Тень моей любви - Смит Дебора

– Вызовите полицию, – услышала я интеллигентный голос бабушки Элизабет. Сама я стояла с закрытыми глазами, прижавшись к Рони, и где-то у меня под ухом билось его сердце. – Посмотрим еще, кого здесь следует арестовать. Я все выскажу, – многозначительно пообещала она.

– Я тоже, – громко заявила прабабушка. – Пусть закон разберется. Я видела, как взрослый человек ударил ребенка так, что он отлетел на два метра. Вполне возможно, есть увечья.

– Я с тобой совершенно согласна, – сказала бабушка Элизабет.

“Боже, – подумала я. – Мир перевернулся!”

Надо сказать, мужчина тут же перестал вопить, что Рони нужно арестовать. Когда спросили продавца, тот охотно подтвердил, что все так и было. Охранники нерешительно переминались с ноги на ногу, желая лишь одного – чтобы все мы поскорее отсюда убрались.

В конце концов нас отпустили. Вряд ли мы были похожи на победителей – я прилипла к Рони, двигавшемуся как во сне, бабушка Дотти подталкивала нас вперед, старые бабушки с покупками еле-еле тащились за нами.

Я не могла изменить будущее маленького светловолосого мальчика и его матери-коровы. И прошлое Рони я тоже не могла изменить. Мне пришлось довольствоваться тем, что его рука обнимала мои плечи, в беде мы были вместе, и нас поддерживали две очень старые бабушки и одна молодая.

Бабушка и прабабушка с удовольствием обсуждали случившееся по дороге домой. Я теперь могла не сидеть между ними. Они не ссорились впервые на моей памяти.

Я сидела впереди рядом с Рони и шепотом выясняла некоторые интересующие меня детали.

– Если бы кто-то, ну, бандит какой-нибудь попытался меня… ну ты знаешь… обидеть. Что бы ты сделал?

Он не колебался ни секунды и ответил не моргнув глазом:

– Убил бы.

Я взяла его за руку – потную и холодную. Тогда я не поняла этого, но он был до смерти напуган, что вел себя как Большой Роан, а значит, его выгонят из дома за то, что он сделал.

Этого, конечно, не случилось. Папа прочел лекцию, к каким последствиям может привести выяснение отношений с помощью кулаков, но все было умеренно – мои братья слушали подобные наставления без конца. Мама усадила Рони за кухонный стол, приложив к распухшим костяшкам пальцев полотенце со льдом.

Хоп, Эван и дедушка Мэлони жаждали подробностей. Рони по-прежнему выглядел так, как будто его ждал электрический стул. Мы все посматривали на него заговорщически. Прабабушка добродушно кивала ему, бабушка Элизабет застенчиво улыбалась, прикрываясь тонкой рукой с просвечивающими голубыми жилками.

– Ты герой! – выпалила я. – А герои должны сидеть за столом и слушать всеобщие восторги. Он усмехнулся:

– Но ведь я ничего не сумел изменить.

– Зато ты пытался, – твердо сказала бабушка Дотти. – Большинство людей не может этим похвастать. Я приношу тебе наши извинения за то, что мы не нашлись быстрее. Извинения принимаются?

– Рони, ешь, – сказала мама. – Обед стынет.

Прабабушка и бабушка Элизабет были любезны с ним до приторности и без конца обсуждали его героический поступок. Я обещала ему, что когда мы в следующий раз поедем в “Рич”, то он получит-таки коробку эклеров.

– Да, – сказала прабабушка. – Мне придется поехать туда на следующей неделе еще раз. Я кое-что не успела купить.

– Я тоже, – сказала бабушка Элизабет.

– Разумеется, ты поедешь в другой день.

– Поеду, когда захочу, Алиса.

Рони терпеливо слушал. Мы все тоже. Я ему подмигнула.

Мир соединяют воедино маленькие мостики между людьми, и он преодолел еще один.

Глава 10

День благодарения. Я всегда любила этот праздник, ну не так, конечно, как Пасху и Рождество – подарков-то на него не полагалось. Но все равно это был праздник. Он сулил игры в футбол и кегли, индюшку, возможность нарядиться и кучу гостей-родственников.

– Индюшачью ножку? – спросила я Рони. Он с Генералом Паттоном сидел на чердаке амбара. Я вытащила индюшачью ногу из коробки, куда собрала разную еду, и сунула ему под нос.

Мы смотрели друг на друга, как старые супруги, которым врозь скучно, а вместе тесно.

– Почему ты всегда следишь за мной во время семейных сборищ? – спросил он. – Я больше не буду в них участвовать. Ладно?

– Я просто решила поесть здесь. Пришла, а ты тут сидишь. Господи, заткнись наконец и ешь.

Мы так и сделали. Роман – это просто; если его не обсуждать.

На чердаке мы сидели, как в первом ряду амфитеатра на проводимых ежегодно в День благодарения футбольных семейных состязаниях – “Мэлони против Делани”.

Мы с разных сторон прислонились к косяку двери, вытянув на сене ноги в голубых джинсах. Воздух был прохладным, небо синим, горы на горизонте переливались всеми красками радуги.

– Действительно, славный праздник, – сказала я Рони.

– Да, – спокойно согласился он. – Я его таким и представлял.

Внизу под нами, на лугу, окрашенном осенью в коричневые тона, стояли шезлонги и пестрели квадраты одеял. Там собралась вся семья. Суета, смех, подначки – все это было так интересно наблюдать.

Самым старшим игроком был мамин дядя Уинстон – седоволосый, пузатенький, похожий на моржа. Младшими – Хоп и Эван, к старости они станут такими же, только рыжими.

Из колледжа приехали Джош и Брэди и, конечно, тоже были на лугу. Мамин кузен Стюарт Кихо, мэр и его жена Нуна, окружной налоговый инспектор и масса других родственников, которых Рони уже видел.

Я решила рассказать ему о некоторых из вновь прибывших – тех, которые жили не в нашем городе. Не обошлось и без тайной цели. Тут были все возможности показать могущество семьи Мэлони, вкупе с Делани.

– Это Ник Делани, – ткнула я пальцем в названную персону, – сенатор от нашего штата. Если нам что-нибудь нужно, мы звоним Нику. Он большой друг губернатора Картера.

– Он знает самого губернатора? – недоверчиво спросил Рони.

– Конечно. Это, – снова показала я, – брат дедушки Мэк. Он живет в штате Теннесси. Профессиональный гитарист. Его сопровождение можно услышать на старых пластинках Элвиса.

– Он знает самого Элвиса Пресли? – изумлению Рони не было предела.

– Знает, знает. Во всяком случае, знал раньше, до того как Элвис уехал в Лас-Вегас. Вон там дядя Ральф Мэлони. Адвокат в Атланте. Если ты хочешь знать, как, убить кого-то и остаться после этого на свободе, надо спросить дядю Ральфа. Так говорит дедушка. А вон – сидит на покрывале – сестра дедушки, тетя Сью Мэлони. Она работала добровольцем в Корпусе мира, жила два года в Африке и встречалась с президентом Кеннеди. Ну, не в Африке, конечно, а когда вернулась.

– Я буду главнее их всех, – неожиданно сказал Рони.

– Что?

– Что слышала.

– Мало ли что слышала, ты объясни.

– Люди будут смотреть на меня снизу вверх и делать, что я прикажу. Вот увидишь.

Я пришла в восторг, но одновременно и в некоторое недоумение. Моя семья управляла и владела чуть ли не всем, что находилось в нашем округе, или, во всяком случае, оказывала на все влияние. За этим процветанием стояли вещи суровые. Нас никто не мог тронуть, тем более сбить с ног. Даже сделать что-то серьезное без нашего разрешения было невозможно. Может; это было главной причиной того, что таким как Рони, трудно было начинать.

Но ведь теперь Рони был частью нас. Он принадлежал нам. И в первую очередь – мне. Он не должен принижать нас.

Я делала вид, что наблюдаю за футбольной игрой, но время от времени бросала на его суровый профиль взгляды, полные непонимания. Он намного старше меня, вдруг осознала я с грустью. И иногда бывает так далек, что мне не по силам возвращать его обратно.

Мы были на блошином рынке недалеко от мельницы мистера Мёрфи. Один из его огромных складов был перестроен в торговые ряды, и по воскресеньям сюда съезжались люди со всей округи. Здесь продавали все – от последнего хлама до… хлама вполне приличного. Мама выискивала здесь керамику и книги.

Мы с Рони уже были у входа когда рядом с нами остановился старый седан. Краска на нем облупилась, окна были заляпаны грязью. Машина Макклендонов.