Ноль эмоций (СИ) - Осянина Екатерина

Как только чужаки уехали, я, не потратив ни одной секунды на то, чтобы убедиться, что они действительно скрылись из виду и больше не вернутся, сорвалась с места и припустила по пригорочку к тому дому, где была стрельба.

Я приблизилась к развалинам строения и сбавила ход, прислушиваясь и стараясь не споткнуться о доски и кирпичи, скрывающиеся в высокой траве, которой зарос весь двор. Осторожно заглянула в дом. В полумраке трудно было что-то разглядеть. Ни мебели, ни обрывков, ни обломков. Лишь трава и кусты, проросшие сквозь щели в полу. Каждое мое движение вздымало облачко пыли, которой уже и так немало мельтешило в воздухе в проникающих в окна лучах света. Каждый шорох в этом пустом доме отзывался на моих натянутых нервах, подобно выстрелам, которые все еще звучали эхом в моей голове. Дойдя до середины большой комнаты, я замерла и прислушалась, надеясь услышать посторонние звуки. Тишина.

— Костя! — позвала я, не особо надеясь услышать ответ.

Звук моего голоса замер в этом пустом, много лет назад покинутом жилище, приглушенный и как будто искаженный, чужой.

— Костя, — позвала я громче, — ты где?

Я дошла до маленькой комнатки, в которой сохранились останки кровати с драной панцирной сеткой. Кровать, судя по следам пыли, была сдвинута, в самом углу, где она перед этим стояла, я заметила в полу щели. Закрытый подпол!

Уже не особенно заботясь о соблюдении тишины и конспирации, я бросилась к деревянному люку и попыталась его отколупнуть. Ручки не было, и не знаю, чем Костя подцеплял эту крышку, может, ножом. Я попыталась сунуть пальцы в щель. Нет, так не получится. Щель узкая, крышка тяжелая, не сдвинешь. Я огляделась в поисках подходящего предмета. На глаза попался только погнутый гвоздь. Сунув его в щель, я попыталась надавить на него, как на рычаг. Крышка чуть сдвинулась. Тогда я подцепила ее край шляпкой гвоздя и потянула наверх. После нескольких попыток мне удалось сунуть в щель пальцы, и я наконец отбросила люк в сторону, подняв тучу пыли и такой грохот, что меня, наверное, должны были услышать в даже в уехавшем автомобиле. Я секунду прислушивалась, вжав голову в плечи, потом осторожно заглянула в провал. Ни лестницы, ведущей вниз, ни скоб в стене. И ни черта не видать. Когда я, продолжая всматриваться, свесившись вниз, все же различила какой-то предмет на земляном полу, то снова похолодела и чуть не рухнула в дыру.

Это была неподвижная человеческая рука.

Я села, свесив ноги, и, придерживаясь руками за края подпола, спрыгнула вниз, в очередное темное подземелье.

Костя, окровавленный и неподвижный, лежал ничком, отвернув от меня лицо.

Глава 12

Я осторожно приблизилась к неподвижно распростертому на земле телу, опустилась на колени, приложила руку к шее, но, так ничего и не поняв, прижалась ухом к спине.

Мне пришлось пережить самые долгие несколько секунд в своей жизни и пару раз переместить ухо, прежде чем я услышала, как еле-еле, совсем тихо, бьется его сердце.

Я приказала себе: «Без паники!» и осмотрела бесчувственного Костю, пытаясь определить, откуда кровь. Мне пришлось перевернуть его на спину. Сквозная рана в плече чуть ниже ключицы, той самой, которую я недавно ковыряла ножиком, еще одна дыра в предплечье, и оттуда больше всего натекло крови. Глубокая рана на голове. Но, похоже, не от пули, а скорее всего, от падения. Возле краев ссадины набух здоровенный синяк.

Сначала надо было остановить кровь. Света было мало, я все делала практически наощупь. Обшарила карманы Костиных брюк, нашла нож. Откромсала подол его же рубахи, первым делом туго обмотала руку. Проделав ножиком дыру в ткани, с треском отодрала еще одну ленту, чтобы завязать и рану на ключице. Повязка получилась так себе, толком ее зафиксировать не удалось. Мне бы бинт.

Я осмотрела подпол. Костя, видимо, уже собирался на выход, когда его каким-то образом заметили пришлые: ничего мало-мальски ценного в этом месте не оставалось. Возле стены я увидела валяющуюся лестницу, и у меня немного отлегло от сердца. Значит, у нас есть шанс выбраться наверх. Возле лестницы валялся рюкзак, который показался мне тяжеленным, а рядом на полу — Костин пистолет. Я убрала его в рюкзак и заодно пошарила там внутри: несколько целлофановых оберток, перетянутых резинками. Видимо, деньги и документы. Коробка с патронами. Еще один пистолет. Бутылка с водой, которую он прихватил из землянки. Нет чтобы хотя бы аптечку здесь держать… Но вряд ли он мог ожидать, что его подстрелят в этом погребе.

Я поднялась на ноги и прошлась вдоль стен, шаря по всем уцелевшим полкам. Обнаружила пакет с запасом длинных стеариновых свечей. Отлично, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Берем весь пакет.

Сунула свечи в рюкзак вдобавок к Костиным ценностям, за которыми он так рвался сюда. Больше в этом погребе не нашлось ничего интересного. Ни аптечки, ни запаса лекарств.

Я вернулась к лежащему на земляном полу Косте. Поискала пульс на шее, послушала дыхание. Осторожно приподняла его голову, пощупала края раны. Кажется, кости черепа целы.

— Костя, — пропыхтела я, с трудом приподнимая его так, чтобы не тревожить простреленное плечо. — Давай, приходи уже в себя, чертов ты неженка! Надо выбираться отсюда.

Мне показалось, что веки его дрогнули, губы шевельнулись, чтобы что-то сказать. Я крепче обхватила его и еще немного приподняла. Он был чертовски тяжел и все время норовил выскользнуть.

— Костя, слышишь меня? Ну, давай, просыпайся! — я теребила его, трясла и похлопывала по щеке. — Нам нужно уйти отсюда. Мы сейчас выберемся из этой дыры, дойдем до землянки и там отдохнем. Слышишь? А сейчас давай, шевели своей задницей. Костя! Ну же, давай, очнись!

Я хорошенько встряхнула его, и он вдруг дернулся, выгнулся дугой, вырвался из моих рук, перекатился по полу лицом вниз, и его вырвало.

Я снова повернула его к себе лицом, он застонал и открыл глаза. Взгляд его блуждал, ни на чем не сосредотачиваясь. Он снова сомкнул веки и обмяк, но я не собиралась так просто от него отстать. Продолжая прижимать к себе его голову, я одной рукой дотянулась до его рюкзака, вынула оттуда полторашку с водой и, чуть отвернув зубами крышечку, сдавливая пластиковые бока, вылила тонкую струйку воды ему на лицо, смывая кровь и рвоту.

Он задышал глубже, выдавил из себя едва слышный стон и снова открыл глаза. Взгляд его слегка прояснился, сосредоточился на мне, потом на пятне света у нас над головами.

— Молодец, — ободряюще улыбнулась я, испытав неимоверное облегчение, — нам туда. И это еще не тот свет в конце тоннеля, и ты пока что тут, со мной. Так что хватит разлеживаться. Вставай!

Я помогла ему сесть и, когда убедилась, что он больше не собирается снова заваливаться в какой-нибудь обморок, оставила его на время в покое и занялась лестницей. Она была деревянная и трухлявая, и я очень сильно сомневалась, что она выдержит нас обоих. Но другого выхода у нас не было. Я взвалила на себя Костин рюкзак, просунув руки в обе петли и затянув все лямки, чтобы он не мешал и не сковывал мои движения. Я чуть не надорвалась, пока помогала этому увальню подняться на ноги, и, подпирая его плечом под здоровую руку, подвела его к лестнице, поставила его ногу на гнилую нижнюю перекладину и рывком, сдавленно рыча сквозь зубы, мы преодолели первый шаг наверх. Перекладина выдержала, и я, вцепившись в лестницу одной рукой и другой обнимая талию мужчины, не давая ему сползти или рухнуть обратно, целую вечность отдыхала и набиралась сил для следующего шага. Перед глазами плясали яркие искорки, но светлее от них вокруг не становилось. Скорее наоборот.

Отдышавшись, я потянулась к следующей ступени, подперла Костю плечом и почувствовала, что стало немного легче: он тоже схватился за лестницу и сам занес ногу на следующую перекладину.