Лишь одна песня (ЛП) - Линн Стэйси

Я все еще ошеломлена, когда несколько минут спустя присоединяюсь к ним за столом с нашими тарелками, держа их как в былые время, пока работала официанткой в баре «У Джека».

Я сижу и слушаю, пока они обсуждают сегодняшний концерт и стадион в Филладельфии. Это один из самых больших объектов, на который были проданы все билеты. Я слушаю вполуха, но мысли возвращаются к тому, что сказал мне во сне Марк. Чувство настолько реальное.

— Ты в порядке? — Зак нежно сжимает мое бедро, возвращая к разговору. Я смотрю на него, а потом на Джейка, который настороженно наблюдает.

— Да, порядок.

Звучу неубедительно даже для себя самой. Слегка вздыхаю и перевожу взгляд с Джейка на Зака. А затем на Чейза, который присоединился к нам за столом.

Не уверена, что хочу говорить с ними обо всем, но чувствую себя спокойно с этими двумя, и возможно теперь время подходящее. По крайней мере, для некоторых вещей.

— Очередной, нежелающий отпускать меня, сон о Марке.

Я хмурюсь, когда замечаю его беспокойство. Интересно, о чем он думает, сожалеет ли о том, что я заговорила о Марке.

— Прости.

Я вновь принимаюсь за завтрак, который уже остыл, но Зак обхватывает мой подбородок и притягивает к себе.

— Не надо, — тихо говорит он. Я смутно понимаю, что рядом с нами сидят Чейз и Джейк, но не обращаю на их внимание. Я полностью растворяюсь в глазах Зака, сосредоточенных на мне. — Не извиняйся передо мной за то, что скучаешь по ним, Никки.

Я киваю, откусив небольшой кусочек, не уверенная, что сказать или как ответить.

— Кто такой Марк? — осторожно спрашивает Джейк.

Чейз смотрит на свою еду, и подозреваю, что ему что-то известно, либо от Миа, либо от Зака, но я не расстроена и не удивлена. Знаю, что они с Миа иногда общаются, и не обижусь, если она рассказала ему некоторые подробности.

— Марк — мой покойный муж, а Эндрю — сын.

Глаза Джейка расширяются от потрясения. Чейз замер лишь на секунду, но затем продолжает есть, не глядя на меня, отвечая на мой вопрос. Он что-то знает, если не все.

Зак нежно обнимает меня за плечи и притягивает к себе.

— Хочешь рассказать мне об этом? — спрашивает он.

Мне требуется секунда, чтобы понять, что я могу ему рассказать, и еще одна, чтобы осознать, что хочу этого. Хочу, чтобы он узнал все обо мне и о том, как я жила до нашей встречи. Бросаю кроткий взгляд на Чейза и Джейка, которые с интересом наблюдают за мной.

— Мы были в парке рядом с нашим старым домом, и я наблюдала за тем, как Марк с Эндрю играют в бейсбол, — я закусываю губу, чтобы сдержать слезы, а затем делаю глоток кофе. — Все казалось таким реальным, словно мы на самом деле были там. Это не походило на сон. И Марк сказал, что… — я прерываю свою речь и смотрю на Зака.

Он терпеливо ждет, когда я продолжу, давая мне время и пространство, чтобы принять решение о том, скольким поделиться, как он всегда поступает.

— Марк сказал мне, что знал о том, что не всегда может быть рядом, а мне надо двигаться дальше, — я делаю глубокий вдох и продолжаю. — Хоть и будет сложно, но нужно быть счастливой.

— Похоже, он был отличным парнем, Николь.

Я киваю в ответ. Хочу расспросить его, о чем он думает, когда я заговариваю о Марке или Эндрю, но Зак выглядит спокойным. Словно знает, что они навсегда останутся частью моей жизни в моих воспоминаниях, и не хочет ничего менять. Из-за этого я сильнее проникаюсь к нему, поскольку он так легко принимает меня со всеми проблемами. Отворачиваюсь от Зака прежде, чем он смог заметить тоску, наполнившую мои глаза, поскольку в этот раз она вызвана не мыслями о Марке и Эндрю, а скорым расставанием, из-за которого хочется заплакать.

— Таким он и был.

— Каким был Эндрю?

Я улыбаюсь, глядя на Джейка. Это одна из причин, по которой я обожаю этого парня. Неважно, что он слышит. Каждый кусочек информации пролетает мимо, словно у него нет никаких проблем в мире. Он знает, какой вопрос заставит меня улыбнуться.

Верно. Великое дело. Я никогда не знала, как описать Эндрю другим людям.

— Он был абсолютно идеальным ребенком.

В этот раз я улыбаюсь без капли тоски, полностью успокоившись. Не уверена, чем это вызвано. Возможно, чем больше я делюсь, тем легче мне становится двигаться дальше. Интересно, если вместо того, чтобы хранить воспоминания внутри себя, поделиться ими с другими, то они станут жить вечно.

Джейк в изумлении закатил глаза.

— Эту чушь говорят все мамы. Скажи мне что-то настоящее.

Прежде чем успеваю осознать это, я проживаю заново все воспоминания, связанные с Эндрю. Чейз и Джейк смеются вместе со мной. Замечаю, когда Гарретт присоединяется к разговору, но я не замолкаю. Он стал мне как брат, и я полностью довольна тем, что он слушает. Смотрю, как Джейк наклоняется и шепчет что-то ему на ухо.

Несколько раз я смахиваю слезы, которые выступают на глазах, от счастья и тоски. Понятия не имею, как долго говорю, но все время Зак сидит рядом, обнимая меня за плечо, а другой рукой держит мою руку на своем колене.

Чувствую, как с каждой минутой его привязанность ко мне растет, а я набираюсь сил от одного его прикосновения.

— Был февраль. Эндрю было около трех. На улице было холодно. Около десяти градусов или ниже, а улицу покрывало снежное полотно в два фута высотой.

Немного помолчав, продолжаю:

— Я готовила обед на кухне, а он играл в комнате наверху в «лего». Когда посмотрела в окно кухни, заметила огромную кучу одежды и игрушек на снегу. Я взбежала по лестнице наверх и обнаружила, что окно широко распахнуто, а стекло разбито. Я так разозлилась, полностью растерялась, — я смахнула слезы смеха от воспоминаний. — И превратилась в чокнутую мамашку, о котором даже не подозревала. Кричала, а он плакал, испугавшись моего безумия, но я так разозлилась из-за того, что он разбил окно. Заставила его одеться потеплее, выйти и все собрать. Когда он, наконец, вернулся, мусорное ведро, которое я выставила на веранду, было переполнено. Одежда насквозь промокла, а игрушки были ледяными. Наконец я извинилась и дала ему какао, чтобы он согрелся. — Я покачала головой. — Спустя два года, когда продавала дом, все еще находила во дворе «лего».

Не знаю, как долго говорю, но рассказано много историй, и мне становится намного легче, чувствую себя свободнее, чем прежде, когда потеряла их. В конце концов, ребята находят предлог и покидают стол, сославшись на репетицию. Мне становится тепло от сестринских чувств, когда они подходят и обнимают меня, благодаря за то, что поделилась воспоминаниями. Я счастлива, что познакомилась с ними.

Когда мы остаемся одни, Зак наклоняется и целует меня в висок. Это успокаивает. Вовсе не соблазнительно, но я покраснела, когда не смогла удержать свое тело от ответа на его невинное прикосновение.

Зак замечает мой румянец и с озорством смотрит на меня.

— Что произошло?

На самом деле хочется сказать ему, что я хочу его. Не знаю, почему не делаю этого. Идеальный тихий момент, никого нет рядом, но странное чувство признания после всего, чем я поделилась. Вместо этого рассказываю еще один из своих секретов.

— Прежде я играла в группе, — смотрю на Зака, на лице которого потрясение сменяется недоверием, изумлением и… непониманием, возможно? Это заставляет меня улыбнуться.

— Типа марширующего оркестра?

— Ха. Нет. В старшей школе мы с Миа организовали группу «Розовые пальчики».

— «Розовые пальчики»?

Я сделала глоток воды, ожидая, когда он перестанет смеяться.

— Ну да. Мы же девчонки, постоянно красили ногти в розовый цвет. Не смейся. Нам было по пятнадцать, но Миа превосходно играла на гитаре, словно вечность этим занималась. Нам никак не удавалось найти девушку-барабанщицу, так что через месяц мы распались. А репетиции проходили у меня дома.

— На чем ты играешь?

— На клавишных.

— Серьезно? Насколько хорошо? — он радостно выгнул бровь.

— Я неподражаема.

Самое дерзкое заявление, но я забываю, что рядом с ним стòит вести себя скромнее. Пожимаю плечами, словно это не так уж важно.