Похоже, это охрана очень вовремя притащилась, перехватила дурака.
А мы с Радужкой опять в коконе, в безвоздушном пространстве. Я вижу, что она не дышит, смотрит на меня, смотрит… Губки размыкает, и я не могу терпеть, тянусь к ней. Прямо под прицелами камер, на глазах ее придурка-брата…
И вижу, что она тянется ко мне. Это совсем маленькое движение, но оно есть, оно для меня — карт бланш.
Я не успеваю поцеловать ее.
Охрана решает, наконец, что пора уже выполнять свои обязанности, и нас с длинным уводят на разборки.
Но перед тем, как подчиниться, я говорю Радужке громко, чтоб все слышали:
— Я тебя домой отвезу сегодня.
— Да с хера ли? — тут же начинает пузыриться длинный, но я его не слышу. Я смотрю только на нее, жду только от нее ответа.
Радужка сужает глаза и резко отворачивается, не говоря ни “да”, ни “нет”.
Но мне этого достаточно.
“Нет” не сказала. А это значит, “да”.
Да.
Ебать…
Я — самый счастливый на свете мудак!
— Даже не думай, сучара, — рычит мне длинный, когда нас в сопровождении охраны ведут к ректору, но я настолько счастлив, что даже не реагирую на него.
Похер, вот честно.
На все похер, на грядущие разборки с ректором (подумаешь, не впервой), на очень даже вероятное продолжение махалова с длинным (плавали, знаем… Длинная штанга, хорошо упал, и еще будет падать).
Губы, чуть треснувшие от удара, непроизвольно растягиваются в довольной улыбке.
Она не сказала “нет”….
Ради одного этого стоило все сегодняшнее затевать…
Глава 26
— О, бля! И где ты был? — наезжает на Немого Лексус.
Тот молчит, что вообще нихера не удивляет, закуривает, смотрит в сторону. Рожа, ксати, странно расслабленная, словно только что узнал что-то хорошее. Ну, или удачно засадил кому-нибудь. И у меня даже есть догадки, кому именно.
Сторона наветренная, и до меня чуть-чуть долетает через табачный дым знакомый аромат парфюма одной охерительной красотки. Немой, похоже, нехило так о нее потерся, душевно…
Учитывая, что чуть раньше Лекс пытался засунуть этой же красотке язык в ухо, то ситуация назревает интересная.
И в другой раз я бы даже поржал с удовольствием над этим всем, но вот сейчас мне глубоко по барабану будущая разборка.
Просто потому, что сегодня сам планирую кое о кого потереться… И от этого на лице неконтролируемо расплывается широчайшая улыбка, настолько радостная, что парни даже косятся, правда, без особого удивления, считая, наверно, что это я такой счастливый из-за победы над длинным.
— Не видел, как Сомяра этого длинного раскатал! — тут же подтверждает мои догадки Лексус, все же немного сбавив тон. Слишком морда у Немого сложная сейчас. Непривычно…
Немой, естественно, молчит, продолжает курить и щуриться вдаль…
И меня прямо дергает за язык в этот момент:
— А че у тебя с Алькой? Все уже ровно? — спрашиваю у Лексуса.
— Да, — самодовольно пыхтит тот, — заеду сегодня за ней… Минет она, конечно, делает херово, но с другой стороны…
И вот тут ему прилетает. С вполне ожидаемой стороны.
Я смотрю, как Лекс с матерным воплем летит по ступеням вниз, как Немой, проследив его полет, философски сплевывает вслед, почесывает кулак и разворачивается к стоящим неподалеку охранникам, пропасающим нас с момента душевного разговора с ректором, и только усмехаюсь.
Лекс заслужил, однозначно…
И мне его не жаль. Ну, а Немой… Сам разберется, я думаю.
Зато народ рассосется, и я спокойно встречу свою малышку.
И, может, чуть-чуть о нее потрусь…
Полиция, судя по всему, дислоцирующаяся рядышком с универом, потому что приехала через минуту ровно, забирает спокойно наблюдающего за мучениями Лекса Немого, следом скорая увозит и самого страдальца, а я высматриваю в толпе радужную копну.
И уже через пять минут лечу на этот маяк, словно сбившийся с курса в тумане корабль.
Радужка стоит чуть сбоку, с недоумением разглядывает броуновское движение на крыльце и выглядит невероятно беззащитной, нежной такой…
У меня губы пересыхают от волнения и предвкушения.
Хочу ее поймать сходу, утащить куда-нибудь в уголок…
И напарываюсь опять на длинного! Не дойдя пару метров до нее! Да что за блядь?
Игореха толкает меня в грудь, загораживая сестру:
— Пошел нахуй!
— Сам пошел! — рычу я в ответ и тоже толкаю его. Надо же, сучара, ну никакой жизни не дает!
Нет больше терпения у меня, все!
В этот момент мне глубоко насрать на последнее китайское от ректора, на угрозу отчисления и прочее.
Мне хочется его уебать, просто в землю вбить за то, что никак не позволяет приблизиться к Радужке!
— Да вы оба меня достали! — неожиданно вклинивается между нами Радужка, смотрит то на него, то на меня злющими глазами, толкает по очереди нас в грудь, силясь увеличить расстояние между нами, — оба! Вы мне жить не даете! Два дурака! Да пошли вы нахер!
Толкнув нас в последний раз, очень, кстати, сильно, она слетает по ступенькам, набирая по пути кому-то.
— А ну стоять, засранка! — рычит длинный, рвется за ней, я тащу его назад за ворот, отшвыриваю и сбегаю первым с крыльца.
И тут же торможу, с удивлением наблюдая, как Радужка, умудрившаяся за пару секунд свалить аж к другому краю крыльца, прыгает на заднее сиденье… ровера Вилка!
Увиденно меня до такой степени поражает, что даже не сразу реагирую, открыв рот и пялясь, как ровер, чуть юзанув, выкатывается за ворота.
Получаю ощутимый толчок в спину, по инерции пропахиваю пару метров, разворачиваюсь очень вовремя, чтоб блокировать и уйти от удара.
— Тормози, бля! — рычу на раздухарившегося длинного, похоже, решившего поменять итоговый расклад в нашем противостоянии. Ну, или хоть очки отвоевать. — Стой! Мелкая свалила с Вилком!
Длинный тут же со всего размаха тормозит, чуть ли не на четвереньки от инерции удара падая, ошалело смотрит за массивную жопу уматывающего вдаль ровера.
— Нахера? — задает он тупейший вопрос, на который я, естественно, не отвечаю, потому что рву к своей тачке.
Ровер, конечно, хорош, хоть и старперская херня, но я его на субарике сделаю. Главное, чтоб куда-нибудь не занырнул…
Когда на пассажирское падает длинный, у меня даже нет времени, чтоб его выпнуть. Только скалюсь возбужденно, давя на газ.
Вылетаем за ворота и… И понимаем, что лажанули.
Ровера нет. Вообще нет.
Как он мог так быстро скрыться с глаз, хер его знает. Проблема еще в том, что универ стоит на перекрестке, и, по идее, свалить оттуда можно в любую сторону!
— Куда он мог ее повезти? — орет длинный, и я только молча сжимаю зубы.
Вилок у нас — лошадь темная, а в последнее время дохуя загадочная. Может в какую угодно сторону пиздануть… С моей девочкой… Сука, в землю зарою!
Из горла рвется дикий рык, осматриваюсь, решая, куда в первую очередь рулить, длинный в этот момент сосредоточенно что-то ищет в телефоне. Потом показывает мне точку на экране:
— Вот она.
— Геолокацию ей сунул? — понимающе киваю я, выруливая в нужном направлении.
— Да, — коротко говорит длинный, — заебали всякие уроды.
Не комментирую, хотя есть, чего сказать. И про урода, и про “заебали”, и про нехер лезть не в свое дело… Но потом, все потом. А то опять драться начнем, а за рулем оно как-то не очень правильно.
Нам везет, как утопленникам, потому что через минуту влипаем в охеренную пробку, из которой невозможно вырваться.
Бесимся вдвоем, синхронно, наблюдая, как желтая точка на экране неумолимо двигается на выезд из города… И шустро так!
Куда он везет мою Радужку, сука?
И, главное, нахера?
Глава 27
— Кирилл… Я правда не понимаю… Я что-то тебе сделала? Обидела тебя?
Голос не Радужки, но знакомый, чуть нервный, приглушенный, словно через шарф или маску доносится.
