— Просто зайди.
Гудки. Я нахмурилась. Что за новая тактика? Когда я вошла в кабинет, он просматривал документы, не поднимая глаз.
— Закрой дверь.
Я сжала пальцы, но всё же закрыла.
— Что-то случилось?
Романов спокойно поднял голову, задержав на мне слишком долгий взгляд.
— У меня есть одно предложение.
Я скрестила руки на груди, чувствуя, как раздражение накатывает волной.
— Я слушаю.
Он сложил ладони, опираясь локтями на стол, словно уже знал, что я не обрадуюсь.
— Как ты смотришь на частичный перенос своей работы в мой кабинет?
Я моргнула.
— …Простите?
Он чуть подался вперёд, будто разглядывая мою реакцию.
— Мы работаем над одним проектом. Нам удобнее находиться в одном пространстве, чем обмениваться бесконечными сообщениями.
Я переваривала услышанное.
— Вы хотите, чтобы я… работала здесь?
— В свободное время. Когда потребуется.
Вот оно что. Постоянное соседство с ним? Опасно. Слишком близко. Слишком неопределённо.
— Я не уверена, что это хорошая идея.
Романов наклонил голову, с явным интересом изучая меня.
— Почему?
Я глубоко выдохнула.
— Потому что… я привыкла к команде. К динамике. К тому, что у нас открытый рабочий процесс.
Он сохранил невозмутимость, но что-то в его глазах мелькнуло.
— Это проблема?
— Это… непривычно.
Он чуть приподнял уголок губ.
— Ты боишься работать со мной, Морозова?
Я резко выпрямилась.
— Я не боюсь.
Он улыбнулся шире, будто это его развлекало.
— Тогда в чём дело?
Он давит. Он проверяет реакцию. И, что хуже всего, получает удовольствие от моего замешательства. Я закусила губу и слегка покачала головой.
— Ладно. Посмотрим, как пойдёт.
Романов удовлетворённо кивнул.
— Отлично. Начнём сегодня.
-------------------------------------
Я вошла в кабинет, чувствуя, как воздух там отличается от привычного мне офисного пространства.
Тихо. Слишком тихо. Никакого гула голосов, никакого шума клавиатур, никакого раздражённого бормотания Глеба, когда у него что-то не открывается. Я осторожно заняла место за небольшим столом у окна и поставила перед собой ноутбук.
Романов был на своём обычном месте — за массивным столом, просматривая бумаги, но от его взгляда меня не покидало ощущение наблюдения. Я открыла ноутбук, начала загружать нужные документы.
Но в этой тишине даже звук нажатий клавиш казался громким.
— Если тебе неудобно, можешь включить музыку.
Я вскинула голову.
— Что?
Он не поднял глаз от бумаг.
— Ты слишком напряжена.
Я закатила глаза, не выдержав.
— Я не напряжена.
Романов едва заметно усмехнулся, легко и почти незаметно.
— Конечно.
Господи. Я сделала глубокий вдох, пытаясь сконцентрироваться на работе. Но тело чувствовало напряжение. Его присутствие ощущалось слишком отчётливо.
То, как он двигался, проверяя документы, как наклонялся к столу, как пристально вчитывался в отчёты. И этот запах. Лёгкий, но чёткий. Кожа. Дерево. Нечто свежее, дорогое.
Я скользнула взглядом в его сторону. Он, конечно, выглядел безупречно, как всегда. Рубашка идеально сидела, рукава закатаны до локтей, открывая сильные предплечья.
Почему я вообще это замечаю?! Я щёлкнула по клавиатуре, пытаясь не концентрироваться на нём. Но тишина давила.
Оказаться в одном рабочем пространстве с Романовым оказалось намного сложнее, чем я думала. Сначала я пыталась игнорировать его присутствие. Не обращать внимания, как он ходит по кабинету, как поправляет рукава рубашки, как молча смотрит в документы, постукивая пальцами по столу. Но это оказалось невозможным. Я машинально убрала прядь волос за ухо и сосредоточилась на экране ноутбука.
— Ты слишком долго смотришь в экран.
Я вздрогнула и посмотрела на него.
— Простите?
Романов, не отрываясь от бумаг, спокойно произнёс:
— Уже десять минут ты не печатаешь.
Я моргнула.
— Вы что, следите за мной?
Он медленно поднял взгляд.
— Я просто наблюдателен.
Я не нашлась, что ответить.
Работа в его пространстве оказалась не просто сменой обстановки, а новым уровнем самоконтроля. Я привыкла работать среди людей, среди движения, среди шума. А здесь было слишком тихо. Тишина подчёркивала всё: как он вздыхает, перечитывая документы, как поправляет запонки на манжетах, как задерживает на мне взгляд, когда я что-то объясняю.
Я ловила себя на том, что слишком часто украдкой смотрю на него. И каждый раз ловила его взгляд. Романов ничего не говорил, но в уголках его губ скользила едва уловимая улыбка. В середине дня я, наконец, полностью погрузилась в работу.
— Нам нужно уточнить информацию по стратегии контента, — пробормотала я, прокручивая в ноутбуке графики.
— Уточни.
— Сейчас?
Он кивнул.
Я задержалась на нём взглядом.
— Хорошо… — пробормотала я, пододвигаясь ближе с ноутбуком.
И в этот момент произошло то, чего я не ожидала. Он тоже наклонился вперёд, и между нами осталось всего несколько сантиметров. Я застыла.
Слишком близко. Я отчётливо чувствовала его тепло. Романов заметил, что я замерла. Но не отстранился.
Наоборот. Он спокойно сказал:
— Объясни, что тебя смущает.
Ты. Ты меня смущаешь!
Я заставила себя сосредоточиться.
— В этом пункте у нас не закрыты некоторые вопросы. Мы не получили финальный ответ от клиента.
Он медленно кивнул, но всё ещё не отодвинулся. Я не могла дышать. Сердце билось слишком быстро. Но я не хотела отступать. Поэтому я посмотрела прямо на него и сказала:
— Нам нужно будет уточнить этот момент сегодня.
Романов удовлетворённо улыбнулся.
— Хорошо.
И только тогда он медленно отодвинулся. Я резко выдохнула.
Слишком долго наедине
Рабочий день закончился. По крайней мере, для всех остальных. Я мельком взглянула на часы. 20:47. В офисе давно никого не было — пустые рабочие места, выключенные мониторы, лёгкое жужжание техники, оставшейся в спящем режиме. Единственный источник света — лампы в кабинете Романова.
Я потянулась, разминая плечи, и выдохнула.
— Это было официально слишком много работы для одного дня.
Романов, который сидел напротив, не отвёл взгляда от экрана ноутбука.
— Никто не держит тебя здесь насильно, Морозова.
Я прищурилась.
— Нет, конечно. Просто мне нравится идея бросить проект на полпути, оставить вас одного и позволить всему пойти к чертям.
Он едва заметно усмехнулся.
— Похвальная преданность делу.
— Скорее, страх видеть, как вы потом ходите по офису и устраиваете массовую истерику.
Романов поднял глаза, явно обдумывая мой ответ, и вдруг спокойно сказал:
— Я не устраиваю истерик.
Я фыркнула.
— Угу. Просто люди начинают работать в полную силу после ваших совещаний, потому что внезапно вспоминают, насколько вы терпеливы и добры.
Он откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.
— Ты говоришь так, будто тебе известно что-то, чего не знаю я.
Я пожала плечами.
— Я работаю в коллективе. Я слышу, как люди о вас говорят.
— И что же они говорят?
Я посмотрела на него, пытаясь понять, действительно ли его это интересует или он просто изучает мою реакцию.
— Что вы требовательный. Что вас сложно вывести из себя. И что если всё-таки вывести — лучше сразу писать заявление по собственному.
Романов ухмыльнулся.
— Разумные выводы.
Я покачала головой.
— Неужели вам не интересно, как вас воспринимают?
— Если бы я пытался соответствовать чьим-то ожиданиям, я бы не занимал этот пост, Морозова.
Я собиралась что-то ответить, но он вдруг поднялся, прошёл к кофемашине в углу и, не спрашивая, приготовил два кофе. Я удивлённо посмотрела, когда он поставил чашку передо мной.
— Вы… сделали мне кофе?
Романов сел обратно, не выражая никаких эмоций.
