Беспринципная (СИ) - Резник Юлия

— Гаспарян опять помог? — допытывается тот. Я раздраженно дергаю плечом:

— Тебе какая разница?

— Серьезно, Зой? — злится Генка, сощуривая голубые глаза. — Думаешь, мне на тебя плевать?

— У меня все под контролем, ясно? — ощетиниваюсь я. Тоже мне моралист выискался!

— Смотри, чтобы не кончила, как мать.

— Это как же? — подбочениваюсь.

— Не пошла по рукам.

— Ну, спасибо, Ген.

Я хватаю со стола сигареты и вылетаю из дома. Сравнил! Прикуриваю и затягиваюсь так, что начинают гореть легкие. Слышу за спиной шелест травы. Генка притягивает меня к себе, зажав шею локтем. Очень, блин, по-братски.

— Не бесись, малая. Ты знаешь, про что я. Она, наверное, тоже не думала, что так сложится, да?

— Я не такая дура, Гена!

— Вот именно. Смотри, сама себя не переиграй. А то втрескаешься в него и наделаешь дел.

— Не наделаю! Все. Хватит советов. Лучше помоги материально, — отшучиваюсь я.

— А че надо-то?

— Да все! Форма, учебники, туалетные принадлежности. Медосмотр они в саду прошли, но нужно сделать несколько дополнительных анализов. Может, тебе придется сгонять с ней в город… Алиска! Алис, ты где? Иди сюда, у меня знаешь какие новости?!

— Какие? — выползает во двор мать.

— Я Алису в городскую школу устроила. Будет жить на полном пансионе и приезжать на выходные.

— В смысле?! Какая еще школа? Чем тебе здешняя не угодила? — почему-то заводится родительница.

— Там лучше! — рявкаю я, не считая нужным вдаваться в подробности. — Рожу твою бухую не будет видеть.

— Ты как с матерью разговариваешь?! — захлебывается та праведным гневом. Ноги ее не держат, поэтому ей приходится ухватиться за дверь.

— Как заслуживаешь. Иди, проспись.

Так это надоело, что сил смолчать просто нет. Если бы не прибежавшая на мой зов Алиска, я бы хорошенько так ее пропесочила. Тут же приходится остановиться. Жестом подзываю мелочь к себе, усаживаю на колени и с воодушевлением рассказываю о том, как ей повезло.

— Ну что ты молчишь? — щекочу запавший живот. — Тебе что, сказать нечего?

— Не знаю. Я хочу дома жить.

— Да ты что?! В школе в сто раз лучше! Вот, посмотри, — с телефона захожу на сайт и показываю фотографии. — Это спальни. Это классные комнаты. А это бассейн. Прикинь?!

Оказывается, надо было начинать с этого. Алиска в бассейне не была никогда, так что его наличие в школе воспринимает с энтузиазмом.

— А если меня станут обижать?

— То ты скажешь, что у тебя три брата, которые за тебя кому хочешь оторвут голову, — бурчит Генка.

— Что, так и говорить? — хлопает глазенками мелкая. Я с сомнением чешу бровь. Фиг его знает, как там у них заведено. Сейчас вроде считается неправильным учить детей давать сдачи, но как по мне, это умение еще никому не мешало.

— Только если тебя реально кто-то обидит. Для начала постарайся подружиться с ребятами.

Сборы Алиски в школу — дело небыстрое и крайне энергозатратное. К нему подключаются все. Опустошаем с Генкой свои заначки. Рюкзак на диване, туфли на табуретке, на столе все по списку: зубная щётка, сменка, носки, заколки, канцелярия. Алиска то и дело касается пальчиками то кружевного воротничка блузки, то бантика, то новенького пенала… Мы выложились по полной, чтобы она не чувствовала себя белой вороной. Слишком хорошо нам с Генкой знакомо это чувство. Я его врагу не пожелаю, не то что родной сестре.

— Нравится? — улыбаюсь.

— Ага.

— Это хорошо. Собирайся, не то опоздаем на автобус.

Во всех этих хлопотах есть один приятный момент — мне совершенно некогда изводить себя мыслями о Гаспаряне. Я даже к Седке поболтать не могу выбраться… А у той полно своих дел. Забегаю перед самым отъездом, чтобы попрощаться с подругой и тетей Ануш.

Седка хмурится. Качает головой:

— Она сегодня не в настроении. Не обижайся, ладно?

— Какие обиды? — отмахиваюсь я. — Опять нездоровится?

— Результаты анализов плохие. Ей вот-вот лучевую начинать, а… — Седка машет рукой и поджимает дрожащие губы.

— Так это же вроде было понятно. Или были какие-то новые обследования?

— Были… Она на постоянном контроле так-то. Ладно, не хочу тебя этим грузить.

— Ты не грузишь.

— Ну, тогда портить счастливый день, к которому ты столько шла! — Седка силится улыбнуться. Сжимает мои руки в ладонях. Потряхивает.

— Да, уже надо бежать… Ты звони, если что-то нужно. Ну и в целом. Я всегда рядом.

В порыве чувств что есть сил стискиваю подругу в объятиях. И убегаю, чтобы позорно не разреветься.

Город встречает жарой и пылью. Школа оказывается ещё лучше, чем на фотографиях. Всё чисто, аккуратно, вкусно пахнет средством для мятья пола и новой мебелью. Учительница, которую зовут Лейла Ильясовна, мягко гладит Алиску по голове, говорит: «Нам такие улыбчивые девочки нужны». Я слушаю и мысленно благодарю бога за то, что хоть у моей сестры все будет по-другому.

Остальное галопом. Экскурсия, инструктаж… Уходить сложнее всего. Алиска держит меня за руку, вцепившись, как в спасательный круг. И я вижу, как дрожит ее подбородок при виде незнакомых ребят.

— Ну, ты чего? Я же рядом! Буду к тебе хоть каждый день приезжать, хочешь? А там и пятница.

Алиска кивает. И даже машет рукой, когда я выхожу через калитку. Оборачиваюсь несколько раз, пока очертания сестры совсем не исчезают из виду. Вроде все хорошо. Даже лучше, чем я мечтала. Но на глазах моих слезы…

В общагу въезжаю ближе к вечеру. Аня лежит на кровати у окна. Мы с Машкой все же не стали ее сгонять.

— Привет. Машки не было?

— Тут она. Отправилась на поиски утюга. Ей что-то на завтра погладить надо.

— Супер. Мне, наверное, тоже бы не мешало.

С этими словами я опускаюсь на единственную пустую кровать, прикрываю глаза и вдруг понимаю, как же сильно я устала за эти дни. Все тело ноет, но внутри, на удивление, я ощущаю такую лёгкость, что кажется, открой окно — меня ветром сдует. Боже мой, это правда происходит со мной!

На следующее утро, встав в семь утра, прихорашиваюсь и впервые иду в университет. Ровная дорожка, липы по бокам. Я в наглаженной до хруста рубашке, с красивой сумочкой на плече, в новых туфельках из натуральной кожи. Губы невольно расплываются в улыбке, потому что никто не смотрит на меня исподлобья. Никто не перешептывается за спиной. Никто не смеется над моим непрезентабельным внешним видом. Я больше не дочь своей опустившейся матери. Я обычная студентка, такая же, как все.

Я не люблю шум. Он мне надоел, в нашем доме никогда не бывало тихо. Но здесь, в забитых галдящими студентами коридорах, я чувствую себя на своем месте. Первокурсников, вроде нас, можно запросто вычислить из толпы. Они выглядят немного пришибленными и фоткаются на фоне вывески с названием универа. Смотрю на них и не могу избавиться от глупой мысли, что меня сейчас выгонят с криком: «А ну вали домой, это не для тебя!» Но никто не выгоняет. Я, как и все, захожу в аудиторию и сажусь за парту.

Первой лентой у нас латынь. Второй — история и философия науки. Скука смертная — так говорят. Меня же учеба захватывает. Я с жадностью впитываю каждое слово преподавателей, конспектирую, заглядываю в методички, боясь что-то упустить. Машка быстро находит общий язык с соседями. Нам с Аней сложнее, но и мы понемногу втягиваемся: болтаем на переменах, сплетничаем, смеемся. Со мной никто не носится, как с писаной торбой, но и не сторонится. И это то, о чем я всегда мечтала.

По вечерам, лёжа на своей кровати в общаге, я думаю о братьях, об Алиске, о матери. Я не могу сказать, что невыносимо по ним скучаю. Может быть, впервые в жизни я чувствую, что нахожусь там, где должна. И что могу строить своё, только своё будущее. Так что домой меня совершенно не тянет. Но я обещала Алиске, что буду ее забирать. Да и Седка совсем раскисла в последнее время. С ней тоже неплохо бы встретиться.

А еще, оказывается, мне очень не хватает Армана Вахтанговича. Я, конечно, отправила ему свое селфи на фоне универа со словами благодарности за предоставленный шанс, но он не ответил. И с тех пор ни я его не беспокоила — гордая, блин, ни он меня. Все, что мне известно о нем, я знаю исключительно со слов Седки. Например, что он собирается регулярно наведываться в город, чтобы быть рядом с тетей Ануш на процедурах.