от вчерашнего общения с Гошей.
Неужели и правда Гоша что-то разболтал?!
Егор Константинович открыл перед ней дверь «Лендкрузера»:
— А теперь поедем в кондитерскую! Марго дала адрес одного заведения, будем кормить тебя профитролями.
***
После кондитерской, где они действительно наелись профитролей со взбитыми сливками и выпили чайник зелёного чая, Егор Константинович отвёз её на работу. Сам зашёл на минутку, чтобы забрать документы, которые она подготовила по его просьбе ещё накануне, — список поставщиков, привозивших материал на склад за последние три месяца. Серов забрал папочку, сказал, что поработает в гостинице, и уехал.
Пока все смотрели на неё такими взглядами, словно пытались угадать, какие отношения связывали владельца бизнеса с кассиршей, Андрюшенька прибежал со склада и властно уволок Юлю в коридор. Отвёл в тёмный уголок и, чуть не плача, сказал:
— Я так виноват перед тобой! И перед Егором тоже! Ты должна меня выслушать и простить!
42. Две вины Андрюши
— А что с Егором? — насторожилась Юля.
В чём состояла вина Андрюши перед ней, она знала — на шашлыках у директора он вёл себя отвратительно: скакал в леопардовых плавках, строил глазки Егору Константиновичу и грозился за ним приударить. Испортил ей настроение во время обеда, несправедливо обозвал гомофобкой. Но когда он успел провиниться перед Егором Константиновичем? Они ведь даже не встречались после шашлыков. Или встречались?
— Во-первых, я хочу попросить прощения за то, что вздумал перейти тебе дорогу. Поверь, я тебя обожаю, ты мой единственный друг — с первого класса и до последней капли крови! Но вчера у меня случилось помутнение! Знаешь, как пел Фредди: «У меня была голубая мечта»? — Андрюша театрально раскинул руки и пропел первую строчку из «Барселоны». Юля кивнула, она сто раз слышала эту песню. — Егор, он... Короче, не буду повторяться, я и так вчера наговорил лишнего. Егор классный. И он натурал. Прости меня, пожалуйста!
— Да ладно, — ответила Юля, — с кем не бывает? Он и правда классный, так что я тебя понимаю. А перед ним ты в чём виноват? Разве вы общались?
Андрюша так тяжело вздохнул, что Юля испугалась по-настоящему. В последний раз такие душераздирающие вздохи предшествовали рассказу о том, что это он подложил в соседский сарай грабли, которые треснули Гошу по лицу. Андрюша прекрасно знал, что Гоша прячет в сарае бутылку вина и бегает туда каждые пятнадцать минут, чтобы сделать глоток. Вот и подложил у входа грабли. А сам спрятался за забором и смеялся, когда Гоша заверещал и выскочил из сарая с шишкой на лбу. Юле тогда влетело: отчим решил, что это её проделка.
Судя по всему, в этот раз Андрюша тоже здорово накосячил.
— Ты с ним общался, — догадалась Юля. — Когда? Вчера вечером? После того, как он вернулся от цыган?
— Нет, сегодня утром. Я вышел из дома, хотел зайти за тобой, да вспомнил, что мы поссорились. Пошёл на работу один. Вижу — стоит его машина.
— И ты полез к нему в машину?! Как ты мог?! Какая возмутительная наглость!
Её затопила жгучая неприязнь к дерзкому, пронырливому и эгоистичному Андрюше.
— Никуда я не лез, он сам позвал! И как-то так вышло, что я признался ему в чувствах, а он признался, что ему нравятся девушки. Потом мы поговорили о моём будущем парне...
— Чего?!
— Ну, Егор посчитал, что по статистике в Невиннопыске живёт пятьдесят геев, но по закону подлости мне подходит только один. Неважно. Главное, у меня есть шанс! Понимаешь? Если я буду более открыт и дружелюбен в общении с местными парнями, то смогу найти того единственного, который предназначен мне судьбой. Не зря же мы оба родились в этих гребенях? Я должен его найти!
— Ты и так слишком открыт, — засомневалась Юля. — Сколько раз тебя унижали и били за твоё дружелюбие?
— Много, — согласился Андрюша. — Но если я буду сидеть за печкой, как пугливый таракан, то этот мальчик, этот застенчивый робкий юноша.
Глаза Андрюши подёрнулись туманом предстоящего блаженства.
— Ты что, влюбился в парня, которого ещё не встретил?
— Да!
— С ума сошёл!
— Наоборот! Я поумнел. Я думал, что я весь такой уникальный, упивался собственной нестандартностью, а Егор быстро вправил мне мозги. Он за три минуты объяснил, что смотреть нужно не на себя, а на других людей. Только так можно встретить свою судьбу! Не замыкаться в себе, не прятаться, не трусить! Помнишь, как пел Фредди: «Вчера моя жизнь была в руинах, а сегодня я знаю, что делать»? Теперь я тоже знаю, что мне делать, и за это я должен благодарить Егора! Всё-таки москвичи умные. По крайней мере некоторые.
Юлю тронула эта пламенная речь. Ей бы тоже хотелось стать открытой и смелой, чтобы встретить свою судьбу, а не прятаться за печкой в пыльном углу, но разве для неё это возможно? Она боялась даже лёгких мужских прикосновений. К тому же ей нужно было беречь девственность.
— Я рада, что вы нашли общий язык, — сказала она. — Может, он тебе зарплату повысит? А почему ты думаешь, что виноват перед ним?
— А, да, — Андрюша опять поблек и скукожился. — Пока я его не знал, мне не было стыдно, а после этого разговора... После того, как я узнал, какая добрая душа у нашего московского директора. Я больше не могу его обманывать. Я должен признаться, что.
Он замолчал, нервно сжимая и разжимая пальцы.
— Что? Не тяни!
— Вор, которого он ищет, — это я!
43. Дружеский сговор
Юля прислонилась к стене спиной и ощутила, что сползает вниз. Усилием воли заставила себя стоять ровно.
— Ты — вор? — она едва могла шевелить губами от потрясения. — Но как? Как, Андрюшенька?
— Как-как, — отмахнулся он. — Тебе лучше не знать, не хочу тебя втягивать в это дело.
— Но почему?
— Потому что мне нужны были деньги! Я посчитал свои сбережения и понял, что такими темпами накоплю на музыкальное училище только к тридцати годам. А кому я буду нужен в тридцать лет? Сама подумай! Дряхлый, ворчливый, разочаровавшийся в жизни. Сейчас, в девятнадцать, у меня есть шансы чего-то добиться, но с каждым годом они тают, как снеговик на сковородке. Вот я и скурвился! Подумал, не обеднеет владелец «Норда», если, сам того не зная, поможет карьере молодого талантливого певца.
— Но так же нельзя.
— Да знаю я! Но ноготок застрял — и птичка пропала, — он прислонился к стене рядом с Юлей. — Я поклялся, что больше ни копейки не украду у Егора, но что-то меня грызёт и грызёт. Я чувствую себя как яблоко, внутри которого завёлся злой зубастый червяк. Я устал, мне больно.
— Это совесть тебя грызёт.
— Наверное, — согласился он. — Я решил, что должен не просто прекратить махинации, а признаться Егору. Повиниться перед ним и принять наказание, которое он мне назначит.
— Это правильное решение.
— Да, но мне так страшно. Что он со мной сделает?
— Уволит? — предположила Юля.
По статье? Ох. А в полицию он меня не сдаст?
— Не знаю... — Юля понятия не имела, как отреагирует Егор Константинович на признание своего кладовщика. — Если ты вернёшь ему деньги, то, может, быть, он согласится не заявлять на тебя в полицию. Не рушить тебе жизнь.
— А вдруг он посадит меня в тюрьму? А там бандиты и всякие рецидивисты, они меня.
— его голос задрожал: — отпетушат. Знаешь, что это такое? Пустят по кругу, выбьют мне зубы.
Юля в порыве сочувствия обняла Андрюшу, и он прильнул к ней, содрогаясь от страха:
— Я не хочу в тюрьму, — проклацал он пока ещё целыми зубами, — я хочу в Москву, песни петь, стать звездой эстрады.
Юля с ужасом подумала, что за подобное преступление Андрюшу и правда могут посадить. Это ведь не шутки — полтора миллиона рублей! Это настоящее, спланированное, серьёзное преступление, за которое положено строгое наказание согласно УК. Но Андрюша не выдержит заключения. Нельзя допустить, чтобы его посадили!
