Развод. Она не твоя (СИ) - Дюжева Маргарита

Увы, она снова меня не узнала.

Все то время, что я просидел рядом с ей она наглаживала клубок махровых ниток и повторяла:

— Барсик молодец. Барсик покушал.

Барсика уже давно не было в живых, но ее больной мозг не помнил об этом и генерировал картинки, что черный кот с белым носом и такими же белыми усами, сидел у нее на руках и блаженно мурлыкал.

— Мам… — позвал я, но она меня не услышала. Продолжала наглаживать несчастный клубок и повторяла:

— Кис-кис-кис, Барсик. Кис-кис-кис.

И каждый этот «кис» впивался в меня ржавым крючком, лишний раз подтверждая, что уже ничего не вернуть, не исправить, не вылечить. Что все мои деньги бесполезны, и единственное, что в моих силах – это обеспечить ей достойные условия и уход.

Выходил от нее, как всегда, в самом говенном настроении. Гадко, муторно и тошнит от собственного бессилия.

Не отдавайте меня им…

Черт.

Эта «буйная» никак не шла из головы. Глаза ее так и стояли перед мысленным взором, мешая сосредоточиться на чем-то другом.

Вот, казалось бы, не насрать ли… Ну бежала мимо полоумная, ну несла какую-то чушь. Ну подумаешь, утащили ее. Не в тюрьму ведь, а в палату, для оказания медицинской помощи…

Меня подставили!

Не отдавайте меня им.

Я тряхнул головой, силясь отогнать неприятные видения, но не помогло.

Не отдавайте меня им!

Разве можно отдать то, что тебе не принадлежит?

По пути к выходу я снова оказался в том коридоре, где встретил перепуганную незнакомку с измученными глазами.

Теперь здесь было тихо и пустынно и ничего не напоминало о том, как она хваталась за меня бледными пальцами и умоляла не оставлять ее.

А что, если и ей и правда нужна была помощь?

Я не альтруист, и не имею потребности спасать всех котиков и бомжей, попавшихся мне на пути. Скорее наоборот – у меня плохо с сочувствием, но почему-то именно сегодня мое равнодушие дало сбой. Вместо того, чтобы просто уйти, я направился в кабинет главврачу, намереваясь задать несколько вопросов относительно странной пациентки.

К сожалению, у него было занято. Прямо передо мной, опередив буквально на десяток шагов туда зашел какой-то мужик в сером.

Скрипнув зубами, я опустился на качающуюся лавку, оббитую коричневым дерматином.

На фиг мне все это нужно? Надо уходить, заниматься своими делами…

Из-за неплотно прикрытой двери доносились голоса:

— Сегодня ваша жена пришла в себя. И попыталась сбежать…

Я напрягся и невольно прислушался к чужому разговору:

— Надеюсь с ней все в порядке? — обеспокоенно спросил тот, который «муж».

— Она убежала из палаты, приставала к посторонним людям. К счастью, нам удалось ее поймать. Мы вернули Марию в палату, ввели препараты, чтобы купировать всплеск. Сейчас она спит.

Мария значит…

— Бедная моя, — столько горечи в голосе, столько отчаяния, — за что ей такие испытания?

— Мозг – штука сложная. Иногда вот так живешь, живешь, ни о чем не думаешь, а потом раз и случается что-то, что напрочь ломает привычную работу. И приходится все силы прилагать на то, чтобы что-то исправить.

— Можете на меня полностью и во всем рассчитывать. Если вдруг Марии потребуются какие-то дорогостоящие лекарства, или специальные процедуры – вы только дайте знать. Цена значения не имеет.

— Я вас понял, Семен Андреевич, сделаем все, что в наших силах.

Я поднялся и пошел прочь от кабинета.

Какое мне дело до чужой женщины?

Правильно, никакого.

Это теперь крест ее мужа, вот пусть сам его и несет. Меня это не касается.

Днем позвонила Карина:

— Саш, ты не забыл, у нас сегодня выход в театр?

Я не забыл.

Я никогда ничего не забываю.

Театр меня волновал мало. Как и Карина. Она была старательной любовницей. Удобной, не задающей вопросов и не требующей к себе особенного отношения. Она с самого начала знала свое место и не претендовала на что-то большее. Ей было достаточно тех денег, которые я давал, чтобы держать язык за зубами и не выносить мне мозг.

С ней было не стыдно выйти в Свет или взять с собой на деловую встречу в качестве красивого сопровождения. А еще можно было использовать в качестве прикрытия.

Например, в ситуации, когда тебе вообще нет дела до искусства, но ты точно знаешь, что там будет человек, который тебе крайне интересен.

Мы приехали за полчаса до начала. Моя спутница, облаченная в красное вечернее платье, сверкала бриллиантами, которые я ей подарил, и всем своим видом транслировала предвкушение и восторг.

Я же стоял рядом, держал ладонь на ее пояснице, а сам смотрел по сторонам, ища взглядом того человека, ради которого сюда пришел.

Я хотел посмотреть на него. Запомнить одутловатое лицо, впитать каждую деталь, чтобы навсегда запечатлеть в памяти образ того, кого я уничтожу.

Он нашелся.

Спиридонов Петр Васильевич.

Тот, кто разрушил мою семью, мою жизнь и все, что мне было дорого.

Он пришел позже нас под руку со своей внебрачной дочерью, которую он всем представлял, как свою племянницу.

Я наблюдал за ними, до боли стиснув кулаки, балансируя на грани.

Хотелось подойти и самолично свернуть шею этой мрази.

Но это было бы слишком просто.

Поэтому просто смотрел, до краев наполняясь кипящей тьмой.

А потом появился новый персонаж… Тот самый мужик из клиники, который сегодня днем сокрушался о том, что его любимую жену подкосила страшная болезнь.

Сейчас он выглядел совершенно довольным. Сиял, как начищенный пятак, смеялся над шутками Спиридонова и галантно обхаживал Анну. И выглядел, не как муж, у которого тяжело больна жена, а как совершенно довольный жизнью мужик, у которого все отлично.

Именно это и сподвигло меня написать Артёму.

Пробей кто это. Интересует все, включая лишнюю жизнь.

И следом отправил фотографию «несчастного» мужа, который прямо в этот момент якобы случайно, опустил руку на задницу спиридоновской дочери.

Им места были на другой стороне зала, в вип-ложе, как раз напротив нас, поэтому на протяжении всего спектакля я мог наблюдать за ними.

Спиридонов, как будто бы был сам по себе. Смотрел в основном на актеров, всем своим видом демонстрируя крайнее степень увлеченности.

Его спутникам наоборот было глубоко фиолетово на происходящее на сцене.

Они были больше увлечены своими разговорами, склонялись друг к другу, что-то нашептывая на ухо, и выглядели так, словно готовы прямо здесь и сейчас придаться порочному разврату.

Уверен, все это время ее рука была на его паху, а он залил слюнями ее откровенное декольте.

Меня передернуло от омерзения.

Я не ханжа и не имею ничего против качественного секса со статной красоткой, и на чужие измены мне плевать, но когда днем ты заботливый муж, который готов сделать все, чтобы облегчить страдания жены, а вечером превращаешься вот в такое, да еще и на публике – это херня редкостная.

Не отдавайте меня им…

Снова вернулся голос незнакомки. Полный паники и первобытного ужаса. Снова вспомнились ее глаза.

Это были глаза человека, которого предали. Человека, который внезапно оказался один на один перед чем-то ужасным.

— Саш… Саша, — Карина потянула меня за рукав.

Я скрипнул зубами и отвлекся от созерцания Спиридонова и его приближенных. Жаль взглядом нельзя убивать – все уже было бы кончено.

— Что? — посмотрел на девушку рядом с собой и в очередной раз поймал себя на мысли, что рядом с ней не чувствую ровным счетом ничего. Ни азарта, ни интереса, ни ревности, ни перманентного возбуждения, присущего даже мимолетной влюбленности.

Ничего.

Просто временная спутница, для физиологических нужд и красивого фасада.

Да, я сволочь. Равнодушная, циничная. Да и похрен.

— Хотя бы сделай вид, что тебе интересно, — прошептала она с легким укором.

— Мне неинтересно.

Я удовлетворил свою потребность посмотреть на врага, на этом все. Больше мне тут делать нечего.