Тихая ложь (ЛП) - Олтедж Нева

— Это безумие.

Уголок его рта изгибается вверх.

— Я подумал, что тебе понравится.

— Давай сделаем несколько фотографий. — Я достаю телефон из сумочки и поднимаю его перед нами.

— А это обязательно?

— Что за глупый вопрос?

Я делаю селфи, потом смотрю на фотографию.

— Нет. Тебе нужно стереть это свирепое выражение со своего лица. Инста подвергнет цензуре мой пост за вызывающий беспокойство контент. Ещё раз.

Я обхватываю его за шею, прижимаюсь щекой к его щеке и поднимаю телефон.

Щелк.

— Еще один, — говорю я и улыбаюсь в камеру. Когда я смотрю на новую фотографию, Драго и на ней задумчив.

— Не будь таким серьезным. — Я протягиваю руку и беру его подбородок пальцами, затем наклоняю его голову так, чтобы он смотрел на телефон. Его взгляд встречается с моим на экране. — А теперь улыбнись.

Он закатывает глаза, но улыбается. Улыбка получилась кисловатой, но, думаю, это лучшее, что я могу получить.

Щелк.

Я отпускаю его подбородок и опускаю телефон. В этот момент я замечаю, что люди как-то странно смотрят на меня. Может быть, на сербских свадьбах не принято фотографировать? Я быстро убираю телефон.

Заканчивается одна песня и начинается другая. Очевидно, хотя я этого не знаю, это популярная мелодия, потому что люди начинают кричать и подпевать с первой ноты. Я пытаюсь вслушаться в текст, но понять певческие сербские слова гораздо труднее, чем разговорные. Что-то о смешении черного и золотого, затем упоминается… рама? Речь идет об искусстве? Может быть, о картине?

Женщина, сидящая через несколько мест, резко встает и залезает на стол. Я смотрю, раскрыв рот, как она начинает танцевать, ее каблуки щелкают по льняной столешнице, задевая тарелки и столовые приборы. Люди вокруг нее аплодируют, хлопают в ладоши. Другая женщина, еще ниже, забирается на стол. Затем невеста снимает туфли и делает то же самое. Толпа сходит с ума, и я смеюсь от восторга. Никогда в жизни я не была свидетелем такого радостного праздника.

Я смотрю на мужа и прикусываю губу.

— Можно и мне попробовать?

— Что попробовать? — поднимает он бровь.

— Тот танец на столе.

Его рука на моей талии напрягается.

— Нет.

— Что? Почему?

Драго наклонился вперед.

— Я не позволю своей жене залезть на стол и трясти бедрами на глазах у более четырехсот человек.

Я прищуриваюсь.

— А что, если я буду танцевать только для тебя? Пожалуйста?

Из его горла доносится низкий стон.

— Хорошо. Но будь уверена, что я буду смотреть только на тебя, потому что если мой взгляд переместится и я замечу, что на тебя смотрят другие мужчины, то следующей песней будет похоронный марш, mila moya.

Я визжу от восторга и начинаю расстегивать каблуки.

Ошеломлен. Загипнотизирован. Абсолютно одурманен. Именно так я чувствую себя, наблюдая за тем, как моя жена танцует на столешнице передо мной. Не знаю, что мне нравится больше — ее идеальное маленькое тело, которое медленно и чувственно покачивается при движении, ее смешной солнечный характер или блестящий интеллект, который скрывается за ее сверкающей оболочкой.

В прошлые выходные я зашел к ней и Кеве, которые сидели за кухонным столом и обсуждали отмывание денег. Прислонившись плечом к стене, я наблюдал за женой, которая подробно объясняла, как можно отмыть деньги через ремонт недвижимости. За те пять минут, что я наблюдал за ней, она дала Кеве пошаговую стратегию — начиная с покупки заброшенного здания и заканчивая переделкой, которая позволит получить оптимальную сумму денег, не пропуская ни одного шага между ними. В завершение она указала примерные сроки выполнения всего этого мероприятия. Когда она закончила, то достала телефон и сфотографировала кучу моркови, которую она закончила чистить, пока говорила.

Но то, как она танцует сейчас, — это нечто совсем другое, от чего вся кровь приливает к моему члену. Я откинулся в кресле и позволил своему взгляду скользнуть по голубому шелковому платью с длинными рукавами. Довольно скромный выбор, учитывая ее модный вкус. Если не принимать во внимание блестки и огромные золотые серьги в форме сердца.

Сиенна кладет руки на талию и, глядя мне прямо в глаза, начинает вращать бедрами. Она озорно улыбается, и эта улыбка творит странные вещи с моими внутренностями. Такая чертовски красивая. От ее вида я почти забываю о пульсирующей мигрени, которая началась, как только мы подъехали к месту проведения свадьбы, и усиливалась в геометрической прогрессии, чем ближе мы подходили к шуму.

Моя очаровательная жена пытается сделать пируэт, не споткнувшись о тарелку, когда воздух пронзает выстрел.

Она замирает на полуслове, глаза ее расширились от паники. Черт. Я забыл предупредить ее о праздничных выстрелах.

Бах!

В одно мгновение я замираю, мое сердцебиение учащается, и смотрю на Драго, который медленно поднимается со стула. Где-то за пределами палатки раздается еще несколько выстрелов. У меня вырывается сдавленный крик, и я прыгаю в объятия мужа, крепко обхватывая его шею трясущимися руками.

— Все хорошо, — воркует он мне на ухо. — Это шафер стрелял в воздух. Традиция.

— Традиция? — Я поднимаю глаза. — Твои люди немного сумасшедшие.

— Знаю.

Мне, наверное, следует спуститься, так как люди начинают бросать на нас любопытные взгляды. Видимо, я единственнаяая, кто не ожидала намеренной стрельбы в разгар свадьбы. Мне действительно следует попытаться восстановить хоть какое-то подобие приличия, но мне нравится, когда меня держит Драго. Возможно, он чувствует то же самое, потому что опускается обратно на стул, не отпуская меня.

— Значит, выстрелы в воздух часто случаются на свадьбах? — Я провожу кончиком пальца по его челюсти.

Глаза Драго слегка расширяются от удивления, но в остальном он делает вид, что не замечает моих ласк.

— Каждый гребаный раз. И на большинстве других праздников, проводимых на улице. Я должен был предупредить тебя.

— Все в порядке. — Я пожимаю плечами и слегка наклоняюсь вперед. У него такие великолепные глаза. Как и его нос, даже несмотря на то, что он немного кривой. — Спасибо, что привел меня сюда.

Жар пробегает по моему позвоночнику, когда шершавые ладони Драго скользят вверх по моей спине.

— Не за что.

Чувственная мелодия, под которую я танцевала, переходит в быстрый ритм. Новая волна одобрительных возгласов раздается вокруг нас, когда группа переходит на высокую передачу с барабанами и басами, которые гулко разносятся по огромному шатру. Драго напрягается и закрывает глаза. Его лицо искажается в гримасе, губы плотно сжаты.

— Драго? — Я закрываю его лицо ладонями. — Что случилось?

— Ничего. — Его глаза распахиваются, и он снова начинает гладить меня по спине.

Мне не кажется, что это "ничего". Его тело напряжено, а в голосе чувствуется напряжение. Я глажу морщинки у него на лбу, прослеживая линии, которых там обычно не бывает.

— Ты выглядишь так, будто тебе больно, Драго. Что происходит?

— Я в порядке, Сиенна.

Несколько сотен гостей запевают припев песни, каждый припев громче предыдущего. Драго произносит мерзкое сербское ругательство и сжимает переносицу, плотно зажмурив глаза.

— Драго?

Он снова ругается и опускает руку, напряжение ясно читается на его лице.

— Это из-за музыки?

— Да, — говорит он сквозь скрежещущие зубы. — Она слишком громкая.

Его волосы такие мягкие, когда я перебираю пальцами темные пряди. Я даже не заметила, что глажу его.

— Поехали домой.

Мой муж наклоняет голову в сторону и смотрит на меня, словно пытаясь разгадать мои мысли.

— Я думал, тебе было весело.

— Так и было. Больше нет.

— Почему?

Потому что тебе явно больно, а я не могу веселиться, зная, что тебе больно. Но ему этого, конечно, не говорю.

— Я обещала Асе, что позвоню ей сегодня в пять, — вру я. — Надо срочно ехать, чтобы не опоздать на звонок.

Уголок губ Драго чуть приподнимается.