Двенадцатый рыцарь (ЛП) - Фоллмут Алексен Фарол

И все же, поверить не могу, что на самом деле сказала Джеку Орсино, что я — Баш. В меня что, демон вселился? Обычно я не настолько глупа, но, справедливости ради, лучшего ответа и быть не могло. Во-первых, я никогда не собиралась раскрывать свою личность. Я бы никогда не сказала никому в игре, что я девушка. Это ведь единственное место, где куча чуваков не пытаются «на самом деле» объяснить мне что-то по десять раз на дню. Мой персонаж в игре известен и уважаем. И я не хочу рисковать этим, поддавшись случайному приступу безумия.

Кроме того, я просто запаниковала, ладно? Он прав: он мог бы легко найти любое имя, которое я бы ему назвала, в списках студенческого совета (и это было бы в первый раз, когда он вообще посмотрел бы в эти списки, как вам такая ирония?). Так что придумать фальшивое имя тоже не сработало бы. Плюс, не похоже, что Баш и Джек собираются когда-либо пересекаться в реальной жизни. Я точно знаю, что у них нет совместных занятий, и, насколько я знаю, Джек Орсино не питает никаких надежд по поводу участия в весеннем мюзикле. А также он не хочет, чтобы кто-то знал, что он тайком играет в фэнтезийные ролевые игры, верно? Уверена, что даже если обо всем этом ему рассказал Ник Валентайн, такие вещи все равно строго запрещены Кодексом качков об угнетающей маскулинности и организованном спорте.

Ну и ладно. Все в порядке. Я просто… не буду заходить в игру несколько дней. Ничего страшного.

Все нормально.

Я отодвигаю стул, и меня охватывает странная смесь эмоций — та, что приходит только, когда засиделся допоздна и весь мир начинает казаться нереальным, а кроме тебя и твоих мыслей больше ничего не существует. Обычно я люблю это время суток за возможность побыть в одиночестве, но внезапно вспоминаю, что Антония теперь мне не подруга. Или, возможно, уже никогда ей не будет.

В моей груди вспыхивает знакомая ярость. Та самая злость, которую я обычно испытываю ко всем, кроме Антонии. Вопреки тому, что думает Джек Орсино, мне на самом деле не нужно, чтобы меня любили. Я хочу, чтобы меня уважали. И правда, которую Антония не хочет признать, заключается в том, что она этого не делает.

И, конечно, это ужасно — думать так о человеке, который еще несколько часов назад был моей лучшей подругой.

Еще одно знакомое чувство отзывается в моей груди, но оно более давнее и прочно укоренившееся: я осознаю, что я не хороший человек. Вопреки мнению Кайлы, Джека Орсино или Антонии, мне действительно не нужно, чтобы кто-то мне об этом напоминал. Я и так знаю, что со мной что-то не так; знаю, что есть причина, по которой я не нравлюсь людям. Множество причин.

Но по секрету, мне бы хотелось, чтобы кто-то увидел меня такой, какая я есть, и все равно выбрал.

Или хотя бы не решил, что я больше не заслуживаю дружбы только потому, что отказалась пойти на свидание с Мэттом Дасом из жалости или потому что не хочу сидеть за столом с кучкой самоуверенных и невежественных парней, которые считают, что я должна выслушивать их мнение.

Злость возвращается, но слабая, как выдохшаяся газировка. Усталость пробирает меня до самых костей, поэтому я отбрасываю одеяло и ложусь спать, решив, что с ГЕРЦОГОМОРСИНО12 (и его более раздражающим альтер-эго) разберусь завтра.

Обычно я надеюсь, что утром меня никто не побеспокоит, но, конечно же, суперзвезда футбола Джек Орсино пренебрегает такой мелочью, как человеческая порядочность, ради удовлетворения своих потребностей.

— Ну, что? — требует он, скача за мной на своих костылях, как клейдесдаль⁵⁹.

— Что «ну»? — бормочу я через плечо, напоминая себе одну очень важную вещь: он не знает, кто ты. Твоя личность в безопасности. Так что держи себя в руках.

Столкнуться с человеком в реальной жизни после общения через игру — странное чувство, особенно, если еще несколько часов назад ты воспринимал его как аватар рыцаря. В целом, пиксельная версия передает его основные черты — он высокий, мускулистый, с плавно отрастающим дроп-фейдом⁶⁰, — но она упускает, знаете ли, мелочи. Форму лица. Щетину, которую ему явно нужно сбрить. Длинные, почти что женские ресницы, обрамляющие пару сильно покрасневших глаз.

Боже, он выглядит ужасно, и это, честно говоря, к лучшему. Честно говоря, никто не должен выглядеть так, как он — это просто неприлично. Нужна какая-то система перераспределения преимуществ — что-то вроде вроде налога на безупречное строение скелета.

— Ты паршиво выглядишь, — замечает он, осматривая меня с хмурым видом.

Класс, мы синхронизировались.

— Взаимно, — отвечаю я, продолжая путь к классу. — И с этого начинается день…

— Погоди. — Он шаркает за мной. — Так ты поговорила с ней?

— С кем? — спрашиваю я, просто чтобы его помучить.

Он закатывает глаза:

— Да ладно. Мы же договорились.

— Ладно, — я делаю паузу, чтобы посмотреть ему в глаза. — Она пытается сосредоточиться на учебе.

Одна бровь взлетает вверх.

— Серьезно?

— У нее много сложных предметов.

— Да, я услышал, но… — Он стискивает зубы. — И это все?

— А что еще тебе нужно? — раздраженно спрашиваю я. — Неужели тебя так шокирует, что кто-то может устать от твоего общества? Может, Оливия просто устала быть твоим аксессуаром, а может, она просто…

— Она не мой аксессуар. — К моему удивлению, он выглядит… уязвленным. Я ожидала, что он отшутится чем-то вроде «моя работа стоять здесь и выглядеть красиво», но он вздрагивает. — Неужели она действительно так думает?

Видеть его таким расстроенным немного неловко.

— Нет, просто… — Я запинаюсь и морщусь. — Вообще-то, она говорила о тебе только хорошее, — с неохотой признаюсь я. — Хотя я с этим не согласна.

Он удивленно моргает:

— Правда?

— Да. Так что не волнуйся, ты тут ни при чем.

— Ви, да ладно. — Я снова собираюсь уйти, но он, прихрамывая, устремляется за мной. — Должно же быть что-то еще.

— Почему бы и нет? У нее своя жизнь. Может, она просто не хочет сейчас думать о тебе.

Он резко меняет тон:

— Это то, что ты считаешь отношениями? Обязательства?

Ладно, это уже превращается в какую-то странную лекцию, на которую у меня нет времени.

— Просто… Разберись со своими переживаниями на досуге, хорошо, Орсино? Я поговорила с ней. Я выполнила свою часть сделки.

— Выполнила? — его взгляд становится подозрительным.

Уф. УФ. Как же бесят люди. Если Джек и Оливия не могут поговорить друг с другом, почему это вдруг должно стать моей проблемой?

Хотя… ненавижу это признавать, но, похоже, он прав. Технически, я не выполнила свою часть сделки, потому что даже сама до конца не понимаю, в чем была настоящая причина. Она ведет себя странно рядом с ним, и если ему действительно не все равно, что с ней происходит, то я не могу винить его за то, что он задается вопросами.

— Ладно, — выдыхаю я. — Спрошу ее еще раз. Но тебе придется подождать, — предупреждаю я, — потому что если я буду поднимать эту тему слишком часто, то начну выглядеть как одержимая преследовательница.

— Договорились, — энергично кивает он.

— И не забывай, что теперь организация школьного вечера — теперь твоя проблема, — добавляю я.

— Остынь, Виола, — отвечает он. — Я с этим справлюсь.

Он невыносим.

— Знаешь, что говорить девушкам «остынь» — заведомо плохое решение?

— Не преуменьшай своих достоинств, Ви, — говорит он одним из своих притворно веселых голосов. — Ты не обычная девушка, а забавный маленький тиран.

— О, замечательно, теперь я определенно хочу тебе помочь, — бормочу я и разворачиваюсь, чтобы уйти. — Очень убедительно…

— Тебе правда идет диктатура! — выкрикивает он мне вслед.

— Я ушла, — громко отвечаю я, покачивая головой и чуть не сталкиваясь с Антонией, которая даже не удостаивает меня взглядом.

Что ж. Думаю, на этом все.

***

В течение следующих пары дней я намеренно не захожу в «Двенадцатого рыцаря», хотя руки буквально чешутся от желания поиграть. Да и вся остальная часть меня тоже чешется, вероятно, чтобы отвлечь от мысли о предстоящих выходных на MagiCon. Но это, кажется, не сильно помогает.