Так. Стоп. Стоп! Что я делаю?! Вместо того, что раствориться и поплыть, сижу и анализирую свои ощущения, высчитываю какие-то баллы…
Капец.
В общем, все понятно. Плыть я не собираюсь, течь тоже. Даже если и есть где-то мужик, от которого я готова потерять голову, то это точно не Василевский.
А жаль…
Это бы сильно упростило задачу.
Поцелуй завершился. У мужчины, сидящего рядом со мной, кажется, сбилось дыхание, а я…
Я смущенно потерла кончик носа, кашлянула и со словами:
— Мне пора. Всего хорошего, — свалила.
Уже в подъезде, пока ждала лифт, ползущий с самого верха, зарылась пальцами в волосы и закрыла глаза.
Настроение – ни к черту. На губах привкус другого мужчины, не отталкивающий, но настоятельно намекающий, что надо бы умыться. Надо вообще залезть в душ и смыть с себя этот день.
Металлический голос объявил, что лифт приехал на первый этаж, и я уже сделала шаг навстречу, но, когда двери распахнулись, чуть не налетела на Прохорова.
На очень злого Прохорова.
— Я все видел! — в его голосе раскаты грома.
В другой ситуации я бы смутилась, заюлила, попыталась бы оправдаться, а сейчас только пожала плечами:
— Поздравлю с хорошим зрением, Глеб.
Я протиснулась мимо него в лифт и молча нажала кнопку. Глеб едва успел отпрянуть, чтобы не быть прижатым дверцами.
— Таня!
Его негодование было осязаемым. Муж буквально кипел от праведного гнева, а я внезапно ощутила лютое опустошение.
— Не здесь.
— Не хочешь объяснить, что это было?
— Прохоров, я же сказала. Не здесь, — процедила сквозь зубы.
Мне не было стыдно, я не испытывала ни малейшей потребности оправдываться, но и устраивать склоку в общественном месте не собиралась.
Его распирало, но он смолчал. Продержался до того момента, как вошли в квартиру и закрыли за собой дверь. Тут уж его прорвало:
— Таня! — схватил меня за локоть и рывком развернул к себе, не позволив уйти.
— Я тебя внимательно слушаю, дорогой мой, самый верный муж на свете.
Его перекосило.
— Если ты это делаешь, чтобы мне отомстить, то это… это… глупо! А ты всегда была умной женщиной.
— Хорошая попытка, Глеб. Но нет. Дешевые манипуляции оставь для Ольги и ей подобных, — я аккуратно сняла с себя его руку. — И поменьше льсти себе. Не все мои действия крутятся вокруг тебя.
— Тогда что это, по-твоему, было, если не месть?
— Ммм… дай подумать… Может, попытка сделать себе приятное? Желание попробовать что-то новое, неизведанное. Я же все с тобой, да с тобой, а вокруг, оказывается, полно других мужчин. Возможно, я что-то упускаю, концентрируясь только на твоей персоне и твоем члене.
— Не смей, — прохрипел он.
— Что-что? Прости, я не расслышала, — приложив ладонь к уху, подалась вперед, — повтори пожалуйста. А то мне вдруг показалось, что человек, заделавший ребенка на стороне, пытается мне что-то запретить.
Прохоров достаточно прожил со мной, чтобы знать, когда я шучу, а когда предельно серьезна. И сейчас он прекрасно понимал, что шуток нет, что если я и правда решу это сделать – то сделаю, и никакие его слова, никакие моральные заморочки, традиции и обязательства меня не остановят.
— У тебя трое детей!
— Пффф, и что? Ты, когда на Ольгу полез, у тебя тоже трое детей было. Разве тебя это остановило?
— Это другое. Ты женщина. Ты должна…
— Не смей мне говорить, что должна женщина! — прошипела я, ткнув пальцем ему в грудь. — Просто не смей, и все. Я разведусь с тобой в тот же миг, как только ты заикнешься о том, что я должна терпеть, прощать, понимать и тянуть эту лямку дальше, только потому что я женщина. А ты мужик, поэтому тебе можно и нужно.
— Я никогда такого не говорил! — он дышал так, будто пробежал не один километр. В глазах сверкали молнии, в голосе неприкрытое рычание. Я чувствовала, как его потряхивает от бьющих через край эмоций.
— За это тебе огромный плюс, Прохоров. Просто огромнейший! Все, давай завязывать с этим разговором.
Ага, размечталась. Он снова схватил меня за руку и дернул к себе:
— Ты целовалась с другим.
— Да. И не жалею об этом. И извиняться не буду. Что-то не устраивает? Ты знаешь, где выход.
Последнюю мою фразу он будто не услышал:
— Ты же беременная!
— Ну… это же не навсегда? Тем более, как там любят говорить? Беременность не болезнь? Так что, почему бы не позволить себе маленькое приятное приключение? Женщине ведь очень нужны в это время приятные ощущения и эмоции. Раз муж этого дать не может, то почему бы не восполнить дефицит на стороне?
— Я не позволю! Слышишь? Не позволю тебе! Не смей!
Надо же, как у мужика подгорало! Прямо куда деваться, инстинкт собственника во всей красе.
Ну, так я тоже собственница! Причем еще какая! И о моих инстинктах Глеб не думал в ту зловонючую ночь, когда решил покувыркаться с Ольгой. Забил он и на мои инстинкты, и на меня саму!
Так что у меня тоже вскипело. Я видела его отчаяние, видела страх, и продолжала наотмашь лупить словами, выплескивая то, что кипело в душе:
— Насчет Василевского не переживай. Он мне не понравился… на вкус. Так что буду искать кого-то другого. И, кстати, поскольку матка уже занята, я могу гарантировать тебе, что никаких нагулянных на стороне детей у меня не будет. Только твои. Здорово, да?
В какой-то момент его глаза почернели настолько, что мне показалось, что он меня ударит. Даже зажмурилась в ожидании пощечины.
Однако вместо этого Глеб сделал совсем другое. То, чего я от него никак не ожидала.
Он просто взял и плюхнулся передо мной на колени. Обхватил меня за бедра и, прижавшись лбом к животу, надрывно зашептал:
— Тань, пожалуйста. Прости. Ты же знаешь, я люблю тебя. Всегда только тебя. Всегда. Я на что угодно готов, только скажи. Пожалуйста…Тань…
И в тот же миг на меня напала дикая слабость. Рана в груди пульсировала и сочилась кровью в такт каждому его слову. Меня трясло.
— Что ты наделал, Глеб? — горько спросила я, с трудом проглатывая тугой ком, вставший поперек горла. — Как ты мог столкнуть нас во все это?
— Прости… Прости… Прости… — повторял муж, как заведенный, — Прости. Ольга больше не сунется к тебе. Я обещаю. Ее нет. Она никто. Таня! Танечка… Я знаю, что все испохабил, изуродовал. Знаю. Но пожалуйста… дай шанс. Один шанс. Я все исправлю. Все сделаю! Мне только ты нужна. Всегда только ты… Семья наша. Дом. Дети. Наши дети! Я люблю тебя.
Слезы все-таки не удалось сдержать. Обжигающе горячим ручьем они покатились по щекам.
— Глеб, прекрати, — всхлипнула я и, с трудом освободившись из его рук, отступила, — не надо!
Зажав себе рот рукой, я убежала в комнату, а муж так и остался на коленях в прихожей.
Глава 13
— Ты где? — снова звонок от Глеба.
Кажется, у моего мужа появилась фобия. Он всерьез считал, что как только я выхожу за порог, со всех сторон, словно пчелы на мед, слетаются женихи всех мастей и пород. И я их рассматриваю, перебираю как фантики, пытаясь найти ему замену.
Что ж, по крайней мере, у Прохорова, в отличие от многих других мужиков, не было убежденности в том, что он еще ого-го-го, а вот старая жена, да еще и с детьми, никому не нужна. Он искренне опасался, что меня могут увести.
Это льстило. Не настолько, чтобы растаять или пасть к его ногам перезрелой сливой, но все-таки немного поднимало самооценку.
— У родителей, — ответила я, неспешно пережёвывая кусок потрясающего вишневого пирога, который мама испекла специально к моему приходу.
— Привет передавай.
— Угу.
Перебьется без приветов.
— Домой когда?
— Как только, так сразу.
— Тебя забрать?
— Не надо. Я сама.
— Мне не сложно, давай заберу.
— Не надо, — повторила я, — все пока.
И, скинув звонок, отложила телефон в сторону. Пирог уже не казался таким вкусным.
Ну что за человек такой? Вечно своими звонками весь аппетит испортит!
