Не остуди своё сердце - Матвеева Любовь

В очередной раз его собрались послать покорять Эльбрус по ещё не разработанному маршруту. Шутка сказать, гора – почти шеститысячник, самая высокая точка Европы! Надо было хорошо подготовиться. Государство в лице завода позаботилось – экипирован он был неплохо. Всякие там ледорубы, карабины, альпинистские кошки и каски, спусковые и страховочные устройства, одним словом, всё, что положено.

А Сергея Сашка попросил изготовить особые крючья, которые вбиваются в тело покоряемой скалы, и не из стали, а из титана! Была на заводе в советское время такая, редкая, возможность. Этот материал применяют в самолёто- и ракетостроении потому, что он не ржавеет, по весу – как алюминий, а по прочности превосходит сталь. Кстати, почти половину необходимого для производства самолётов и ракет титана для западной промышленности предоставляли именно мы!

Сергей выполнил просьбу товарища, и забыл об этом. Прошло время, Александр вернулся с соревнований, получив какой-то кубок. Однажды он отвёл Сергея в сторону:

– Приходи вечером, отметим это дело! Я же твой должник! – он сделал выразительный жест. Сергей пришёл, выпили, закусили, ещё выпили. Под песни Высоцкого Сашка разоткровенничался, стал рассказывать про восхождение, да тихонько, чтобы жена не услышала. Подниматься ему пришлось в паре с одной немкой, Вереной. Знакомы они были и раньше, симпатизировали друг другу. Подъём был очень тяжёлый. Ночевать пришлось прямо на скале, на маленьком уступе. Понадёжнее ввернули крючья с двойными верёвками. Он – титановые, она – стальные. С двойными верёвками – на всякий случай, для амортизации рывка, если уж сорвутся, «самостраховка» называется.

Ну, что говорить… Ночь большая, дело молодое. Острые впечатления, зашкаливающий адреналин, реальная опасность – разве всё это не обостряет ощущения? И желания? Одним словом, пришли к согласию, решили заняться сексом, и весьма преуспели! Но не рассчитали пыла страсти, и… свалились с уступа! Крючья Верены вырвало сразу. Несколько мгновений они оба висели над двухсотметровым обрывом на страховке Александра…

Можно ли передать их ужас? Я даже пытаться не буду. Когда поняли, что крюки Александра выдержали обоих, вскарабкались назад и больше не экспериментировали. Да и посторонние желания пропали, осталась только радость – они живы! Когда восхождение было завершено и все спустились вниз, в лагерь, их приключение стало общеизвестно – они не сомневались, что товарищи поймут и порадуются за них! Все разглядывали удивительный инструмент, завидовали, просили продать титановые крючья. Сашка вышел в соседнюю комнату и вернулся с роскошным комплектом горных импортных лыж:

– Их мне дал взамен на твои крючья австриец Бруно, сильно просил! Так что спасибо тебе, друг, и за жизнь, и за эти роскошные лыжи! И… сделай мне ещё такой же комплект, – добавил он, – а уж БУТЫЛКУ я тебе, само собой, опять поставлю!

Из Луганска в Донецк

Я гостила тогда в городке Каменске-Шахтинском Ростовской области у родственников, и случайно узнала, что Донецк – это рядом… Вообразила, что этот Донецк – столица Донбасса! Там же, рядом, в городке Снежном, должны жить мои «девчонки»! С ними сорок лет назад, на заре юности, училась я в молочном техникуме, в Курганской области, селе Чаша Каргапольского района… «Если сейчас не попытаюсь их увидеть, то когда?…» – подумала я, и решилась. Человек-то я легкомысленный!

В Луганскую область въехала через таможенный пункт Изварино. Тогда, в 2005 году, таможенники откровенно клянчили денег «хоть на бутылку». Мы не давали – зачем давать? Ведь мы въезжали в братскую страну. На Украине тогда мы чувствовали себя почти как дома! Первый пункт пребывания – Луганск. Город красивый, весь в цветах! Отсюда родом был один из моих «кавалеров» – Валерий Воронченко, во времена моей молодости работавший художником при Томском театре оперетты. Это тогда мы с ним «замутили» романчик, во время их гастролей в Петропавловске! Где он теперь? Как сложилась его жизнь? Жив ли вообще?…

Между тем, я спешила. Развернула карту, которую всегда беру в дорогу. Нет бы – развернуть раньше. Ба! Донецк и в самом деле был рядом, только это был не нужный мне Донецк, а маленький городок в Ростовской области, на границе с Украиной. Да у них тут и свой Свердловск есть! Ну, дела! Какое разочарование, зачем давать городам одинаковые названия? Поневоле еду дальше, вспомнив, что и в Америке есть своя Москва! Их заштатный городишко послал в ООН наглое требование, чтобы русские переименовали свою столицу – почта иногда путается!

Макеевка, Новосветловка, Счастье, Дружковка, Горловка, Ясиноватая… Все названия знакомы ещё со времён изучения истории Великой Отечественной Войны: Краснодон, Дебальцево, Саур-Могила, Енакиевка… И везде, в каждом маленьком городке, памятники и стелы над могилами погибших солдат, их великое множество. Слава героям!

Делаю несколько пересадок с одного автобуса на другой. Старенькие автобусы переполнены, дребезжат на ходу. Вокруг степи, жёлтые, высохшие травы. Всё это – заброшенные колхозные поля, прекрасные украинские чернозёмы, на которых раньше до горизонта колосилась пшеница…

Но вот и Снежное. Это красивое название я помнила всю жизнь. Девчонки – Люда Пригожина и Люба Мазур – отсюда. Я надеюсь их разыскать! Спешу в паспортный стол. Рабочий день закончен. Что? Как закончен? Я – из передачи «Жди меня»! Двери и сердца для меня распахиваются. Несколько минут, и я узнаю, что таких в Снежном… нет. Но были! Пригожина сменила три фамилии, и теперь Носова, недавно уехала жить в Курган. Так это же рядом с Петропавловском, где я живу! Я увижусь с ней позже! А Мазур перед отъездом так и осталась на девичьей фамилии. Но куда уехала – неизвестно.

«Конечно, ведь сорок лет прошло…» – сочувствуют мне сотрудники паспортного стола, довольные, что приобщились к такой знаменитой передаче. Поверили мне! Нашли – кому верить… А я не сдаюсь. Узнаю, как проехать на почтовое отделение «Запрудное», сверяясь то и дело с ветхой записной книжкой, разыскиваю на улице Большевицкой неказистый старенький домик, белёный снаружи. Так вот где родилась и жила когда-то моя подруга Люда Пригожина! На стук в калитку никто не отвечает. Я встаю ногами на лавочку у ворот, и разглядываю домик, сарай, колодец, дворовые постройки. Подходит сосед, от него узнаю, что здесь давно живут другие люди, а тех, кого я ищу, уже забыли даже старожилы. А улица Шахтная вон в той стороне!

Иду искать родительское поместье другой подруги. Какой хороший дом! Бревенчатый. Надёжный забор, крепкие ворота, закрытые на замок. Во дворе – раскидистый грецкий орех, под ним слой упавших орехов. Наверное, несколько мешков! Для меня это невиданное зрелище!.. Настойчивый мой стук и громкие крики не находят отклика, за забором лает злая собака. Из соседнего дома вышла по своим делам хозяйка, я настойчиво подзываю её. Неохотно подошла, оставаясь за своим забором. На мой вопрос, отвечает:

– Света дома, только она никому не открывает – Люба ей не велит.

– А где живёт Люба?

– В Торезе.

– Мне нужен адрес, – волнуюсь я.

Соседка своим способом вызывает Свету, сестру Любы, которую я ищу. Та выходит с мешком, начинает собирать орехи, отвечает неохотно. Адрес давать не хочет – не велено.

– Что же вы не откликаетесь? И собака лает, а вы будто не слышите. Я из Казахстана! Мы с вашей сестрой вместе учились в техникуме! Не виделись всю жизнь! – продолжаю волноваться я. Невозмутимая Света собирает орехи… Наконец сдаётся на уговоры мои и своей соседки, заходит в дом, записывает адрес сестры, выносит. Я и разочарована, и обрадована. Ясно одно – надо спешить на автобус в соседний городок. Если не успею, здесь меня переночевать не оставят…

Иду по Снежному. Что-то мрачновато здесь и черновато для города с таким светлым названием. Старенькие домишки, повалившиеся заборы, тощие собаки, какие-то странные люди с вымазанными чёрными лицами и мешками за спиной. Вокруг городка дымятся терриконы отработанной породы. Они выше любого многоэтажного здания – целые горы! На их склонах копаются жалкие фигурки, по камешку выбирая куски антрацита из пустой породы. Так вот чем заполнены мешки!