Пуанта (СИ) - Тес Ария

— Если бы вы с ними поговорили…

Он тихо смеется, мотая головой.

— Ох, Амелия, я сделал столько плохого им, что они никогда не захотят этого, и лучшее, что я могу — быть в клетке.

Грустно это как-то, если честно, видеть живое воплощение фразы «что имеем не храним, потерявши плачем…», но что поделать? Он прав. Вряд ли кто-то из семейства Александровских, готов будет его хотя бы выслушать, не то, чтобы простить, и я их не виню.

— Проходи давай! — шипит на меня моя провожатая, а я прихожу в себя от потока мыслей, слегка киваю.

Не заостряю внимания на пренебрежении в ее голосе — это лишь залог моего успеха, а не способ меня обидеть. Бросаю взгляд в гладкую, зеркальную поверхность шкафа с документами прямо перед входом, и усмехаюсь.

«О да, все именно так…»

На мне одета странного вида юбка. Длинная такая, вязаная, цвета детской неожиданности. К ней в ансамбль отлично вписалась блузка с воланами, а конечным штрихом являются туфли с тупым носом на толстом каблуке и плотные чулки.

Наряд мы, конечно, искали долго…

Три часа назад

— Господи, ты выглядишь просто нелепо! — Лив ржет так громко, что на нас обращают внимания все, включая глухую бабульку на входе, которая выбирает крышки.

Это последний магазин на рынке, куда мы зашли. Везде вещи более-менее приличные, а мне нужен комплект из разряда «прощай, молодость», вот поэтому я и стою сейчас у зеркала в юбке ниже колена, которая толще брезента раза в три-четыре, и водолазке с огромным зайцем, что нашла Лив.

— Это точно не подойдет! — цыкаю, кошусь на нее, — Нам нужно что-то…типо…блин, библиотекарского, стереотипного. В этом я похожа на умалишенную.

Лив заливается смехом еще громче, чем прежде, за что получает ощутимый толчок, но сама я не акцентирую на этом внимание. Иду уверенно к вешалке, на которой висят стайка странного вида блузок.

«Так-так-так, не то, нет, нет, о!» — достаю одну с крупными воланами и придирчиво осматриваю, — «Попробую ее…»

Подружка улыбается, получая мой средний палец «на закуску», от чего снова хихикает, но, благо, тихо, так что я спокойно задергиваю штору в примерочной.

— Думаешь, это поможет? — спрашивает тягуче, подходя ближе, я хмурюсь.

— О чем ты?

— Ты знаешь о чем.

— Он здесь не при чем.

— Ага! — прикрываю глаза — попалась, Лив уже, спорю на что угодно, потирает ручки, что является правдой, судя по ее игривому тону, — И как? Летают искры?

— Прекрати…

— Знаешь, Эрик уверен, что у Кира есть шанс, но…черт, ни за что! Вообще, поверить не могу, что вышла за такого дурака. Как он мог сидеть напротив и не догадаться?!

— Я жалею, что тебе рассказала.

— Вини вино, а не себя. Пить меньше надо.

Стукаюсь лбом о стенку примерочной, молча соглашаясь. Действительно. Я никому о нем не рассказывала, вечно отмахивалась, пока однажды не нажралась и все не вывалила на Лив и Эмму. На утро было дико стыдно, как примерно и сейчас…

— То, что мы спали вместе, не написано у нас на лбу.

— А зачем вам эта надпись, когда у вас живое подтверждение прямо сейчас выматывает моего мужа?

Сейчас

«Не за чем, Лив, ты права…» — смотрю на него и слегка краснею.

Так, конечно, лучше для моей роли, но это я делаю не специально — как-то выходит само. Он говорит по телефону. Макс сидит в своем большом, "боссовском" кресле, хмурит брови, что-то пишет. Напротив за столом собраны руководители отделов — всех их я уже знаю.

Илья Степанович — реклама, Григорий Алексеевич — менеджер по персоналу, Андрей Андреевич — финансовый директор.

Три главных подозреваемых, так сказать.

— Извините, Максимилиан Петрович? — тихонько зовет его, как только он вешает трубку, но Макс не сразу отвечает.

Он продолжает что-то быстро записывать, я мять свой странный волан в самом низу блузки, а все остальные меня разглядывать. С насмешкой.

«Мерзкие твари…» — проносится в голове, когда я бросаю на них взгляд, чтобы убедиться в их настроении.

— Что?! — резко отвечает Макс, заставляя меня выпрямиться «по линеечке», — Я занят, ты что не видишь?!

— Тут к вам пришли, эм…Она говорит, что по объявлению.

— Что за бред?! Я не давал никаких объявлений.

— Она настаивает. Говорит, что вы нанимаете личную помощницу, отказывается уходить.

По кабинету проносится смешок. Очевидно, что я мало подхожу на эту роль, и им это известно, да и мне тоже. Зато Макса такая заявочка смогла заинтересовать. Он наконец откладывает ручку, усмехается, а после поднимает глаза.

— Как…

Застывает. Не знаю, узнал ли он меня, или просто его шокировало «нечто», похожее на торт в брезенте, и сейчас я не намерена разбираться. Подбираюсь, мол сильно волнуюсь, расправляю плечи, поправляю оправу дешевых, толстых очков и киваю.

— Здравствуйте, господин Александровский. Я пришла на собеседование!

Макс продолжает ошарашено молчать, хлопать глазами, и тогда, дав ему буквально пару секунд, в разговор вступает Григорий Алексеевич.

— Простите, но о чем вы говорите? Мы не подавали никакого объявления, и тем более не назначали собеседования! Максимилиан Петрович, она какая-то сумасшедшая, ей Богу. Давайте вызовем полицию…

При упоминании моего психического здоровья, губы Макса трогает легкая улыбка, и я понимаю — узнал. Сама держусь, чтобы не улыбнуться, сверлю его глазами, и наконец он отвисает. Отклонившись на спинку кресла, подпирает голову рукой и усмехается.

— О нет, зачем? Требуется смелость, заявиться сюда и требовать собеседования по несуществующему объявлению. Я его проведу. Сам.

— Но…

— В принципе, — перебивает своего подчиненного с нажимом, — Мы закончили с нашими насущными вопросами, я все понял и услышал. Жду отчетов до конца дня, а теперь оставьте меня. И, Лариса, передайте Тамаре, что меня ни для кого нет.

Никто не посмел больше перечить. Поднялись с мест, развернулись к дверям, ушли. Конечно попутно меня одаривали разными взглядами, но так ничего и не сказали, а стоило двери закрыться, Макс громко заржал.

— Хватит ржать, ты все спалишь! — шиплю, поправляя ужасно колючую юбку, от которой все чешется.

Он как будто и не слышит. Продолжает, тогда я сама не выдерживаю и запускаю в него свою сумку. Макс ловко пригибается, а потом саркастично поднимает брови.

— Так ты устраиваешься на работу обычно?

— Ты все испортишь! Прекрати!

— Милая, расслабься. Здесь шумоизоляция лучше, чем в твоей квартире — я могу делать все, что хочу.

— И часто ты здесь делаешь все, что хочешь? — вырывается раньше, чем я успеваю подумать, но хоть одно радует — Макс перестает ржать.

Разваливается на кресле, как царь-сытый-кот, улыбается.

— Я не делаю того, что хочу на рабочем месте — золотое правило.

— Зачем тогда тебе нужна шумоизоляция, раз ты не делаешь того, что хочешь на рабочем месте?

— Вдруг ко мне придут и попытаются убить, насмешив до смерти?

— Пожалуйста, прекрати…

Тихонько вздыхаю, но сама улыбаюсь, снимая очки и туфли.

«Облегчение…» — прикрываю глаза и поднимаю голову к потолку, Макс дает мне эти пару мгновений блаженства, но потом любопытство, видимо, пересиливает.

— Что на тебе одето, сумасшедшая ты девчонка?! И почему ты такая…рыхлая?

Тут я уже не выдерживаю и, по-прежнему не открывая глаз, тихо смеюсь. Это все идея Лив, черт бы ее побрал:

«У тебя даже в этой юбке задница — огонь. Нам нужен пухлый костюм, чтобы все это скрыть…»

— Это пухлый костюм.

— Пухлый…что?!

— Не спрашивай, — мотаю головой, а потом подхожу к столу и присаживаюсь на кресло, — Просто…молчи.

— Последний вопрос.

— Ну?!

— Тебе не жарко?

— Я в тебя сейчас снова что-нибудь запущу.

Макс примирительно поднимает ладони, и я, удостоверившись, что шутки кончились, киваю.

— Это внедрение. Я буду работать из тени, Богдан открыто. Завтра он придет в офис с Лив, она будет изображать его ассистентку. Представишь его, как еще одного аудитора. Типо мнение со стороны. Я буду твоей помощницей, так у меня будет доступ ко всем подозреваемым. Вопросы?