Охота на Трясогузку (СИ) - Перова Алиса

— На самом деле, Занзибар — это вовсе н-не остров, а архипелаг, состоящий из множества островов. А мы сейчас нах-ходимся на самом большом из них — Унгуджа, вот его в народе и п-прозвали Занзибаром. Местное население в основном г-говорит на суахили, но и английский здесь тоже в х-ходу. Так что мы с вами не п-пропадём.

— Да моя ж ты умничка! — умиляется мама и тут же выразительно зыркает на меня и цокает языком, мол, смотри, Шурка, какая у меня умная доча. — Степаш, а мы будем какие-нибудь города проезжать?

— Обязательно будем, мамуль, только здесь, на острове, всего один г-город, и он же столица Занзибара. А остальные п-поселения — это небольшие деревеньки.

— Серьёзно? — расстроенно удивляется мама и тычет пальцем в окно. — А я надеюсь, это ещё не город?

— Если я не ошибаюсь, это уже п-пригород.

— Африканская экзотика во всей красе! — оптимистично выдаёт Геныч. — А что, мне нравится!

Неужто нашему мальчику до такой степени опостылела Европа? Я молча усмехаюсь и терпеливо жду смены пейзажа, потому что то, что я наблюдаю за окном, нравиться никак не может. Вдоль всей дороги тянутся тесно прижавшиеся друг к другу неказистые унылые строения, а местами и совершенно убогие полуразрушенные сараюшки, как будто сляпанные наспех. И повсюду хаотично снуют люди, машины, животные… собаки вон, козы, куры…

— Ой, смотрите, коровы! — с сомнительной радостью восклицает мама.

Ну да — и коровы здесь. А дети так и вовсе носятся, как бесхозные. Но прикольные такие, улыбаются, выкрикивают что-то, ручонками машут. Все женщины на улице в длинных одеждах и хиджабах, а мужчины… вообще, это странно, но ни одного мало-мальски ухоженного мужика я не обнаружила.

Я настороженно кошусь на Инессу, боясь увидеть разочарование или того хуже — шок в её глазах, но Германовна выглядит совершенно безмятежной и с блуждающей улыбкой наблюдает за бытом местных жителей. Жоржик тоже кажется вполне довольным, а Стешка с Генычем — и вовсе счастливыми. И я с облегчением выдыхаю. Собственный комфорт сейчас беспокоит меня куда меньше, чем настроение моих попутчиков, всё же это я втянула их в такое необычное путешествие. Только мама немного растеряна, но её впечатления меня волнуют в последнюю очередь.

— А тачки у них ничего, да? — басит Геныч.

Вообще-то, машины самые разные — и убитые, и нормальные, и мелькают даже очень приличные авто. Хотя скутеров и велосипедов всё же больше, чем машин. Но фишка в том, что любая техника здесь выглядит чужеродной, словно из будущего, я бы даже сказала, что она портит местный колорит. И в подтверждение моим мыслям — ни одного светофора или пешеходной дорожки в поле зрения так и не попалось. Восхитительная утопия! Всё же хорошо, что с прокатом автомобиля я решила не спешить — было бы страшновато водить в таком хаосе, да и к левостороннему движению ещё надо привыкнуть.

Вскоре зелёные джунгли за окном сменились каменными. Замелькали современные строения, кое-где на дорогах обозначилась разметка, и Стефания торжественно объявила:

— А вот и столица Занзибара — Стоун Таун, п-переводится как каменный город. Он небольшой и достопримечательностей здесь немного, но позднее мы сможем вместе п-приехать сюда на денёк и всё посмотреть… да?

— Да! — непонятно чему обрадовался Жоржик.

— Да хоть завтра! — тут же поддержал Геныч, а мама заметно сникла, она явно не рвалась на экскурсию по столице, больше похожей на неряшливый курортный городишко.

— Завтра у нас подготовка к Новому году, — напомнила я, тоже не испытывая большого желания сюда возвращаться. — Стеш, а может, ты нам сразу расскажешь, чем так славен этот дивный город, а?

— Между п-прочим, именно Стоун Таун когда-то был центром работорговли, а ещё здесь п-прошла самая короткая война в мире — всего за тридцать восемь минут британцы разгромили войско местного султана, — объявила сестрёнка и ненадолго задумалась. — Ну что ещё… а, в этом г-городе родился и провёл первые семь лет своей жизни легендарный Фредди Меркьюри. П-правда, мне это не слишком интересно… но я очень х-хочу увидеть и сфотографировать древний амфитеатр, где п-продавали рабов.

А вот мне совсем неинтересен шопинг рабовладельцев, я на пляж хочу. Какие же мы всё-таки разные…

Город быстро закончился, и мы снова окунулись в дремучие джунгли. Время перевалило за шесть часов вечера, и вокруг нас быстро сгустились сумерки.

— А почему так темно? — встрепенулась мама. — Рано же ещё…

— Потому что мы, считай, на экваторе, — пояснила я, — и после семи здесь будет, как у негра в жопе.

— Саш, — прошипела Стешка и кивнула в сторону водителя, а я зажала себе рот ладонью. Вот я дура!

— Какая прелесть! — воскликнула Инесса, когда мы обогнали аналог местной маршрутки — этакий чудо-пепелац со скамеечками под тряпочным навесом и битком забитый черноликими уставшими людьми.

— Надо обязательно на таком прокатиться, — довольно прогрохотал Геныч, а Стешка тут же бегом фотографировать.

А между тем утопающие в густой зелени постройки стали ещё беднее и страшнее. Мне бы и в голову не пришло, что в подобных лачугах можно жить (там ведь даже окон нет!), если бы я не увидела, как женщина рядом с таким первобытным шалашом снимает бельё с верёвки.

Как жаль, что в Воронцовске мне было совершенно не до Занзибара, а теперь я понимаю, что перед поездкой мне всё же стоило лучше изучить остров и местный быт, чтобы сейчас не лупить ошалевшие глаза и не прикусывать язык от едва сдерживаемых матюков.

— Пиздец! — озвучила мои мысли Инесса. — Из чего они лепят свои халупы?

— Из чего п-придётся, — Стешка печально вздохнула. — Из палок, грязи… из коровьих лепёшек.

— Так не бывает, — прогундела мама, зачем-то зажав себе пальцами нос.

— Из… чего-о⁈ — Геныч аж закашлялся. — Вот она — первобытная экзотика в чистом виде! Дома из дерьма! Кстати, очень показательный пример для тех, кто чувствует себя несчастным и думает, что он в полной жопе. Клянусь, здесь гораздо круче, чем в Париже!

— Твоя правда, мой мальчик, — поддержала его Инесса. — Такая экскурсия здорово отрезвляет, и заставляет задуматься о жизненных ценностях.

— Да! — весомо припечатал Жоржик, а Стешка рванула на защиту угнетённых:

— Зато люди з-здесь, несмотря на нищету и разруху, добрые, мирные и дружелюбные, и с ними очень легко найти общий язык. А чтобы их п-порадовать, достаточно освоить всего несколько слов на суахили.

— Джамбо, Гена! Хабари? — неожиданно для всех выдал Жоржик, сразив нас внезапным словоизвержением.

(От автора: Джамбо — привет, хабари — как дела)

— Акуна матата, Жора! — громогласно отозвался Геныч.

— Да ты у меня полиглот, любимый! — Инесса ласково погладила Жоржика по щеке.

— Да!

Темнота упала внезапно. Вот только что, несколько секунд назад, я могла различить очертания пальмы, и вдруг раз — и не видно ни хрена. Как будто свет погасили. Благо у нашей машины есть фары.

— А я смотрю, про уличные фонари тут тоже не слышали, — заметила я, и Стешка тут же отреагировала:

— Саш, да какие фонари, если здесь даже не во всех домах есть электричество?

— Вот-вот, а дети по дороге носятся, — горестно запричитал Геныч. — А как можно разглядеть чёрного ребёнка в чёрной темноте? — и скомандовал нашему водителю: — Эй, командир, ты это… давай-ка потише двигай. А хотя нет — тормозни-ка лучше. Слышь, стоп, стоп, говорю!

Машина затормозила, и я, мечтающая как можно скорее добраться до нашего отеля, конечно, возмутилась:

— Что ты ещё придумал⁈

— Что надо! — многозначительно ответил Геныч и выпрыгнул из салона.

— Джамбо! Джамбо! — детвора мгновенно его окружила, а наш Санта-Клаус, чтоб его, подсвечивая себе телефоном, извлёк из кармана внушительный пресс банкнот и начал раздавать мелким писюнам.

— Он что, идиот⁈ — взревела мама, едва не пробив лбом стекло. — Степашка, затащи его обратно, иначе этот дурак нас по миру пустит.

Инесса захихикала, Жоржик, шаря по карманам, сорвался вслед за Генычем, а Стешка как рявкнет: