В его голосе прозвучала горькая нотка, и это напомнило мне слова Отэм о том, что их дядя заставлял Киллиана прыгать через обруч.
— Твой дядя немного суров, да?
На секунду в глазах О'Ди вспыхнуло удивление, но тут же сменилось пониманием.
— Отэм.
— Она рассказала мне о вашем дяде. Что он глава лейбла.
— Да.
— И что он суров с тобой.
Лицо О'Ди напряглось при упоминании его дяди.
— Он ждет только самого лучшего, вот и все. И я тоже. Давай приступим к работе.
Окей. Я поняла. Тема закрыта.
— Я возьму свой блокнот.
Когда я вернулась, он протянул мне руку.
— Ты шутишь, да?
— Ну, я полагаю, ты написала там ноты?
— Так и есть. А также я написала там действительно личное дерьмо. Ясно?
— Он мне понадобится. — О'Ди пристально посмотрел на меня. — Я буду играть, потому что ты не можешь.
Я пролистала блокнот, пока не нашла ноты к одной из моих незаконченных песен. Вырвала листок и протянула ему.
— Я работала над этим.
Он кивнул, но вид у него был не очень довольный. Я села с раскрытым блокнотом, готовая писать.
— Ты когда-нибудь будешь мне доверять?
— Делать это, — я указала между нами, — уже доверие.
О'Ди не ответил, но я догадалась, что он был удовлетворен, потому что взглянул на листок, положил его и начал настраивать гитару, что-то бренча на ней. Я проследила за тем, как его длинные мужские пальцы перебирали струны, и почувствовала легкое трепетание внизу живота.
Это было чувство, которого я не испытывала долгое время.
Покраснев, я отвела взгляд.
Мне всегда нравились мужские руки, особенно когда я смотрела за игрой на гитаре. Когда Мики узнал об этом, он дразнил меня.
— …Тебе от этого становится жарко? — Мики ухмыльнулся, перебрав струны гитары. — Тебе это нравится?
— Пнув тебя по яйцам, я почувствую себя лучше. — Я рассмеялась, швырнув в него блокнот. — Я больше никогда тебе ничего не скажу.
— А как насчет этого? — Мики встал, делая сложный рифф, и подошел ко мне. В его зеленых глазах плясали веселье и тоска. Он опустился передо мной на колени и заставил смеяться еще громче, играя испанскую серенаду. — Серенада для моей сеньориты, — выдавил он.
«Боже, я люблю тебя», — подумала я, импульсивно наклоняясь, чтобы поцеловать его в губы.
Когда я отстранилась, Мики выглядел ошеломленным. А потом усмехнулся.
— Это действительно заводит тебя?..
— Скайлар? Скайлар?
Я моргнула, возвращаясь в квартиру к Киллиану.
— Да, что?
Его брови сошлись на переносице.
— Куда ты пропала?
— В то место, которого больше нет.
После недолгого изучения моего лица он ухмыльнулся.
— Ты писатель.
— Тогда давай писать.
Не глядя на листок, который я ему дала, О'Ди заиграл мою наполовину написанную мелодию. Я была так впечатлена, что чуть не пропустила реплику.
Эй, детка, иди домой,
Хватит меня держать.
Потому что всю жизнь
Ты будешь меня удерживать.
Ядовитая твоя любовь
Просочилась в мою кровь.
Извращенный поцелуй
В своей грязи меня утопит.
Но сегодня мне нужно дышать свободно.
Ты же знаешь, это правда,
Я тебя любила.
Ты же знаешь, это правда,
В тебе нуждалась я.
И что хуже, тебе позволяла любить, любить, любить.
Пока ты не смог
Всю любовь из меня выебать.
О'Ди перестал играть и пристально посмотрел на меня. Я поерзала, чувствуя себя неловко от этого взгляда, который, казалось, видел слишком много.
— Пока это все, что у меня есть. Что думаешь?
— Это сработает. Мне нравится, что большинство твоих текстов немного мрачноваты в сочетании с оптимистичными мелодиями.
— Знаешь, я подумала, что в этой песне может быть что-то вроде электро-попа, синти-попа. Как у Sia, Halsey. Что-то похожее.
— Так вот как ты представляешь себе альбом?
— О'Ди, давай говорить серьезно. Я не знаю, как представить себе альбом, который мне не нужен. Однако я могу представить себе песни. Вот как я представляю себе эту песню.
Его губы сжались от напоминания, что я делаю то, чего делать не хочу. И, как обычно, он оставил это без внимания. О'Ди уселся за гитару.
— Снова. На этот раз убери первое «меня» из предпоследней строчки припева. Оно не подходит.
Мы сделали это снова. И этот ублюдок был прав.
— Это работает, — согласилась я. Неохотно.
— Это о Мики Мерфи? Песня?
У меня перехватило дыхание, хотя на самом деле не было ничего удивительного в том, что он угадал.
— Это будет частью процесса? Ты хочешь узнать, что стоит за текстами?
— Ты можешь рассказать мне все, что захочешь. Но если хочешь, чтобы я играл роль посредника между тобой и твоей группой, когда будет объявлено о твоем возвращении, возможно, мне следует точно знать, что меня ждет.
— Насколько мне известно, ничего.
— А что касается его самого?
— Я больше ничего не знаю.
— Но что-то же было? Таблоиды были правы?
— Мы не подходили друг другу, — сказала я. — Мы пробудили друг в друге самое худшее. Я позволила ему… Я слишком долго позволяла ему манипулировать собой. И я слишком много мстила. — Я вздрогнула, потрясенная тем, что сказала все это вслух. Именно О'Ди из всех людей.
— Писательство помогает. — О'Ди потряс меня еще больше своим ответом. — Я знаю, ты думаешь, что убегаешь от того, что случилось. Я знаю, что ты не пойдешь на терапию. Но, может быть, это и есть твоя терапия. — Он кивнул на блокнот в моей руке. — Ты делаешь это, даже сама того не понимая.
Я не знала, что ответить. Это было почти по-доброму. Нет. Это было очень любезно с его стороны убедить меня, что я не такой уж трус, каким начинаю себя чувствовать в последнее время.
— И это создает прекрасную музыку.
И вот он здесь!
Я скорчила О'Ди рожу, и, к счастью, это нарушило напряженность между нами.
— Следующий куплет. — Я постучала ручкой по блокноту.
Эй, детка, я ухожу,
Я пытаюсь исправить все наши ошибки.
Так что не ищи меня сегодня вечером.
Я пропела эти слова прямо в глаза О'Ди и когда закончила, не могла не почувствовать любопытства от интенсивности его взгляда.
Что за чертовщина творится у него в голове?
Это было загадкой. Наконец, он сказал:
— Ручка.
После того, как я бросила ручку ему, он нацарапал на листе бумаги, что я дала ему, заполняя ноты для нового куплета.
Твои злые игры вне моей головы,
Я раскрыла всю ложь, которую ты говорил,
И теперь я свободна на всю жизнь.
О'Ди поднял бровь.
— Ты пишешь быстро.
— Иногда. Иногда оно само приходит. Ты точно знаешь, что хочешь сказать. Когда я начала писать эту песню, я только уехала в Европу. Я не знала, что хотела сказать. Теперь знаю.
О'Ди бросил ручку обратно мне.
— Лучше запиши это.
Пока я записывала слова, он спросил:
— И это то, что ты действительно чувствуешь? Или то, что ты хотела бы чувствовать?
