Полуночный Дождь (ЛП) - Вудрафф Джетти

Обе бабушки помогли мне перестать думать о том, что Блейк купил мебель без нас с Пи. Я решила подождать, пока мы не доберемся до дома, чтобы понять, как реагировать. Если он справился с выбором, возможно, я не буду злиться, но, если он купил какой-то жесткий, серебристого цвета диван, я буду в бешенстве.

То, с чем мы с Пи столкнулись, было последним, что пришло бы мне на ум. Заскочив к Саре, мы с Пи взяли машину Грейс и встретились с Блейком дома.

Пи уронила всех четырех львов у двери.

— Ого! — воскликнула она.

Я взглянула на Блейка, который направлялся ко мне с глупой улыбкой. Я уверена, что на моем лице отразилось выражение: «Какого хрена?» Блейк обнял меня одной рукой и притянул к себе для поцелуя. Я не ответила на поцелуй, уставившись на загадочное сооружение посреди гостиной.

— Что это? — спросила я, присоединяясь к Пи.

— Мы идем в поход.

— Очевидно, — согласилась я, глядя на огромную палатку посреди комнаты. — Ты ведь знаешь, что сейчас август, да? На улице, кажется, градусов тридцать, — объяснила я ему то, что Блейк и так уже знал. — Огонь? Серьезно?

— Да, любимая. Я знаю. Прохладное место готово. Мы не можем поджаривать зефир без огня, а теперь можем?

Я покачала головой, увидев металлические прутья. Блейк обо всем подумал, одна большая палатка, три спальных мешка, уютный костер, три уличных шезлонга и какая-то веселая музыка, звучащая из его телефона.

— Папочка, это так круто! — воскликнула Пи, прыгая к нему в объятья. Блейк обхватил ее одной рукой и крепко держал, пока она обнимала его за шею. Очко в его пользу. Широченная улыбка Блейка, когда эта маленькая девочка выразила свою признательность, была эпичной. И я влюбилась в него немного больше. Это было гораздо лучше, чем покупка мебели.

Мы провели вечер, купаясь в нашем бассейне и поедая хот-доги, представив, что это был наш обед. Львы были нашей работой, и они отдыхали в своей клетке под столом с зонтом. Мы все вместе посидели в джакузи, а потом у камина в доме. Блейк включил звуки леса на своем телефоне, пока Пи рассказывала нам историю; конечно речь шла о прайде львов. Блейк переплел свои пальцы с моими за ее маленьким креслом. Это был лучший вечер в моей жизни.

— А у мамочки львицы появилось еще четыре детеныша. Конец. Теперь ты можешь рассказать историю, папа, — попросила Пи, пересев к нему на колени. Блейк отодвинул ее кресло, держа ее одной рукой, пока двигался ко мне. Я взяла Пи за руку, а Блейк взял обе наши руки в свою. Умереть — не встать.

— Какую историю?

— Эм, о мамочке.

— Хочешь услышать другую историю о своей мамочке?

— Да.

— Хм, дайка подумать. Ладно, эта история не о том, какой милой была твоя мама, а о том, какой нехорошей она была. Твоя мама была королевой реалити-шоу еще до того, как это стало модным.

— Моя мама была королевой?

Улыбка Блейка сверкнула в свете мерцающего пламени,

— Конечно, была. Ты же принцесса, помнишь?

— Ах. Да. Ну, что за реалити-шоу?

— Это шоу о том, как быть настоящей, твоей маме подарили видео камеру на один из дней рождения, думаю, нам было по пятнадцать...

***

— Дженни Линн Холден! Я не шучу, твой отец убьет нас.

— Нет, не убьет, не после того, как увидит это видео.

— Я не буду это делать. Эта камера предназначалась, чтобы записывать наши выступления, а не пугать до смерти его гостей.

— Перестань ныть. Мы не пугаем их, мы их развлекаем. Это костюм снеговика, а сейчас Рождество, мы лишь обеспечиваем развлечение.

И почему я должен был влюбиться в самую сумасшедшую девушку на земле? Я понесу за это ответственность. Именно мне прочитают нотацию о том, чтобы я держал Дженни подальше от неприятностей, и все же, я не мог удержать ее от них.

Она не стала слушать меня.

— Развлечение подразумевает приятный тихий фортепианный дуэт, а не это. Где ты вообще раздобыла эти вещи? — спросил я, неся дурацкую голову.

— Я позаимствовала их в драмкружке.

— Великолепно, теперь меня посадят в тюрьму за ношение украденных вещей. — Дженни не заимствовала их. — Позволь мне быть оператором. А ты надевай костюм.

Дженни рассмеялась, неся дурацкое круглое туловище, и развернулась на каблуках. Я врезался в нее, а она встала на носочки, чтобы дотянутся до меня. Поцелуй сработал, и она это знала.

— Обещаю, ты не попадешь в неприятности, — солгала она. Попаду. Всегда попадал.

— Ты хоть представляешь, сколько своих обещаний ты нарушила? — упрекнул я легкомысленным, немного занудным тоном.

— Много, но я хочу, как лучше, и я люблю тебя, это что-нибудь да значит. Тебе ничего не нужно делать, просто стоять у двери, совсем не двигаясь. Жди, пока люди будут проходить мимо, и тогда пошевелись. Уверена, кто-нибудь точно до чертиков испугается.

— Ага, я тоже, а потом нас обоих накажут на неделю.

— И что? Какой скучной была бы твоя жизнь последние несколько лет без меня, заставляющей тебя делать вещи, находящиеся вне зоны твоего комфорта?

— Мне хорошо в моей зоне комфорта, — заверил ее я. Дженни взяла меня за руку и повела в отель. План был таков: она прячется за меня и рождественскую елку со своей видео камерой. Поцелуй и ее затянутая в перчатку рука в моей были достаточной причиной, чтобы я вышел из своей зоны комфорта. Ради нее я перепрыгнул бы через десять зон комфорта. Хотел я этого или нет.

Дженни решила, что главный вход не подойдет, когда увидела, как много людей там было. Я даже не позволял себе подумать, что это заставит ее передумать. Нет, только не Дженни Холден. Она нашла место получше, на двадцатом этаже. Это были номера — люксы в собственности, то есть люди, которые их занимали, были единственными, кто владел ими круглый год, и заселение в эти номера было распланировано. Отели «Зазен Резортс» всегда были переполнены во время праздников со всеми этими местными развлечениями и рождественскими покупками. Этот этаж, по крайней мере, был лучше, чем центральный вход, и возможно, Холден не узнает.

Дженни заняла свое место с видео камерой, а я просто встал у лифта. Если дежурил Фрэнк, он сказал бы, что ничего не видел, но, если — Гаррет, то этот подхалим побежал бы прямиком к Холдену. Шансы, что меня не поймают, были пятьдесят на пятьдесят. Здесь возможности не попасться были выше, чем внизу, в вестибюле.

— Хочешь поехать с нами в Лос-Анджелес на Рождество? Моя мама сказала, что она не против.

— Не могу. Мои родители никогда не позволят мне уехать на праздники, — объяснил я, стоя перед ней в дурацком костюме снеговика. Я еще не надел голову, было слишком жарко, и у меня была куча времени напялить ее до того, как двери откроются.

— Нет, мы поедем на следующий день после Рождества, у нас же тут выступление в канун Рождества, дурачок. Мы собираемся отпраздновать там Новый год.

— Я спрошу. Не знаю, согласится ли на это мой отец. Это слишком далеко от дома.

— Ну, я хочу, чтобы ты был там. Я не хочу отмечать Новый год без тебя.

— Не хочешь?

— Нет, и, если ты не поедешь, я не буду отмечать его, пока мы не вернемся обратно.

Я повернулся в своем пышном, белом костюме и поцеловал ее. Поцелуй был бесконечным. Я не хотел, чтобы он заканчивался, я хотел бесконечно смаковать ее клубничные губки, вдыхать запах ее волос и чувствовать, как ее тело прижимается к моему

— Лифт! — воскликнула она, наконец, отталкивая меня.

— Дженни, — попытался я в последний раз.

— Надень голову. Поторопись.

Я действительно смеялся. Я смеялся так сильно, что это уже не казалось смешным. Первая пара, вышедшая из лифта, владела одним из пентхаусов. Они спорили, но игриво.