Дневник В. Разрыв - Веденичева Анна А.

Я думаю, Бен Мерфи для меня не лучший вариант.

На сегодня все.

В.

5 апреля

В городе пропала женщина.

Статья была на второй странице газеты; странно, что ее не разместили на первой, — у нас в городе никто еще не пропадал, разве что какой-нибудь турист напьется и заплутает в лесу. На второй странице обычно размещались некрологи, сообщения о ДТП, о правонарушениях в нетрезвом состоянии и потерявшихся животных (прошлым летом от кого-то сбежал страус). Еще больше удивляешься нашим газетчикам, взглянув на первую страницу: «Закрыт китайский ресторан», «В семьдесят три года бабушка окончила среднюю школу», «Муниципалитет утвердил проект торгового центра», «Открылись бассейны».

А на второй странице рассказ о тридцативосьмилетней женщине, которую никто не видел после утренней пробежки в парке. Когда она не появилась на работе, начальник позвонил ей домой. Волновалась и соседка по комнате. Зои Хейс была добросовестной во всем, что касалось дела. Кроме того, у нее был неизменный распорядок дня: бег с 6.30 до 7.40, потом душ и переодевание, а в 8.30 она уже сидела за столом в рентгенологическом отделении местной больницы.

— На нее это не похоже — вот так просто взять и исчезнуть, — сказала соседка журналисту. — Ничего не понимаю.

Была и фотография: темные волосы стянуты сзади в хвост, широко расставленные глаза, тоже темные, небольшой рот открывает ряд ровных, белых зубов. Улыбка казалась натянутой, словно в угоду назойливому фотографу.

На сегодня все.

В.

6 апреля

Зои Хейс переместилась на первую страницу. Заголовок: «Полиция не исключает похищения или убийства». Прилетел из Нью-Мексико отец женщины, отставной военный. Поисковые группы — друзья, соседи, коллеги-врачи, члены спорт-клуба — осматривают все дороги, прочесывают парк, окрестности Медного озера, ноле за аэропортом и дальше, до Кесуэл-фермы. Разбрасывают листовки, рассылают по цепочке электронные письма (я получила сегодня такое и тут же переслала его всем знакомым, живущим в городе). Вечером в парке была общая молитва о Зои Хейс.

Эта незнакомая женщина из головы у меня не идет.

Роджер не идет из головы тоже. Меня просто убивает мысль, что он может выйти сухим из воды после всех своих мерзостей просто потому, что у меня нет свидетелей его связи с Мэри.

На сегодня все.

В.

6 апреля, продолжение

Полезно иногда почувствовать себя ничтожеством, да? Сущей мелочью, на которую даже смотреть не стоит? Вспомни, некоторые буддисты годами упражняются в смирении. Это очень способствует самосовершенствованию. По крайней мере, я старалась внушить себе эту мысль после сегодняшнего происшествия в классе Пита.

Поскольку у Пита день рождения весной, он отмечает его вместе с другими ребятами, родившимися в марте — апреле. Я напекла уйму разных печений и пирожных, намешала розового лимонада, упаковала это все в коробку и пакеты из-под молока и отвезла к нему в класс. Было приятно: наконец-то я сделала что-то как настоящая мать, со знанием дела!

Две мамы других «весенних» ребятишек тоже пришли. Обе принадлежали к шишкам, каждый год перечисляющим деньги Музею искусств — не из любви к искусству, а потому что ежегодная благотворительная кампания привлекала журналистов. Это как членство в местном клубе — хороший предлог купить новое платье.

Я поставила коробку с пирожными на стол и пододвинула к ним.

— Добрый день, — сказала я самым благожелательным тоном, в душе их презирая.

Одна бросила взгляд на коробку, но ничего не сказала. Другая даже не посмотрела в мою сторону и не переставала трещать:

— Ну, я ему и говорю: «Не можешь разложить все по полочкам, забудь об этом».

Я стояла, как идиотка, и размышляла, стоит ли еще раз предложить пирожные или уйти оттуда. Постояла-постояла и пошла.

Полицейская собака нашла грязный белый носок с эмблемой клуба — может быть, он принадлежал Зои Хейс, а может, и нет.

На сегодня все.

В.

7 апреля

Плохие новости: носок принадлежал действительно Зои Хейс.

Ее отец объявил награду в сто тысяч долларов за информацию, влекущую за собой арест и осуждение виновного или виновных в исчезновении его дочери. Местная полиция связалась с ФБР — и хорошо сделала, уж ФБР-то должно разобраться. Утренняя газета сообщает, что этот случай, видимо, имеет отношение к серии убийств в Нью-Йорке. К лонг-айлендскому убийце-клеточнику — этот псих держал женщин в собачьих клетках. Даже думать об этом не хочу.

На сегодня все.

В.

8 апреля

Никаких новых сведений, зато туча слухов. Один из самых тревожных, который я слышала, — Зои Хейс лежит в Дампстерской больнице, подключенная к аппарату искусственной жизнедеятельности. Встречаются просто чудовищные выдумки на эту тему. Я слышала, как Геракл громким шепотом сообщил Питу, что пропавшую тетю врачи оживляют в больнице, но она без головы. У Пита глаза округлились от ужаса. Я твержу ему, что это бред сумасшедших, но у самой до сих пор мороз по коже.

В такие моменты я вспоминаю, как спокойно жила, когда в доме был еще один взрослый. Нет, «спокойно», конечно, не то слово. И «взрослый», может быть, не то слово. Но я не могу сказать, что без Роджера чувствую себя в доме так же надежно и безопасно. Он вскакивал от любого шума по ночам — под кроватью с его стороны лежал лом; чуть что, он хватал его и шел разбираться. Теперь это моя обязанность — и сон перестал быть таким глубоким. Я вообще не уверена, что сплю по ночам, — скорее, блуждаю на границе между сном и явью, где собственные мысли легко принять за сны. Когда звонит будильник, я не чувствую себя отдохнувшей, только опустошенной. Хотела записать эти сны, но вспоминаются только какие-то бессвязные обрывки, детали, которые не удается собрать воедино.

Омару удалось добиться ареста Роджера за двоеженство. Родители тут же внесли залог, и его выпустили. Слушание по этому делу состоится в течение двух недель. Вряд ли он попадет в тюрьму.

Мама хочет, чтобы я рассказала Питу об аресте его отца.

— Просто скажи ему, что его отец плохой человек, который совершил плохой поступок, — сказала она утром по телефону.

Мама считает, что я должна приложить все усилия для разрыва связи между ними и тем самым отсечь Роджера навсегда от нашей жизни как злокачественную опухоль, которой он и был на самом деле. Слова повисли в воздухе.

Сейчас мы стараемся быть осторожными в выражениях, но чем больше мы осторожничаем, тем чаще попадаем в словесные ловушки. Например, на прошлой неделе мама перебирала всех знакомых женщин, которые ищут работу, и я спросила ее, не думает ли она заняться тем же.

— Шутишь, что ли? — рассмеялась она. — Отец тут же умер бы! — И быстро поправилась. — То есть, я хотела сказать, рехнулся бы.

Мама любит говорить, что она не суеверна, но мы обе знаем: это неправда. Стоит ей сказать, что у папы был хороший день, как она тут же ищет деревянную поверхность и стучит по ней, даже если для этого надо перейти в другую комнату. Несколько дней назад она вставила новые батарейки в часы с кукушкой, которые подарили папе на пятидесятилетие. Наверное, она считает: пока часы ходят, папа будет жить.

Я ее понимаю. С тех пор как папе поставили диагноз «рак простаты», я бросаю монетки во все благотворительные кружки — на раковые исследования, на почку ребенку, ждущему трансплантанта, и т. д. Конечно, я знаю, что между папиным здоровьем и этими пожертвованиями нет никакой видимой связи, но ничем больше не могу себе помочь.

На сегодня все.

В.

11 апреля

История Зои Хейс постепенно сходит с газетной шапки. Она все еще остается на первой странице, но размеры статей сжимаются с каждым днем — новостей никаких. Теперь статьи о Зои размещают внизу, фото уже не печатают. Поисковые партии осмотрели местность, следователи ФБР отбыли восвояси.