Я тебя не хочу (СИ) - Эрос Эви

Возможно, Алексею Михайловичу и удалось бы уговорить моих родителей, но свою решающую роль сыграл тот факт, что мы все были при полном параде, а завтра на работу. Заезжать домой и переодеваться маме с папой не хотелось, и, хоть Ленка и дула губки — мечтала остаться здесь — родители всё же решили ехать.

И я была в полной уверенности, что мы с Сашкой тоже поедем, когда друг неожиданно произнёс:

— А нам придётся остаться, Стась. Я вина выпил, за руль не сяду. А мы все в машину Гриши не влезем. Если только тебя на коленки посадить…

— Ты оставайся, а я поеду, — попыталась возразить я, но вместо ответа Лебедев обнял меня, прижал к себе и нагло заявил:

— Не-а! Не пущу. Я без тебя скучать буду.

— Некого будет мучить? — шепнула я ему на ухо, и Сашка радостно кивнул. Нахал и наглец…

— Правильно, — сказала Лидия Васильевна. — Отдохнёте, чего на ночь глядя по Москве разъезжать. Да и тут воздух свежий… Стася надышится, это полезно, может, забеременеет быстрее.

Лебедев хрюкнул куда-то мне в шею.

— Точно, мам.

Гад.

Честно говоря, я думала, что Лидия Васильевна и Алексей Миxайлович выдадут нам с Сашкой одну комнату на двоиx, нo это оказалось нe так. Кажется, они действительно всерьёз восприняли эту легенду про «чёрное тело» и совершенно спокойно показали нам две соседние комнаты на втором этаже иx «oсобняка».

— Так, Стаcь, — сказала будущая свекpовь, распахивая дверь моего ночного пристанища, — я сейчас пойду, найду тебе какую-нибудь ночную одежду и халат принесу. Туалет тут в конце коридора, не в белье же туда бегать.

Комната оказалась милой и непривычной. Огромное окно с балконом, двуспальная кровать, над ней картина с оленями, по бокам резные тумбочки, напротив комод и большой плазменный телевизор.

— Здесь папин брат останавливается, когда приезжает, — заметил Сашка, застыв на пороге. — Гостевая спальня считается. Моя комната получше, если хочешь, зайди.

Я хотела — было очень интересно, какая комната у Лебедева-младшего. И я не пожалела, что зашла.

Здесь было просторнее, чем у меня — два окна, и тоже выход на балкон. Под ногами тёплый ковёр с густым ворсом, кровать двуспальная. Над ней — то ли фотообои, то ли ещё что-то с изображением ночного города. Компьютерный стол, на нём крутой комп с большим экраном. Мягкое кресло. Большой напольный светильник, угловой шкаф с чёрными глянцевыми дверцами, в которых мутно отражались мы с Сашкой.

— Модерново, — заключила я, улыбнувшись. — Интересно, но тебя здесь не чувствуется.

— Правильно. Это не та комната, в которой я рос. Детская в мансарде, могу показать потом, сейчас не осилю. — Лебедев вдруг насторожился, прислушался. — Стась… расслабишься?

По коридору явно кто-то шёл. Опять спектакль хочет устроить…

Я вздохнула и кивнула. А в следующую секунду Сашка сделал шаг вперёд и тихо сказал, положив ладони мне на талию:

— Обними меня, Стась.

Я обняла его за шею, зарывшись пальцами в волосы, и Лебедев, резко выдохнув, поцеловал меня. Но не грубо, а очень нежно, трепетно лаская губы.

Руки его медленно поползли вверх по спине, выводя неведомые узоры, и я будто бы вспыхнула. Простонала:

— М-м-м, — и теснее прижалась к Сашке, желая взять от этого поцелуя на публику как можно больше. И Лебедев дал мне это «больше», сильнее сжав ладони на моей талии и опуская их чуть ниже, на попу, и нежно поглаживая ягодицы…

Внизу живота вновь требовательно тянуло, и я начала непроизвольно тереться бёдрами о Сашку, ощущая отчётливый такой бугор у него в брюках.

— Стась… — прошептал Лебедев, отпуская мои губы, но при этом начиная целовать шею. Горячая влажная россыпь поцелуев заставила меня задрожать и охнуть, вцепившись пальцами в его напряжённые плечи.

Сзади вдруг раздался громкий кашель, и мы оба подпрыгнули. Я пошатнулась, и Сашка рывком прижал меня к себе, глядя за мою спину немного ошалевшими глазами.

— Я тебе принесла ночную рубашку и халат, Стася, — раздался смущённый голос Лидии Васильевны. — Извините, что помешала, конечно… Но, Саш, может, ты всё-таки потерпишь пару дней?

Лебедев аж зарычал.

— Мама!

— Да поняла я, поняла… Ухожу. Мне-то что, внуки быстрее появятся… — И моя будущая свекровь покинула комнату, тихонько шаркая тапочками.

Мы молчали… секунд, наверное, двадцать. Потом Сашка тихо и хрипло сказал:

— Сладкая ты, Стась. Очень сложно оторваться.

— Да, — ответила я невпопад. — Я поняла.

Но я ничего не понимала. У меня мозги будто бы вытекли вместе с этим поцелуем.

— Я пойду спать, да?

Лебедев кивнул и разжал объятия.

— Иди. Вон… одежда лежит, которую мама оставила. Спокойной ночи, Стась.

— И тебе, Саш.

Спокойной ночи, значит. Ну конечно…

Какое-то время сердце у меня колотилось, как бешеное. Даже холодный душ не помог. Хотя я довольно долго стояла под струями ледяной воды и думала.

В тот вечер мы с Лебедевым выпили не то, чтобы много, но достаточно. И если бы не ударившее в голову пиво, я бы в жизни не решилась спросить, почему из всех девчонок он так тесно дружит только со мной (Ксюшку я не считала — я дружила с ней больше, чем Сашка). Я как сейчас помню — Лебедев на секунду завис, потом усмехнулся, пожал плечами и ответил, делая глоток из бокала с пивом: «Просто я тебя не хочу».

Я не стала переспрашивать, просто протянула «А-а-а» — и замолчала. Мне тогда было немного больно — самолюбие оказалось задето донельзя. Впрочем, я быстро это пережила.

«Я тебя не хочу». Но… что это тогда было у Сашки в штанах? Не гаечный же ключ. Я не маленькая девочка, понимаю, как проявляется желание у мужчин.

Получается, он мне тогда соврал? Или я его неправильно поняла?

А может, я просто усложняю? Может, любому парню достаточно немного потискать девушку, чтобы возбудиться, но сознательно Лебедев меня не хочет?

Да, скорее всего, так. Но всё равно — пусть сам объяснит!

Короче говоря, на обратном пути из ванной в своё временное обиталище я решила зайти к Сашке в комнату и прояснить этот момент окончательно и бесповоротно. Одета я была вполне пристойно — белья нет (ну не могу я в трусах спать, не могу), но ночная рубашка и халат в пол без всяких разрезов присутствуют. Для серьёзного разговора пойдёт.

Остановившись перед дверью Лебедева, я начала осторожно её открывать — и застыла, услышав его голос. Точнее, даже не его голос… А имя «Лариса», произнесённое его голосом.

Телефон. Он говорил по телефону. И наверное, надо было закрыть дверь и подождать, как приличная девочка… но вместо этого я медленно и аккуратно чуть увеличила щель, чтобы слышать больше.

Да, нехорошо. Но нельзя же всегда быть хорошей…

— Нет, Ларис, я же сказал. Я не могу ни на этой неделе, ни на следующей. — Молчание. — Да фиг знает, когда. Ну посмотрим. Я позвоню, как появится время. — Смех. — Да ну, прекрати, не умрёшь ты без секса эти пару недель.

Сердце у меня не то, что упало — оно грохнулось с громким таким «бабах!»

И какое-то время я ничего не могла различить…

— … Мы в Прагу поедем. На свадьбу не вздумай приходить, поняла? Батя взбесится так, что искры полетят, да и без приглашения ты в ресторан не попадёшь. Уйми своё женское любопытство, Ларис.

Дальше я слушать не стала. Закрыла дверь и пошла в свою комнату, чувствуя себя так, словно по мне асфальтирующий каток проехался.

Не буду ничего у него спрашивать, не буду. Поплачу и лягу спать. В конце концов, имею право.

Однако плакать у меня не получилось — вместо этого я сидела на постели при слабом свете ночника и злилась. И сама точно не могла понять, на что. Точнее, поначалу не могла… а когда поняла, разозлилась ещё больше.

Все бабы дуры, и я в том числе. Размечталась. Показалось, что Лебедев не просто играет, а я реально ему нравлюсь.

Угу, нравлюсь… Сиськи мои ему нравятся, вот что. Полстраны готов за них отдать.

Убила бы! Не его — себя. За дурь эту. Нашла, в кого влюбляться! Сашка объект для влюблённости ещё более безнадёжный, чем Костя Волгин. Безнадёжнее не бывает!