Беги - Давыдова Лидия Карловна

«Дыши, Анитa, дыши…»

Она замедлила дыхание, попыталась закрыть глаза и помедитировать, наполнить себя светом. Но единственное, чего хотелось прямо сейчас, – это раздолбать хоть что-нибудь. Она схватила осколок со дна ванны и швырнула его со всей силы об стену. Стекло рассыпалось на маленькие кусочки. Анита села на край ванны и закрыла лицо руками. Из пальца капала кровь: осколок оказался слишком острым. Боли Анита совсем не чувствовала. Она подставила палец под струю и сидела так молча, пока вода смывала кровь.

27

Будильник зазвенел, как всегда, в пять утра. Галя надела халат, сполоснула лицо, открыла дверь. На кухне сидела незнакомая ей женщина с длинной косой.

– Надо же, появился кто-то, кто встаёт раньше, чем я, – улыбнулась Галя.

– Оля, – протянула руку новенькая. – Я вчера прибыла, наверно, ты уже спала. У меня дочка.

Галя посмотрела на Олин большой живот:

– Будет девочка?

Оля улыбнулась, откинула косу назад:

– Будет мальчик, а в комнате спит девочка. Ксюша, ей три года.

У Оли были пухлые губы, аккуратный носик, широкие брови и густые ресницы. Красивая.

– На каком ты месяце?

– Седьмой.

Галя смущённо уставилась в окно. По пустынному двору ходили кошки, на скамейках, укрывшись грязной одеждой, спали бомжи.

– Интересно, в какой больнице мне придётся рожать. Ты не знаешь, какая в Милане лучше? – спросила Оля.

Галя покачала головой. Её распирало любопытство: как Оля попала сюда, что с ней произошло? – но она не знала, как начать разговор.

– Я сбежала, – словно услышав Галины мысли, произнесла Оля.

Она расплела конец косы, а потом опять заплела.

– Мы в Коста-Рике познакомились, я жила там с Ксюшей, ну, старшей, с бывшим не сложилось. Я там йогу преподавала. Этот, ну, новый, нормальный вроде мужик казался. Переехали в Италию, он сам итальянец, у него дом в горах. Вроде всё хорошо было. А потом…

На её лице не было ни следа тревоги. Гладкая кожа лица, ни единой морщины, ровный идеальный лоб, расслабленные губы.

– Ты не боишься? – вырвалось у Гали.

– Чего?

– Что ребёнка отберут, не знаю…

Оля зевнула:

– Не-а. Детей у меня не отберут, прав лишат его, а не меня. Я же сама сюда пришла, сама попросила помощи.

Оказалось, что муж не пускал дочку в школу. Интернета в доме не было. Телефон дал ей кнопочный, чтобы осталась без связи. Так они жили полгода.

– Я всё думала, что наладится. Но тут он начал говорить, что я дома рожать буду. Заставлял нас молиться, нес какую-то ахинею. Я порывалась сходить в сельскую поликлинику, но он находил сто причин, чтобы меня туда не отвезти. Представь, я у врача вообще не была за всю беременность, ни разу! Я вообще не знала, в порядке ли ребёнок, в порядке ли я. Не, ну я чувствовала, что он шевелится, но хотя бы одно УЗИ, хотя бы одна проверка. – Она потрогала живот. – Я же по-итальянски совсем не говорю. Машины нет. Начала спрашивать в деревенском баре, какие автобусы ходят до большого города. Это всё на английском, еле-еле. – Она вздохнула: – И холода пришли, он экономил на отоплении, мы спали под шубой. А однажды он начал орать как бешеный, толкнул меня, я заперлась с дочкой в комнате и позвонила в полицию. Номер телефона мне сказали в сельском баре.

– И что полиция?

– Приехали. Все такие улыбаются, друг друга по плечу хлопают: оказывается, они вместе с моим бывшим в школе учились. Деревня маленькая, все друг друга знают.

Галя вспомнила, как Анджела рассказывала про важность «кодиче россо». Когда в полицию поступает жалоба о домашнем насилии, они должны мгновенно реагировать и защищать женщину.

– Они должны были тебе помочь.

– Ага, что-то не заметила я, чтобы они сильно помогать хотели.

Оля встала и поставила на плиту кастрюлю с водой, чтобы сделать чай.

– В общем, – продолжила Оля, – поняла я, что дело плохо, и решила сбежать. Через неделю взяла рюкзак, дочку, ему сказала, что мы в парк идём гулять. Добралась на автобусе до города, пошла в полицию и написала жалобу о «психологическом насилии». Они меня сразу взяли под опеку. И вот я здесь.

На кухню зашла Ребекка, сегодня она ночевала в структуре. Воспитательница выглядела свежо, с идеально причёсанными волосами, будто она и не ложилась вовсе, а так и спала сидя. Она подошла и протянула руку Оле:

– Ребекка, очень приятно.

Потом повернулась к Гале, натянуто улыбнулась:

– Спорим, Оля выйдет отсюда быстрей вас всех? Как, кстати, у тебя дела, Галя, тебе контракт сделали?

Воспитательница бросила фразу, как кость бездомной собаке, торопливо и небрежно.

Галя тихо произнесла:

– Так у меня же документов нет, мы в квестуру должны пойти вместе. Вы же обещали помочь… – добавила она совсем неслышно.

Ребекка вскинула свои тоненькие бровки и поправила брошку:

– А сама никак? Ты же у нас самостоятельная стала, работаешь, продукты покупаешь… Чего же ты? Смотри, чтобы не было как с Зиной. Она тоже ждала, что мы всё за неё делать будем. Всё время, пока здесь была.

Галя сжала кулаки и выскочила из кухни. Ворвалась в туалет, схватила губку, добавила туда полупрозрачный гель и начала драить унитаз. Яростно, неистово, словно дырку протереть в нём хотела.

Она тёрла сильно и настойчиво.

Если бы не крик Беатриче в тот вечер, если бы не струйка крови, не ошалевшие от страха детские глаза, возможно, она жила бы так и раньше. Но замельтешили в голове красные человечки, загудела в голове сирена, а вместе с ней голоса.

Спасай дочь!

Как же она ненавидит эту дрянь. Не дождёшься, она выйдет отсюда очень скоро. Землю рыть будет, но выйдет. Она, Галя, и её дочка, Беатриче. Унитаз, верх, низ, вот так, чисто-чисто, избавимся от налёта, и ванну заодно, и душ, и в душе, и под душем.

Рука заныла. Сердце перестало колотиться. Обессилев, Галя опустилась на пол и сидела так молча, пока в дверь не постучали:

– Мамочка, ты там? Я сейчас описаюсь, не хочу в горшок, пусти меня, а?

28

Миланская квестура наводила на Галю ужас. Сколько людей! В их деревню желающих «понаехать» было гораздо меньше. Галя посещала миланскую квестуру всего один раз, с Ребеккой и Анджелой. Встречу тогда назначили быстро, потому что Ребекка заранее кого-то здесь предупредила. Про встречу Ребекка благополучно забыла, и даже когда Галя напомнила о ней ровно за день, та сделала вид, что жутко занята.

– А почему ты сама не поехала? – спросила потом Ребекка. – Вроде не маленькая.

Галя не знает, почему не поехала. Они же договорились, вот она и ждала Ребекку.

В ту ночь Галя спала плохо, в голове то и дело появлялось лицо Зины. Такое, каким она видела его в тот вечер. Беспомощное выражение отчаяния и горя. Где она сейчас, неужели ей и правда не вернут дочку?

Галя отвезла в школу Беатриче и кинулась в центр. Перед зданием квестуры стояла приличная очередь, впускали по несколько человек. У дверей бдил здоровый полицейский.

Галя робко подошла к нему и хотела было задать вопрос, но полицейский позвал следующих по очереди и проследовал в здание. Она огляделась по сторонам. Чернокожий высокий тип в пуховике и сандалиях на голую ногу разговаривал с таким же чернокожим в шароварах и пальто. Второй был обут в рваные тряпичные тапки. Галя уставилась на свои поношенные ботинки.

Рядом болтали на украинском две женщины с короткими волосами и золотыми серёжками. Одна крупней, вторая тоньше.

– Ты тоже баданте («сиделка»)? – спросила Галю та, что крупней.

Галя помотала головой.

– А сама откуда?