извини – я уже пойду. Там у меня… корова, – пробормотала я, потому что такое чувство… не хватало еще начать жалеть его – своего выше крыши.
– Ну да – корова… – развернулся он и пошел по дорожке к лечебному корпусу санатория. Полы белого халата развевались… зачем он носит его здесь? Привычка?
Я не сразу пошла домой. Пройдя по полупустым улицам, свернула в знакомый переулок под названием Солнечный и вошла в парикмахерскую, где работала Света. Но там почему-то не оказалось ни ее, ни ее стола. Я спросила…
В маленькой соседней комнатке тихо гудела вытяжка, и все равно немного пахло ацетоном, а Света делала маникюр молоденькой девушке. Она улыбнулась мне и кивнула на свободный стул. Я послушно присела и стала наблюдать, как она работает.
– Губки, кисточки, игла, штампы, стразы… есть много способов, – объясняла Света, рисуя на белых накладных ногтях черные и белые же завитки.
– Посоветуй мне хорошего мастера – хочу обновить стрижку, – не могла я оторвать глаз от точных и осторожных движений сверкающей металлом палочки с окутанными краской ворсинками на конце. Волшебница, как есть…
Стриглась я у пожилой женщины с низким узлом из волос на затылке – так когда-то носила мама. И почти сразу же начала засыпать под ее пальцами, с трудом заставляя себя держать глаза открытыми. Веки тяжелели… неспешные движения рук мастера, тихие голоса, щелканье ножниц…
– Засыпаю, – сонно предупредила я.
– Я почти закончила, – засмеялась женщина и через пару минут, действительно – сняла с меня пелеринку.
Кроме аккуратной теперь головки, в зеркале отражались смуглая кожа и округлые щеки – никуда от них… Черные глаза были не такими выразительными, как если бы я их накрасила. Брови… они всегда хорошо держали форму, долго не зарастали. У губ – яркий, четкий контур. Искусно очерченные хирургическим скальпелем, они не были ни полными, ни тонкими. На Севере я красила их темной или ярко-красной помадой. Светлой боялась – она зрительно увеличивает объем. Блеск? Тоже нельзя – только матовая помада. В целом, сейчас я выглядела неплохо, учитывая, как сильно похудела.
Всю свою взрослую жизнь… всю! Всю эту гребаную жизнь я жила с ощущением личного физического несовершенства, потому что созданная искусственно внешность с самого начала воспринималась, как обман… и для самой себя тоже. А еще я была хронической лгуньей, потому что – ни разу! Ни разу я не показала Виктору мои детские фотографии – когда дело у нас дошло до «просто поговорить», я уже была беременна, знала об этом и уже боялась. Легче мне стало бы – бойся он рядом со мной, что его дети могут родиться с негроидной внешностью?
Не сделай я операцию, и сохранила бы себя ту – прежнюю и настоящую. Но я помнила, как ходила, завесив лицо волосами и опустив голову, как закусывала и втягивала губы внутрь, мазала нос темной тоналкой, проводя поверху более светлую полосу – неумело, глупо...
Психолог вытянула бы. Она показывала мне фото разных женщин, говорила о вкусной изюминке, яркой жемчужинке, которая всегда должна быть во внешности женщины. Только тогда она получает индивидуальность, что дано далеко не каждой. А в некоторых случаях эта изюминка ощущается настолько уникальной, что ее обладательница просто блистает…
Похожие книги на "Высшая степень обиды (СИ)", Шатохина Тамара
Шатохина Тамара читать все книги автора по порядку
Шатохина Тамара - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.