Зачем нам любовь. Том 1 (СИ) - Дюжева Маргарита

— Прыщей нет, — рассмеялся он. Первичный шок и смущение быстро сошли на нет, и Ремизов снова стал самим собой – невозмутимым котярой, у которого все хорошо. Даже если что-то идет не так – все равно хорошо. И уж у него сердце точно не билось в груди как оглашенное, и не ломило за ребрами от внезапно нахлынувших эмоций. — ладно, забей. Сделаем вид, что ничего не было.

— Ничего и не было, — буркнула я.

— Тем более, — Марат встал, потянулся и, почесывая плечо, поплелся в душ.

А я стояла, продолжая полыхать то ли от гнева, то ли от собственной беспомощности, и, сокрушенно качая головой, таращилась в окно.

Я точно с ума за этот год сойду. Просто тронусь кукушечкой и все.

К моменту, когда Ремизов вернулся из душа – посвежевший, с растрепанными мокрыми волосами и полотенцем на плечах, я уже окончательно взяла себя в руки и смогла сделать вид, что и правда ничего не было. Что его рука утром не покоилась на моей груди, и в бедро не упиралось ничего запретного.

Подумаешь, ерунда какая. Люди взрослый, должны понимать, что бывают всякие накладки… А что сердце безумно дергается – это проблемы самого сердца, только и всего.

— Я тебя внизу буду ждать, — сказал Марат и, взявшись двумя руками за концы полотенца, перевесил его с себя на меня.

Он ушел, а я зажмурилась. Его запах, оставшийся на полотенце, обволакивал, снова толкая к запретным мыслям, а что было бы если…

Если бы наш брак был обычным, а не фиктивным

Если бы Ремизов не сказал, что его сердце принадлежит другой

Если бы я, невзирая на изначальные условия нашего непростого союза, набралась смелости и попыталась…

Домой мы планировала сразу после того, как позавтракаем, но пока одно, второе, третье, время уже укатилось за полдень.

Первыми собрался Ярослав, который не мог без работы даже в выходной.

Потом ускакал Марк, которого внезапно пригласили на какую-то супер-важную тусовку, потом Арсений.

Мы уезжали последними, потому что мне пришлось помогать Ольге Степановне собирать клубнику. Мужики, естественно от такого увлекательного занятия отказались, а я, как единственная девочка, среди тестостеронового цветника, не могла не помочь.

В общем домой я ехала, с целой корзинкой ягод в багажнике, обгоревшим носом и дурацкими мыслями в голове.

Пока мы болтались над грядками, Ольга Степановна мимолетно поделилась их историей с мужем.

Оказывается, они тоже поженились не по собственной воле, долго притирались и даже хотели развестись, наплевав на родительские договоренности, но в какой-то момент поняли, что уже давным-давно не чужие. И тогда решили попробовать без оглядки на посторонних, на прошлое, на то, что кто-то пытался им навязать. Просто попробовать построить что-то настоящее. Итог: уже тридцать лет брака, четверо взрослых сыновей, дом, в котором всегда тепло и уютно. А если бы не попытались, то ничего бы этого не было.

Я не знаю, почему она мне это рассказала. Может, заметила что-то, почувствовала своим материнским сердцем даже несмотря на то, что мы с Маратом старательно отыгрывали свои роли.

Так или иначе ее рассказ попал в благодатную почву.

Пока Марат следил за дорогой, я сидела на соседнем сиденье и, подперев щеку рукой, угрюмо смотрела в окно, размышляя о том, а что если действительно попытаться?

Что если на минуту забыть о неведомой Але, о том, что все не по-настоящему, о нашем уговоре сроком на год? Просто забыть, выставить это за черту и попробовать.

Разве я не имела на это права? Попробовать быть счастливой, несмотря ни на что? Попробовать хоть раз в жизни склонить чау весов на свою сторону, не терпеть, не быть удобной, не делать того, чего от меня хотят остальные, а сделать то, чего хотелось мне самой? Быть с тем, к кому тянулось сердце.

Что если, смирившись с условиями Ремизова, я лишила нас того самого шанса на обоюдное счастье? На сыновей, дом, настоящую любовь, тепло и привязанность? Что если через год у меня не останется ничего, кроме дикой тоски и сожалений, что я ничего не сделала? Не попробовала? Что тогда?

Смогу ли я простить саму себя за бездействие? За то, что хотела быть порядочной, строго блюла условия договора и не дала нам ни единой возможности что-то изменить?

Что мне потом делать с этой порядочностью? Поставить в рамку и любоваться на старости лет?

В моей жизни и так полно поводов для сожалений. Я не хотела жалеть еще и об этом.

Поэтому, когда машина притормозила возле дома, я мысленно попросила прощения у Али, за то, что ставлю свое счастье превыше ее. У Ремизова за то, что собираюсь нарушить условия нашего соглашения. И у самой себя, за то, что обратного пути уже не будет.

Глава 10

Утром я проснулась не только раньше будильника, но и в совершенно непривычном для меня прекрасном расположении духа.

Просто удивительно, как одно «простое» решение могло повлиять на общий настрой.

Я попробую. Пусть даже если в итоге у меня ничего не получится или будет слишком больно, чтобы продолжать дышать. Попробую. Точка.

И начну пробовать прямо сейчас.

Марат привычно спал в гостиной на диване. Я заглянула туда украдкой, хотя обычно долго стояла на пороге, смотрела, переполняясь горечью и разочарованием.

Сегодня мне не хотелось горечи, а разочарованием я уже так насытилась, что от одного упоминания о нем начиналась изжога. Поэтому я не стала смотреть, не стала заходить, не стала накручивать себя. Вместо этого тихонько прикрыла дверь и пошла готовиться.

До его будильника оставался почти час. Этого времени хватило на то, чтобы приготовить завтрак и привести себя в порядок.

Я не только приняла душ и помыла голову, как это обычно происходило по утрам, но еще и сделала небольшой, практически незаметный макияж. Капля тональника, чтобы выровнять цвет кожи, спрятать излишнюю бледность и синяки под глазами. Едва заметные румяна, немного туши на ресницы.

Даже на девочку стала похожа, а не на замученную жизнью особь вроде как женского пола, у которой что ни день, то новая проблема.

Мне понравилось собственное отражение в зеркале. Оно напомнило о том, что я если уж и не писаная красавица, то однозначно милая и приятная, что могу нравиться противоположному полу, что мои глаза могут улыбаться.

Пожалуй, надо ходить в салон и немного обновить прическу. Может добавить темные пряди или какого-нибудь оттенка на свои светлые волосы. А может, подстричься? Сделать что-то совершенно безумное, дерзкое, непривычное?

Не думаю, что мне хватит на это смелости, но что-то я определенно поменяю.

А еще надо купить хоть немного новых вещей. Чего-то красивого, женственного, чего-то в чем я буду чувствовать себя уверенной и привлекательной. Потому что джинсы, это, конечно, хорошо и удобно, но в них я вряд ли смогу сразить своего мужа и заставить его увидеть во мне не только фиктивного партнера, но и женщину. Молодую, привлекательную, готовую к чему-то настоящему.

Я мысленно попросила прощения у мамы за то, что думала о таких глупостях, как прически и новое барахло в то время, как она была прикована к больничной койке. Стыдно. И в то же время, я была уверена, что она не хотела бы для меня такой жизни – с утра до ночи на трех работах, боясь потратить лишнюю копейку, полностью махнув рукой на себя и свою жизнь. Как зомби, ничему не радуясь, не двигаясь дальше, увязнув в проблемах и переживаниях так, что нет сил поднять голову и просто посмотреть по сторонам, сделать вдох и улыбнуться.

Мама бы хотела, чтобы я была счастлива, чтобы жила свей жизнью, а не делала только то, что от меня требовал Матвей и жестокие обстоятельства. И она была бы рада, увидев сегодня блеск в моих глазах.

К тому времени, как Марат проснулся, я уже была во всеоружии – завтрак на столе, улыбка на лице, сердце нараспашку.

— Тебе чего не спится? — спросил он, смачно зевнув в кулак.

— Не знаю. Проснулась и все, — я пожала плечами, — решила, чего зря тратить такое хорошее утро.