Я сидела, не шевелясь, слушая эту чудовищную исповедь. Мой муж был не просто изменником и вором. Он был убийцей.
- Камарцев сказал мне тогда, - голос Антона дрожал, - что если я не хочу оказаться в тюрьме лет на десять, то буду делать всё, что он скажет. Он знал, кем я работаю, видимо, пока мы спали с Агатой, он развил бурную деятельность. Выяснил, кто я, откуда, по каким делам в Новосибирске и решил воспользоваться возможностью, чтобы его умирающая фирма получала крупные заказы от компании твоего отца.
- И ты согласился, - я с трудом сдерживала дрожь в голосе. - Вместо того чтобы пойти в полицию, признаться, ты решил воровать у моего отца.
- Лика, я был напуган. Десять лет тюрьмы за смерть человека, которого я сбил в нетрезвом состоянии... Я не мог на это пойти.
- А обворовывать моего отца ты мог! - я вскочила, не в силах больше сидеть спокойно. - Двадцать миллионов рублей, Антон! Двадцать миллионов за шесть лет!
- Камарцев требовал всё больше и больше. Сначала просто завышенные цены, потом он начал поставлять брак, срывать сроки. Говорил, что если я не буду закрывать глаза на его косяки, то запись попадёт в следственный комитет.
Я прислонилась к стене, чувствуя, как ноги подкашиваются.
- А Агата? Что с ней происходило всё это время?
Антон наконец поднял на меня глаза, и в них я увидела такую боль, что на мгновение мне стало его жалко, но только на мгновение.
- Она забеременела после той ночи. Когда узнала, позвонила мне, плакала, не знала, что делать. Я хотел... - он запнулся. - Я хотел развестись с тобой, быть с ней, воспитывать ребёнка. Я безумно полюбил Агату и дочку, но Камарцев запретил с тобой разводиться и признаваться во всём.
- Запретил?
- Он сказал, что если я разведусь с дочерью владельца компании, то потеряю должность, а значит, не смогу обеспечивать его фирму заказами. Он требовал от меня, остаться с тобой, продолжать работать у твоего отца, а Агату с ребёнком держать в тайне.
Я смотрела на него и не могла поверить в то, что слышу.
- То есть ты говоришь мне, что все эти шесть лет ты был заложником? Бедненький Антон, которого заставляли воровать и изменять?
- Лика, я понимаю, как это звучит...
- Понимаешь, как это звучит? - я подошла к нему вплотную. - Как попытка свалить вину на других. Тебя никто не заставлял садиться пьяным за руль. Тебя никто не заставлял скрываться с места аварии. И уж точно никто не заставлял тебя врать мне про «слишком рано иметь детей, надо встать на ноги», все эти годы!
Антон сжался на стуле.
- Ты права. Я подонок. Я разрушил всё - твою жизнь, жизнь Агаты, жизнь Маши. Я понимаю, что не заслуживаю прощения.
- Не заслуживаешь, - холодно согласилась я. - И не получишь. А теперь слушай, что ты будешь делать дальше.
Я вернулась к столу, взяла в руки бумаги.
- Завтра мы идём к нотариусу, и ты делаешь на меня дарственную, на машину и твою долю в квартире. Затем, мы едем в банк и при мне, ты переводишь на указанные мною реквизиты, все деньги, что там есть.
- Лика, у меня нет таких денег...
- Найдёшь. Иначе Агата с дочерью будут сидеть в том подвале до тех пор, пока деньги у тебя не появятся.
- В подвале? - Антон побледнел ещё сильнее. - Лика, что ты наделала?
- То же самое, что ты делал со мной шесть лет. Но в отличие от тебя, я не собираюсь мучить их годами. Найдёшь деньги - получишь их обратно.
Антон схватился за голову.
- Я не могу найти двадцать миллионов за один день!
- Сможешь. У тебя есть время до пятницы.
Я наблюдала, как он мечется, и чувствовала холодное удовлетворение. Наконец-то он понимает, каково это - быть беспомощным, зависеть от чужой воли.
- В понедельник ты идёшь к моему отцу и пишешь заявление на увольнение по собственному желанию. Я постараюсь, договориться с папой, чтобы он не портил тебе репутацию, не подавал заявлений в полицию. Ты сможешь найти новую работу и начать всё с чистого листа со своей любимой Агатой. Но…, опять же, не обещаю. Папа очень зол на тебя.
- А если я откажусь?
- Тогда завтра же все документы о твоих махинациях попадут в следственный комитет.
Антон стиснул зубы.
- Ты превратилась в чудовище, Лика.
- Я превратилась в то, во что меня превратил ты, - ответила я. - Шесть лет лжи, Антон. Шесть лет ты смотрел мне в глаза и врал про командировки, про нежелание детей, про свою любовь. А сам воровал у моего отца и растил дочь с другой женщиной.
Я взяла со стола телефон Агаты.
- Телефон можешь забрать. Когда ты переведёшь деньги, они вернуться домой.
Антон поднялся, пошатнувшись.
- Лика, пожалуйста... Маша не виновата. Это же ребёнок.
- Да, ребёнок. Поэтому от тебя зависит, будет ли с ней всё в порядке, - я повернулась к нему спиной. - Иди спи, в гостевую комнату, больше ты не будешь спать в нашей супружеской постели. Завтра у тебя много дел. И помни - если попытаешься связаться с полицией или как-то найти их самостоятельно, пожалеешь, ты их не найдёшь. А если решишь тянуть время, юлить, то тебе будет гораздо хуже. Твой выбор.
Он постоял ещё минуту, потом молча ушёл в гостевую спальню. А я осталась сидеть в кухне, думая о том, как быстро может рухнуть жизнь, построенная на лжи.
ГЛАВА 25.
На следующий день, утром, мы молча позавтракали и поехали к нотариусу. Антон выглядел ужасно - не выспавшийся, осунувшийся, с дрожащими руками. Я же, наоборот, чувствовала себя собранной и решительной. Конец близко.
Нотариус, пожилая женщина с проницательными глазами, несколько раз переспрашивала Антона, уверен ли он в своём решении.
- Вы дарите супруге автомобиль стоимостью два миллиона рублей и свою долю в квартире стоимостью восемь миллионов. Это значительная сумма. Вы действуете добровольно?
- Да, - хрипло ответил Антон, расписываясь в документах. - Добровольно.
Я сидела рядом, наблюдая, как он ставит подпись за подписью. Десять миллионов. Неплохое начало.
Из нотариальной конторы мы поехали в банк, где у Антона был открыт счёт. По дороге он несколько раз порывался что-то сказать, но так и молчал. Я тоже не нарушала тишину - пусть мучается в неопределённости.
В банке мы подошли к менеджеру - симпатичной девушке лет двадцати пяти с профессиональной улыбкой.
- Добрый день! Чем могу помочь?
- Хотим закрыть счёт, - сказала я, протягивая ей реквизиты счёта, который открыла для меня Дина. - И перевести все средства, по этим реквизитам.
Девушка проверила документы, что-то набрала в компьютере.
- На счету... семьдесят три тысячи рублей. Все переводим?
Я посмотрела на Антона. Он сидел, опустив глаза.
- Всего семьдесят три тысячи, - переспросила я.
- Да, всё верно. Семьдесят три тысячи, - подтвердила менеджер. - Хотя... у вас же есть ещё банковская ячейка.
Антон дёрнулся, как от удара током. Я почувствовала, как внутри всё похолодело.
- Ячейка? - переспросила я, глядя на мужа. - Антон, что за ячейка?
- Я.… забыл про неё, - он облизнул губы.
- Забыл, - кивнула я. - Конечно. А что там хранится?
- Документы... важные бумаги...
- Документы, - я повернулась к менеджеру. – Мы же можем пройти к ячейке?
- Конечно. Проходите.
Мы спустились в депозитарий. Антон шёл рядом, как приговорённый к казни.
Сотрудник банка открыл металлический ящик и выдвинул его. Внутри лежали пачки купюр, аккуратно перевязанные резинками.
- Документы? - тихо спросила я, доставая одну пачку.
Антон молчал, глядя в пол.
Мы пересчитали деньги прямо там, в присутствии сотрудника. Десять миллионов рублей. Десять миллионов, которые он припрятал, пока я работала и мечтала о ребёнке.
- Откуда эти деньги? - спросила я, когда мы вышли из банка.
- Камарцев давал мне откаты с каждого завышенного контракта, - он ответил так тихо, что я едва расслышала.
- И ты мне говорил, что он тебя шантажировал? - я остановилась посреди тротуара. - Вы делили поровну все деньги.
