Кукла в чужих руках - Алексеева Наталия

— Слушай, Сонька, вы со своим дружком трипуете, что ли?

— Иди лесом, Кира! За кого ты меня принимаешь?!

— В тебе я более-менее уверен. А вот в этом придурке нет!

— Не ревнуй, Кир! — Я не могла оторваться от голубцов, аппетит разыгрался зверский. — Не настолько уж он плохой!

— Да ну?

— Да! Он совсем не такой! Не похож на надутых снобов из Машкиной компании!

— Разве?

— Он меня весь вечер слушал и все расспрашивал обо мне… не то что эти индюки — их никто не интересует, только о себе и говорят!

— Сонька, не обольщайся! Он такой же, просто затаился на время.

— Не-не-не, Кир. — Я взбудораженно потрясла у него перед носом ложкой. — Согласна, на первый взгляд так и есть — и шмотки у него брендовые, и квартирка будь здоров…

— Ты что, у него дома была?!

— Ну да… а что такого?

Я почувствовала, как щеки заливает краска, и порадовалась, что на кухне выключен свет. Кирюха повернулся ко мне, и в полутьме, подсвеченной мерцающим экраном, глаза его сделались темными, цвета крепкого кофе.

Как хорошо, что он рядом и можно рассказать ему все… ну, почти все! На меня вдруг накатила нежность. Я отставила кастрюлю в сторону, схватилась за края пледа на Кирюхиных плечах и притянула к себе.

— Кир, — я прижалась к его щеке, — если бы ты только знал, что ты для меня значишь!

— Сонька, — прошептал он, — твои волосы.

— Что с ними?

— Они пахнут морем.

— Ты не был на море, ты не знаешь, как оно пахнет.

Кирюха глубоко вздохнул.

— Не обязательно держать мечту в руках, чтобы знать ее вкус, запах или цвет. Достаточно просто ее знать.

И он отстранился. Наушники на столе свистели предсмертными хрипами зомби, а меня захлестывали братские чувства.

— Кира, Кир!

Тут мне в голову пришла отличная идея, и я снова схватила Кирюху за плечи.

— Да что с тобой сегодня? — возмутился он. Но я продолжала тормошить его.

— Вот смотри, у меня есть ты — мой лучший друг, — тут я задумалась. — Нет, Кир, ты мне брат. Пускай не по крови, но по жизни — точно! Ну согласись!

— Глупая ты, Сонька, — проворчал он, снова заворачиваясь в свой плед и утыкаясь в планшетный экран.

— И Юлька — лучшая моя подруга. Это так здорово, что вы вместе!

— Кто тебе сказал?!

— Я говорю! Не отпирайся, Кир! Она классная!

— Женись на ней.

— Вот ты и женись! — захохотала я.

— Чё за бред? — Кирюха вдруг растерял все свое ехидство. — Сонька, что вы там курили в этом клубе: то женись, то мертвяки?!

— Ой, не напоминай, — помрачнела я. — Брр! Это было ужасно!

Я напоследок поскребла ложкой по стенкам пустой кастрюли и поднялась с дивана.

— Пойду спать. Не скучай тут со своими мертвяками!

— И ты со своими! — парировал Кирюха, и пришлось запустить в него ложкой.

Глава 14. Это любовь

Светлана Алексеевна склонилась над моей работой и привычным жестом убрала за ухо медную прядь волос. Она внимательно рассматривала рисунок и молчала. А я следила за ее реакцией. От того, как она оценит работу, зависело мое участие в международной выставке. Самое желанное для меня событие в этом учебном году.

— Хорошо, Соня. — Она отложила работу и, положив руки на поясницу, выпрямилась.

Хорошо? Мне не подходит «хорошо», мои работы всегда оценивали только на «отлично»! И не меньше! Я едва сдержалась, чтобы не высказать эти соображения вслух. Остановило меня только огромное уважение, которое я испытывала к преподавательнице, и ее положение.

Зеленое длинное платье с узорами-огурцами оттеняло ее буйную шевелюру — мелкие рыжие кудряшки, небрежно рассыпанные по плечам. Имя Светлана очень подходило ей, в ней играли солнечные блики, даже если на улице мела метель и небо затянуто мрачными тучами. Она походила на Николь Кидман прозрачной кожей и лучистым взглядом. Сколько ее помню, она всегда была такой, но сильно заметная беременность придавала ей совершенно неземной свет.

— Хорошо, но ты можешь лучше! — повторила она. — А помимо домашней работы, есть что-нибудь?

Со вздохом я открыла папку. Рисунки, которые у меня получались в последнее время, оказывались настолько личными, что было неловко их показывать.

— Постой-ка. — Светлана отвела мою руку и веером разметала листы по столу. — Вот это!

Она выхватила один, потом другой и подняла к глазам.

— Прекрасно, Соня! Вот в этих работах дышит жизнь. Столько чувства! Я бы сказала — чувственности. Когда ты их написала?

— Недавно.

— Что-то произошло? — она тепло улыбнулась.

Я пожала плечами. Не рассказывать же ей, что все эти рисунки я сделала после знакомства с Мишей и в каждом из них видела его?

— Ты влюбилась, может быть? Не надо смущаться! Это прекрасно. Влюбленный уличный музыкант способен сыграть лучше холодного профессионала из консерватории. Преисполненный чувств чечеточник может вызвать у публики не меньший восторг, чем прима Большого театра. Ну а влюбленный художник оставляет память о себе на века. Вспомни хотя бы Густава Климта. Твои работы хороши, очень хороши! Но надо еще немного постараться, если хочешь пройти отбор!

Окрыленная ее словами, я выпорхнула из аудитории. На подоконнике меня дожидалась Юлька. Она сидела, обхватив колени руками. Я усмехнулась: только дождя за окошком не хватало, чтобы она превратилась в кадр из каждого фильма, где влюбленная героиня сидит на подоконнике и грустит. Но подруга моя действительно выглядела несчастной, несмотря на улыбку, которая появилась на ее губах.

— Приняла Светлана у тебя зачетную? Чего она так долго мурыжила?

— Приняла! — Я обняла Юльку за шею и звонко чмокнула ее в бархатистую щеку.

— Я тебя тоже лю, — отозвалась она и спрыгнула с подоконника. — Идем ко мне?

Мы шли по улицам Петроградской стороны, и чем ближе подходили к ее дому, тем слаще замирало мое сердце. Потому что совсем рядом находился дом парня, о котором я думала постоянно. И надеялась, что и он тоже обо мне думает. Все мои фотографии в ВК, еще после первого поцелуя в прихожей его квартиры, получили сердечки, а у него в статусе я обнаружила запись: «Влюблен».

— Ты чего такая счастливая? — Юлька вдавила кнопку лифта.

— Да так…

— Светлана расхвалила?

— И это тоже! — И мои губы сами собой растянулись в улыбке.

Они теперь постоянно так делали, а в душе щебетали птицы. Кроме тех ночей, когда я просыпалась с чувством неизбежной катастрофы. Такие сны заставляли меня, как в детстве, перебираться к маме и остаток ночи проводить, уткнувшись в ее мягкий сонный бок.

— Ну признавайся! Правда, что ли, влюбилась?

— Вот ты противная, Юляшка, зря я тебе рассказала, о чем мы со Светланой говорили!

— Правда? В кого? — подруга выжидающе уставилась на меня.

— Вон там, видишь? — через стеклянную стену лифта я указала на соседний дом. — Он там живет. В Кирюхином параллельном учится. — Юлька едва заметно вздохнула. — Ты из-за Киры переживаешь? Из-за того, что этот паршивец тебе не звонит?

Лифт мягко затормозил, и двери раскрылись. Сочувствуя, я обняла Юльку и прижала к себе. От ее кожи сладко пахло карамелью.

— А почему он должен мне звонить? — спросила она ровным голосом и достала из сумочки ключи. Но, несмотря на старания сохранять спокойствие, в замочную скважину попала не с первого раза.

— Вообще-то должен, — сказала я, заходя в квартиру.

— Никто никому ничего не должен! — Она резко развернулась, и каштановые пряди разлетелись, мазнув по бархатистой щеке. В темно-карих глазах пряталась обида.

— Юляш! — я обняла ее и положила подбородок ей на плечо. — Ну мне-то ты ведь можешь сказать? Ты настолько сильно запала на него? Да?

— Угу.

— У меня то же самое, — призналась я. — Он самый лучший! Ну после Кирюхи, конечно!

Я рассмеялась, но подруга шутку не оценила и с мрачным видом повесила свое пальто на вешалку.

— О! — Я шлепнула себя по лбу. — А давай мы их поближе познакомим? Двойное свидание!