Она крепко сплетена, как витая веревка, и ждет подходящего человека, который будет достаточно терпелив, чтобы распутать ее сложности — того, кто будет рассматривать каждый недостаток и несовершенство как хитросплетение нитей в ее истории.
Проблема в том, что у меня нет ни единого шанса стать для нее таким человеком, если все, что она видит, — это сумма моей репутации плейбоя.
По правде говоря, я устал от того, что меня воспринимают как эгоистичного и беззаботного мужененавистника — они ошибаются. Если быть откровенным с женщинами, с которыми я спал, то все стало гораздо менее сложным.
Для парня, который держит женщин на расстоянии вытянутой руки, я веду себя как влюбленный щенок, когда речь идет об Эверли. Она разнесла к чертям все мои правила, и, как ни странно, меня это не беспокоит.
Я мог бы подумать, что после четырнадцати лет я покончу со своим односторонним интересом к ней. Я ошибался. Я словно вернулся в подростковое состояние, и все подавленные чувства, которые скрывал, борются за то, чтобы вырваться на поверхность при каждом удобном случае. Она очаровала меня своим быстрым умом и острым языком, и мое восхищение переросло в обожание, когда вчера она назвала меня красивым, пока я пытался скрыть свой шрам.
Теперь, когда мы с Эверли связаны узами брака, я твердо намерен выполнять свое обещание заставлять ее улыбаться каждый день.
Она готова была довериться мне о своих нестабильных отношениях с мамой и заслуживает того, чтобы в ее углу был кто-то, кто знает правду. Тот, кто решит дать ей шанс расправить крылья и вырваться из-под контроля отца раз и навсегда — она не должна соглашаться на меньшее.
Остаток полета обратно в Лондон прошел без происшествий. Эверли использовала это время, чтобы успеть поработать, а я наблюдал за ней — разумеется, инкогнито. Поездка на машине — то же самое. Она занята просмотром документов, лишь изредка поднимая глаза.
— Мы на месте, — говорю я, когда водитель подъезжает к моему дому.
Эверли не отвечает, слишком поглощенная кипой бумаг на своих коленях. Она сгорбилась над чтением, жуя колпачок ручки во рту. Я легонько стучу ее по плечу, чтобы привлечь внимание.
Она мотает головой в мою сторону.
— Прости. Что ты сказал?
— Мы на месте, — повторяю я, указывая на жилой дом за окном машины.
Водитель уже ждет на тротуаре, когда я вылезаю с заднего сиденья. Вручаю ему пятидесятифунтовую купюру и направляю его к швейцару, который проследит, чтобы наши чемоданы доставили в мою квартиру.
Я засовываю голову обратно в джип.
— Готова, женушка?
Эверли бросает на меня неодобрительный взгляд, заканчивая укладывать документы в сумочку.
— Что нужно сделать, чтобы ты перестал меня так называть? — вырезает она, игнорируя мою руку, выходя из машины сама.
— Уже передумала оставаться замужем? — спрашиваю я, улыбаясь уголками рта.
— Нет, но я… — Она осекается, увидев возвышающееся над нами здание. — Подожди. Ты здесь живешь?
— Мы здесь живем.
Неизвестно, как долго мы будем жить вместе, так что она должна привыкнуть к тому, что квартира наша.
— Здесь живут самые богатые жители города. Я знаю, что «Стаффорд Холдингс» — миллиардная компания, но я удивлена, что ты выбрал это место, учитывая твое скромное воспитание.
Я пожимаю плечами.
— Мне нравятся экстравагантные вещи, когда они вызывают у меня интерес. В этом здании есть все удобства, которые я только могу пожелать, к тому же оно находится недалеко от офиса, так что это показалось мне самым разумным вариантом.
Большая часть моего состояния — это инвестиции, которые Дилан делает от моего имени. Я никогда не был хорош в таких делах, а поскольку он разбирается в цифрах и любит играть на рынках, я позволил ему это делать. И это принесло свои плоды.
Моя базовая зарплата ежегодно идет на выплату существенных бонусов моим непосредственным подчиненным.
Преданные сотрудники — это то, что делает компанию великой, а если я уделяю первостепенное внимание потребностям своих сотрудников, они становятся счастливее и охотнее прилагают дополнительные усилия к своей работе.
Я никогда не обсуждал эти дополнительные бонусы с Харрисоном или Диланом. Уверен, они сочли бы мое решение безрассудным и неосмотрительным.
На мой взгляд, у меня больше финансовых ресурсов, чем я смогу использовать за всю свою жизнь, и я хочу поделиться этим богатством с теми, кто его заслужил.
Макс, мой швейцар, кивает в нашу сторону, открывая дверь, чтобы мы могли войти в здание.
Высокий, с аккуратно подстриженной бородкой и волосами цвета соли с перцем, он всегда тепло и приветливо улыбается, когда прохожу мимо.
— Спасибо, Макс.
Я пожимаю ему руку.
— Очень приятно. А кто эта прекрасная леди?
Он улыбается Эверли.
Единственной женщиной, которую я приводил в свою квартиру, была Пресли, когда они с Джеком приезжали в гости в прошлом месяце.
— Это моя жена, Эверли, — с гордостью говорю я, обхватывая ее за талию.
— Поздравляю. — Макс одобрительно хмыкает. — Добро пожаловать в «Хай-Райз», миссис Стаффорд. Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь, спрашивайте.
Она улыбается ему в ответ.
— Спасибо, я ценю это.
Если бы Максу не было за шестьдесят и он не был бы счастлив в браке со своей школьной возлюбленной, я мог бы позавидовать искренней реакции Эверли на него. А так я рад, что у нее есть кто-то, кроме меня, кто присматривает за ней, пока она здесь живет.
Мы заходим внутрь, и Эверли осматривается.
Вестибюль — это определение вечной роскоши и элегантности — слова управляющего, а не мои. Массивная хрустальная люстра дополняет затейливую белую лепнину, а на стенах висят произведения современного искусства, изображающие знаменитые места Англии.
Каблуки Эверли щелкают по мраморному полу, пока мы идем к лифту, который поднимается прямо в пентхаус. Когда дверь открывается, я жестом велю ей войти первой, а сам следую за ней.
Прижимаю большой палец к биометрическому сканеру отпечатков пальцев, и лифт начинает подъем.
Она закрывает глаза и смертельной хваткой держится за поручни.
Моя бровь нахмуривается от беспокойства.
— Что случилось?
— Я не люблю лифты, — признается она.
— Черт, — говорю я себе под нос.
Бросаюсь к ней и обхватываю ее рукой в знак утешения.
— Я здесь, Эв. Обещаю, скоро все закончится.
Она взволнованно вздыхает, прислонившись головой к моему плечу.
Учащенное дыхание отражает неустойчивые взлеты и падения ее груди. Наклоняюсь и шепчу ей на ухо успокаивающие слова, прижимая ее к себе. Я стараюсь не выпытывать у нее подробности о том, почему она боится. Она сама расскажет мне, когда будет готова.
А пока я сделаю все возможное, чтобы ей было комфортно, пока она живет здесь. Мысленно напоминаю себе, что нужно добавить отпечаток ее большого пальца на отдельную лестницу, чтобы у нее был прямой доступ из холла в пентхаус, и ей не нужно было подниматься на лифте.
Когда мы наконец поднимаемся наверх и лифт останавливается, она приоткрывает один глаз, чтобы убедиться, что все чисто.
Как только считает это безопасным, выскальзывает из моих объятий и, обойдя меня, спешит в подъезд моей квартиры.
Мне сразу же не хватает ее тепла в моих объятиях, но я быстро отбрасываю эти чувства. Когда она оглядывается на меня, то радостно улыбаюсь ей.
— Добро пожаловать домой, Эв.
Обвожу взглядом огромное помещение.
— Пока что, — говорит она.
Держу язык за зубами, чтобы не подливать масла в огонь. У меня есть подозрение, что у нее будет много поводов для злости, когда она закончит свой тур. Возможно, во время разговора в кафе я упустил важную деталь о нашем спальном месте.
— Я все равно хочу, чтобы тебе было комфортно, пока ты здесь. Могу я принести тебе стакан воды или ты хочешь посидеть минутку?
Эверли покачала головой.
