Не с тобой-2 (СИ) - "Gesiona"

Ужин, сервированный на балконном столе, был скромным: фрукты, пресловутый швейцарский сыр, песочное печенье специально к глинтвейну, крошечные канапе с самыми разными составляющими, купленные оптом по дороге в горы. Композицию венчала плавающая свеча в закрытом подсвечнике.

Горячее вино в толстостенном бокале приятно грело озябшие руки, дразня обоняние ароматом пряностей.

— Счастливого Рождества! — проговорил Джейден.

— Счастливого Рождества!

Они маленькими глотками отпивали глинтвейн, наблюдая, как на фоне ночного неба выписывают затейливые танцевальные па редкие снежинки.

— Жалко, что елки нет! — вдруг огорчилась Алиса. — Какое Рождество без елки?

— Во дворе их целых три, — успокоил ее Джей. — Хочешь, завтра нарядим какую-нибудь?

— Хочу! — оживилась Алиса. — Знаешь, в России мы почти никогда не праздновали Рождество. В моем детстве это считалось идеологически неверным. Зато праздновали Новый год. Я очень долго искренне верила, что Дед Мороз, Санта Клаус, по-вашему, — разъяснила она и улыбнулась, — действительно существует. И, хотя на нем был раритетный тулуп овчиной кверху, который целый год висел в кладовке под лестницей, высоченные валенки, в которых мой дед каждое утро выходил чистить снег, и ежегодно обновляемая свежей ватой борода, это был самый настоящий Дед Мороз. Иначе как можно было объяснить, что в мешке у него обнаруживался именно тот подарок, о котором молча, втайне от всех мечталось на протяжении года. Не знаю, какая там была магия, но дед никогда не ошибался… А потом он умер.

Алиса смотрела на подрагивающий огонек свечи.

— Дед Мороз продолжал приходить, вот только перестал угадывать с подарками. И разговаривал уже папиным голосом.

— Мы с Таем не знали отца, — помолчав, произнес Джей. — Всегда была только мама. А насчет подарков … Иногда в качестве подарка на Рождество была только горстка конфет. Но шумный праздник был всегда. Мама это умела.

Они замолчали, погруженные каждый в свои мысли и воспоминания.

Опустели бокалы. С тихим шипением утонул в расплавленном воске фитиль, погасив квелый огонек. Стало заметно холоднее. Облака, сулившие снег, неожиданно растворились, открывая щедро усыпанное звездами ночное небо.

— Красиво! — негромко проговорила Алиса по-русски.

Джейден покосился на нее, вслушиваясь в незнакомую речь. Она улыбнулась. Он поймал ее руку, сжал холодные пальцы.

— Ты замерзла, — сказал он. — Пойдем в дом.

Алиса не стала спорить, покорно поднялась, на ходу снимая куртку. Джей зашел в спальню вслед за ней, плотно закрыл балконную дверь. Алиса, не шевелясь, стояла возле широкой кровати.

— Спокойной ночи, — пожелал он негромко.

Она молчала. Джей кивнул и направился к двери.

— Не уходи, — глухо произнесла она и добавила едва слышно: — Останься.

Алиса поежилась. В спальне, выстуженной балконной вечеринкой, все еще было прохладно. Продев руки в рукава толстовки, она потянула вверх молнию. Отчетливое «вж-жик» вспороло сонную тишину, и Алиса зажмурилась, испуганно втянув голову в плечи. Затаив дыхание, она медленно оглянулась.

Джей спал, растянувшись по диагонали на кровати, опустив одну руку вдоль тела, а второй — скомкав наволочку на подушке. Одеяло большей частью съехало на пол, оголяя плечи и спину, светлым пятном белевшие в полумраке спальни. Алиса несколько секунд напряженно вслушивалась в тишину. Но Джейден продолжал дышать размеренно и тихо, и, успокоившись, она вновь отвернулась к окну.

За окном шел редкий снег. Крупные снежинки лениво и величественно опускались на широкую ограду балкона, на деревянный пол, невесомым одеялом укрывали остатки скромного пиршества на столе. Эта умиротворяющая картина отчего-то вызывала у нее смутное чувство раздражения и неприятия. Так, словно она сама была чужеродным персонажем на красивой рождественской открытке. Персонажем, которого не должно здесь быть.

Немного поерзав на мягком велюре банкетки, Алиса натянула край худи на коленки и обхватила их руками.

Когда-то в одной из книг она прочитала слова, поразившие ее до глубины души: если один из двоих предает любовь, надо чтобы другой продолжал хранить веру и верность. Несмотря ни на что. Потому что если кто-то один ждет, то второму есть куда вернуться.

Так просто и по-житейски незатейливо. И долгие годы она жила, непроизвольно следуя этому принципу. Как могла, хранила свое маленькое счастье. Потому что безоглядно верила, что любима. Его любовь была для нее такой же естественной и неизменной вещью, как восход солнца по утрам. Только она не учла, что в природе случается полярная ночь.

Оказывается, для того, чтобы утратить веру, нужно совсем немного. Достаточно просто увидеть его счастливым без тебя. Не с тобой. С другой. Увидеть, чтобы понять — возврата в прошлое не будет. Особенно теперь. После всего, что произошло сегодняшней ночью. И сейчас не поймешь уже, что больнее: лишиться веры или сознания незыблемой верности своей любви. Она сожгла мосты. Сравняла счет. Алиса положила щеку на колени и закрыла глаза.

…Губы Джея пахли вином и апельсинами. Совсем как тогда в октябре. На мгновение ей показалось, что они провалились в настоящую временную дыру, что вокруг не укутанные снегом альпийские склоны, а стремительно остывающие после дневного зноя белые камни Родоса. И сам поцелуй, щемяще нежный, был словно продолжение того первого поцелуя, не просто продолжение, а прелюдия чего-то большего, чего она сама сейчас недвусмысленно пожелала. Убаюканная этой возвышенной нежностью, она не сопротивлялась, когда Джей в два шага пересек узкое пространство, отделявшее их от постели, увлекая ее за собой.

Запрокинув руки за голову и закрыв глаза, она позволяла ему целовать себя. Его губы были теплыми и немного шершавыми, и она мимолетно удивилась — когда он успел их обветрить? — а поцелуи легкими и осторожными, как те самые пресловутые крылья бабочки. Ее расслабленный и слегка затуманенный алкоголем мозг не пожелал рождать менее банальную ассоциацию. Вся во власти приятных ощущений она словно покачивалась на ласковых волнах, уносивших ее все дальше в океан ожидаемого наслаждения.

— …Эли! — прошептал он вибрирующим от возбуждения голосом.

Холодный острый луч здравого смысла разорвал окутавшую ее пелену. Остатки хмеля моментально выветрились из головы. И еще прежде чем включился мозг, взбунтовались все органы чувств, отказываясь признавать и принимать чужого мужчину. Упругая тяжесть его тренированного тела неожиданно стала непереносимой в самом прямом физическом смысле слова. Ее сотряс мучительный неконтролируемый озноб. Сильнее зажмурив и без того плотно закрытые глаза, она уперлась руками ему в грудь, отталкивая и отвергая, не в состоянии побороть охватившую ее панику. Панику женщины, знавшей всего лишь одного мужчину.

Твердая ладонь накрыла ее ледяные пальцы. Теплое дыхание коснулось щеки.

— Не бойся. Я просто хочу согреть тебя.

Она открыла глаза и сразу же натолкнулась на внимательный взгляд его ставших отчего-то очень темными блестящих глаз. Всхлипнув, она покачала головой, сама толком не ведая, что именно отрицает и от чего отказывается. И тогда он поймал ладонями ее лицо и прижался к ее губам поцелуем, в котором не было и следа былой нежности, а лишь жаркое, пожирающее его изнутри, как лесной пожар, желание.

…Усилием воли Алиса отогнала от себя картину недавних событий. Со вздохом поднялась с банкетки. Скоро рассвет, нужно хотя бы немного поспать. По-кошачьи неслышно ступая по мягким завиткам коврового покрытия, она подошла к кровати. Джей по-прежнему занимал ее большую часть. Поколебавшись секунду, Алиса стянула толстовку и скользнула под одеяло, пристраиваясь на самом краю. Босые ноги здорово закоченели, и она машинально потерла их одна о другую. В ту же секунду крепкие руки уверенно притянули ее к себе. Алиса полузадушено пискнула, но Джей уже ловко обхватил ее ледяные ноги своими, не оставляя ни единого шанса на гордую независимость.