Как приручить соседа (СИ) - Истомина Аня

Степан хватает меня на руки и как трактор прет в комнату.

Глава 28. Два быка

– Степан! – выдыхаю, чувствуя, как горячие ладони обжигают мои голые ягодицы. – Это не я!

Сосед вмиг перехватывает лапищей меня за затылок и затыкает рот страстным поцелуем.

Истерично мычу ему в губы, представляя размер армагеддона, который случится через несколько секунд.

Три. Два. Один.

Степан толкает рукой дверь в комнату, делает еще несколько шагов и останавливается, молча глядя на моего бывшего мужа.

Бледнея, опускаю ноги и спрыгиваю с его рук на пол, прижимая заявление к груди. Мы стоим втроем в комнате и я кожей чувствую, как воздух неотвратимо электризуется и, кажется, даже начинает потрескивать от напряжения.

Внутри меня все сжимается от страха. Время замедляется. Я будто перестаю существовать для мужчин, которые, кажется, убивают друг друга взглядами.

– Так вот что за котик Степа, – усмехается бывший, кидая колье на кровать и запихивая руки в карманы брюк. – Учишь дочь врать?

Степан лишь приподнимает бровь, не сводя с него сосредоточенного тяжелого взгляда. Мне на секунду кажется, что Виталий начинает нервничать и, чтобы скрыть это, смотрит на меня.

– Допустим, мяу, – продолжает давить его взглядом Степан, скрестив руки на груди. – А ты, видимо, бывший, который доводит Настю до слез?

– Я не собираюсь отчитываться перед каким-то уебаном, что я делаю со своей женщиной. Тебя ебет? Трахаю я ее. Рыдает от счастья.

Я аж давлюсь слюной от такой наглости и сдавленно кашляю. “Его женщина”? Серьезно? Что подумает обо мне Степан? Что я шлюхендра какая-то!

– Странно, – усмехается сосед, коротко взглянув на меня. – Я думал, что свою женщину кормят, хотя бы. Ты давно смотрел, что у нее пожрать есть? Или бирюльки купил, яйца помыл – и красавчик? Нахер пошел отсюда такой заботливый.

Чувствую, как воздух вырывается из легких через испуганный выдох. Виталию никто и никогда не хамит, потому что он не переносит этого. Взрывается. Орет. Швыряет вещи.

– Слышь, ты кто такой? Сам проваливай отсюда! – повышает голос бывший, вытаскивая руки из карманов. Вижу, что его кулаки крепко сжаты.

Ой, что сейчас будет !.. Хочется встать между ними, чтобы не допустить драки, и я даже подаюсь корпусом вперед, но Степан снова бросает на меня такой говорящий взгляд, что я замираю, как вкопанная.

Секунда – и он резким движением рук скидывает с себя куртку, делает быстрое движение в сторону моего мужа и коротким рывком за шею притягивает его к себе. Держит одну руку за запястье. Смотрит глаза в глаза. Виталий едва заметно морщится и прикладывает усилия, чтобы не показывать этого.

– Последний раз повторяю, – говорит ровным размеренным голосом, но от его ледяного тона все волоски на теле встают дыбом. – Пошел вон, мудила.

Они стоят друг напротив друга, как два разъяренных быка. Оба высокие, бородатые, взбешенные. Степан шире в плечах и массивнее, Виталий поджарый, как гончая, но я точно знаю, что он очень сильный и если они столкнутся, быть беде.

Не шевелюсь и даже не дышу, кажется. Просто цепенею от страха. Всего несколько мгновений прошло, а я уже на грани истерики.

– Быдло, – вдруг Виталий толкает Степана в грудь и… уходит.

Смотрю и не верю своим глазам. Испугался!

– Можешь забыть о моем предложении. Мне чужая шлюха не нужна. – бросает он мне уже в коридоре.

Краем глаза вижу движение и бросаюсь Степану наперерез. Хватаю его за талию и вжимаюсь, пытаясь притормозить.

– Настенька, блин. – рычит он сквозь зубы, спотыкаясь об меня и пытаясь аккуратно отодрать от своего тела.

– Не надо! – пищу, упираясь и впиявливаясь сильнее, как клещ.

Когда Степан все же отцепляет меня, входная дверь уже громко хлопает и я с облегчением выдыхаю.

– Твою мать! Настя! – рыкает он, склоняясь. – За шлюху ему надо было дать пизды! Он мать своего ребенка оскорбил! Я и так до последнего держался!

Смотрю в налитые кровью, черные от ярости глаза соседа и чувствую, как меня начинает колотить так сильно, что зубы стучат. Степан тут же обхватывает меня за плечи, прижимая к себе.

– На Стеше зло не сорвет? – выдыхает с досадой.

Отрицательно качаю головой и давлюсь слезами. Ощущение, будто прорывает плотину.

У меня в душе сейчас смешиваются настолько противоречивые чувства, что я захлебываюсь в них.

Я испытываю смесь благодарности к Степану, невероятного облегчения и будто освобождения. И, в то же время, жгучую боль от осознания, что Виталий обязательно начнет мне строить козни через дочь. А, может, попытается насолить и моему защитнику.

Неожиданно для себя взвываю в голос, уткнувшись носом в грудь Степана.

– Настя, – испуганно выдыхает он, пытаясь меня отстранить, но я лишь крепче обнимаю его. – Настя, что случилось?

Мотаю головой, размазывая слезы по белоснежной рубашке.

– Не надо было меня спасать. – единственное, что могу выговорить, заикаясь и не в силах сдержать всхлипы.

– Что он с тобой сделал? – рычит Степан в бессильной ярости, приподнимает меня и укладывает на кровать. – Сейчас ты успокоишься и все мне расскажешь, поняла?

Глава 29. Мне нравится

Настя не успокаивается. Она рыдает до спазма в горле и кашля. Ее лицо уже опухло от слез и мне безумно, просто безумно тошно, что я не разбил этому мудиле рожу. Надо было.

Он, хоть и не сильно уступает мне в габаритах, сдулся бы при первом ударе, сразу же при виде своего разбитого носа. Но… с ним живет дочка Насти. Она могла испугаться разукрашенного под хохлому папашу.

Я знал, что могу победить его и без драки, потому что он – слабак. Никогда сильный мужик не станет издеваться над беззащитной женщиной. Никогда. Будет бухой, злой как черт, – не тронет. Точка.

Да, может ненавидеть, орать, делать что-то назло. Но никогда не перейдет ту грань, после которой ни один нормальный мужик ему руку не подаст.

А этот пидорас – я уверен – он просто латентный садист. Выбрал себе жертву, которая не может дать отпор, и самоутверждается за ее счет.

Что бы мне ни говорила Настя, при каждом упоминании бывшего в ее глазах вспыхивают страх и черная ненависть.

И Стеша, которая напрягается от каждого громкого слова, меня тоже очень волнует. И, кажется, какое мне дело до чужого ребенка, ведь у него есть мать и отец, которые что-то там порешали между собой?

Возможно, потому что его сумасбродная мать так нагло вторглась в мое уютное, одинокое личное пространство, что невольно стала частью моей жизни? Или, может, потому что я начинаю хотеть детей, которые вряд ли у меня появятся?

– Насть, сколько лет Стеше? – сажусь рядом на кровать, немного отодвигая ее ноги.

– Три, – выдыхает она осипшим голосом и снова всхлипывает.

– Ну, тише ты, – глажу ее по руке. – А сколько она с этим мудилой живет?

– Полтора. – Настя закрывает лицо руками и снова глотает рыдания.

Я вообще не знаю, как успокаивать женщин. Мне обычно не приходится быть свидетелем истерик. У меня либо чисто деловые отношения с противоположным полом на работе, либо такие же деловые в кровати. Не подкупать же ее мороженным, как маленького ребенка?

– Насть, мороженное хочешь? – вздыхаю.

Отрицательно качает головой.

– Пошли ко мне, я тебе антистресс дам.

Отрицательно качает головой.

– Пошли, говорю. – достаю из куртки ключи и подхватываю легкую, как пушинку, соседку на руки.

Вот реально – катастрофа. Я настолько вредной и сумасбродной бабы в жизни не видел. Еще и жалуется на меня постоянно. А потом приходит за помощью и смотрит таким ангельским взглядом, что отказать невозможно. Хотя, как “приходит”? Один раз всего и пришла, когда замок закрылся. Все остальное время я сам спасал.