Любовь по контракту (СИ) - Соловьева Анастасия

— Вадим, я не передумаю. Собирай вещи и вали.

Ухожу от него, ошарашенного и потерянного, в холод осенней ночи.

Пора круто изменить свою жизнь. И первый шаг я только что сделала.

24

Нужно поговорить с мамой. И это будет непросто. Я всю жизнь пыталась ей угодить, была образцовой дочерью: окончила школу с золотой медалью, университет с красным дипломом, вышла замуж за парня, которого она полностью одобрила. Я помогала родителям деньгами, особенно когда папу уволили с работы и он стал часто выпивать. Отец так и не вернулся на шахту: получает пенсию, бодяжит самогон и продаёт его заинтересованным святопольчанам.

С мамой по душам мы больше не общались. Тогда, два с половиной года назад, я рассказала ей про Марка, а в ответ услышала привычные слова о терпении и смирении. Мне кажется, что в тот день мама во мне разочаровалась. Она стала более замкнутой и холодной, чем раньше, и вся её любовь снова досталась Алёне. Конечно, младшая дочь подарила ей уже второго внука, а я странная какая-то: деньги зарабатываю и совсем не переживаю о том, что часики-то тикают.

Стою у знакомой калитки, выкрашенной в зелёный цвет, и с тоской смотрю на горящий в окнах свет. Мама никогда не поймёт, почему я хочу развестись с Вадимом. Я не Алёна, ей всё прощалось, а мне — ничего. Я столько лет надеялась получить материнское одобрение, что совсем забыла о своих стремлениях. Хватит мучать себя пустыми иллюзиями. Сколько бы я ни старалась — я всегда буду недостаточно хорошей для мамы. Обидно, что казалось бы самый родной в мире человек так и не стал мне по-настоящему родным.

Набираюсь смелости — и захожу в родительский дом. Жаль, что именно сегодня папа уехал на рыбалку. Уверена, он бы меня поддержал.

На кухне горит свет, приглушенные голоса доносятся из гостиной.

— Алёночка, но почему же ты раньше не сказала? Ужас-то какой! Боже, и дети всё слышали?

— Конечно, мам.

— Но Юра совсем не похож на пьяницу. Может, у него что-то плохое случилось?

Алёна пожимает плечами, не зная, что ответить. А я больше не пытаюсь сдерживаться.

— Да какая разница, случилось у него что-то или нет? Этот мудачина двери выламывал и угрожал, что сбросит Алёну с пятого этажа! — возмущённо смотрю на маму. Она морщится от моей прямолинейности.

— Ты слишком категорична. Любому поступку должно быть объяснение. Юра не стал бы просто так угрожать Алёночке.

Сестра сидит на диване и нервно грызёт ногти.

— Скажи ей, — тихо прошу Алёну. Она никак не реагирует на мои слова. Повторяю громче и требовательнее: — Или ты сейчас же скажешь маме всю правду, или я сама это сделаю!

Алёна вздрагивает, умоляюще смотрит на меня, но я устала потакать её слабостям. Сестра сжимается в комочек, обхватывает себя руками и, опустив глаза, признаётся:

— Юра меня бил, поэтому мы развелись.

— Что? — мама хватается за сердце. — Это правда?

— Да. Я боялась тебе рассказать. Не хотела тревожить лишний раз. Ещё до свадьбы он был со мной грубым, мог толкнуть нечаянно или оставить на запястье синяки. Я была влюблённой дурой, считала, что это случайность, ошибка. А после рождения Стёпки он впервые меня ударил. На следующее утро Юра извинился, пообещал, что такого больше никогда не повторится, начал меня подарками закидывать. Ну я и простила… А во второй раз уже не смогла… И Дина увидела ссадины, замазанные тоналкой. Я поняла, что раз Юра способен ударить меня, то однажды он поднимет руку и на моих детей. Тогда я решила развестись. А тебе и папе сказала, что мы с Юрой просто разлюбили друг друга.

Мама в ужасе смотрит на нас. Мотает головой, не желая верить ужасной правде. Она долго не могла смириться со вторым разводом Алёны, даже пыталась надавить на неё, но ничего не получилось — сестра оставалась непреклонной.

— Милая, а почему Юра поднял на тебя руку? Ты, наверное, сильно его обидела?

Я прижимаю ладонь к лицу. В который раз за этот день хочется орать во весь голос.

— Мам, не имеет никакого значения, что сделала Алёна! Ты что, собираешься оправдывать этого мудака?

— Дина, следи за языком! Ты же девочка в конце концов, — повышает голос мама. — Я не оправдываю Юру. Но в семейных ссорах всегда виноваты оба.

— Ты в своём уме? Никого нельзя бить! И Алёна ни в чём не виновата, что за чушь ты несёшь?

— Ты как с матерью разговариваешь?

А мне не стыдно за свои слова. Ни капельки. Я не собираюсь спокойно наблюдать за тем, как мама выясняет, в чём же провинилась её младшая дочь, раз на неё поднял руку такой хороший и положительный мужчина, как Юра. Некоторые люди привыкли всю жизнь страдать, поэтому и другим желают того же. Но я никак не думала, что мама настолько погрязнет в своём странном жертвенном мирке, что даже любимую Алёночку не поддержит.

— Я не понимаю, почему тебе так сложно проявить сочувствие и сопереживание. Алёна испытала сильнейший стресс, а ты сволочью Юрой интересуешься. И да, я не собираюсь следить за своим языком! Как хочу — так и говорю.

Я бы даже ножкой топнула, не будь мне двадцать шесть лет. Подростковый бунт немного запоздал, но зато как свободно я себя чувствую! Даже улыбаюсь от радости, а мама и Алёна в полном шоке меня разглядывают. Наверное, думают, что я свихнулась.

— У меня есть ещё одна замечательная новость: я ухожу от Вадима и подаю на развод! — с победной улыбкой смотрю на маму.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Она ахает. Но за сердце не хватается, напротив — в её глазах вспыхивает злое пламя. Кажется, она вот-вот испепелит меня гневным взглядом, только вот мне наплевать.

— Ты с ума сошла? Да что с тобой сегодня? Неужели наркотиками баловалась на свадьбе своей городской подружки?

Я качаю головой и заливисто смеюсь. Внезапно замечаю, что Алёнка улыбается краешком губ. Она всегда недолюбливала Вадима.

— Нет, мам. Я всего лишь встретила Марка.

— И что? Разве это повод ломать свою жизнь?

— Нет. Свою жизнь я сломала два с половиной года назад, когда прислушалась к твоим словам и пожалела Вадима. Больше я подобных ошибок не допущу.

— Глупая, ты же не нужна этому Марку! — сокрушённо качает головой мама.

— Может быть. Но наличие мужчины никогда не было единственной целью моей жизни. Я хочу устроиться на хорошую работу, пойти вверх по карьерной лестнице, а в Святополье подобное невозможно. Из болота нужно выбираться, а не тонуть в нём с каждым годом всё сильнее.

— Да какая карьера? Два года назад тебя никто не взял на работу. И сейчас не возьмёт.

Я сглатываю горькую слюну, в носу щиплет. Даже в тысячный раз больно понимать, что мама в меня совсем не верит.

— А это мы ещё посмотрим. В любом случае я больше не собираюсь жить в Святополье. В понедельник я уволюсь с работы, потом в загс заеду, чтобы написать заявление о расторжении брака, — с удовольствием наблюдаю за вытянутым лицом мамы. Поворачиваюсь к сестре, чтобы проинструктировать её: — А ты забери документы Полины из школы и упакуй все необходимые вещи. Ориентировочно в среду или четверг мы уезжаем из Святополья.

— Мы? — пугается Алёна. — Я не могу. Тут вся моя жизнь.

— Какая жизнь? Бывший муж, который ломится в квартиру и до чёртиков пугает детей? Полина уверена, что Юра никогда не оставит вас в покое. Она не должна расти в такой обстановке, не должна слышать, как ты плачешь по ночам. Ей семь лет, а она почти не улыбается. Скоро и Стёпка начнёт что-то понимать.

— Но тут же школа, квартира, — неуверенно бормочет Алёна.

— Найдём новую школу, новую квартиру. Вдали от Святополья ты с племянниками будешь в безопасности, пойми же это!

— А деньги?

— Я положила на депозит часть суммы, которую переслал мне Марк два года назад. На аренду жилья и школу хватит. С остальными проблемами будем разбираться по мере их возникновения, — я подхожу к сестрёнке и крепко её обнимаю: — Пора что-то менять, Алён, иначе мы навечно застрянем в этом чёртовом болоте. У нас всё получится. Верь мне.