Разбитый (ЛП) - Истон Эли

— Меня не особо интересуют посиделки в столовой.

— Окна починили и покрасили, — сказал Гордо, будто проблема была в этом. Что за идиот.

Но Кэмерон пожал плечами.

— Ну и что. Мы могли бы встретиться с тобой на улице или что-то ещё. Верно, Гордо?

— Конечно, — сказал Гордо, но выражение его лица говорило, что он считает это паршивой идеей.

Я ценил тот факт, что Кэмерон не собирался издеваться надо мной из-за боязни столовой, будто просто хотел провести время со мной. Это вызывало у меня чувство вины за то, что я избегал их. Они тоже потеряли Джейка, и может быть, это должно было нас сблизить. Но для меня Джейк был единственной причиной, по которой я вообще с ними тусовался. И хоть я не ненавидел их и ничего такого, когда до этого доходило, я бы лучше провёл время с Лэндоном. Уж точно.

— Может, как-нибудь на следующей неделе, — сказал я, а что ещё я мог сказать? — Увидимся.

Я начал отходить, но Кэмерон встал передо мной. Он был на голову выше меня и тяжелее — килограмм на девяносто. Он смотрел на меня, стоя в нескольких дюймах, выражение его лица ожесточилось.

— Полагаю, ты предпочтёшь компанию педиков и лузеров.

— Да, приятель, — согласился Гордо. — Два педика и толстуха. Какого чёрта ты делаешь, мужик? Должно быть, Джейк вертится в своей могиле.

— Заткнись насчёт Джейка, — раздражённо сказал Кэмерон.

— Я просто говорю, — пробормотал Гордо.

Вот вам и милость Кэмерона. Я стоял на месте, сжимая кулаки так крепко, что руки болели.

— Ладно, во-первых — не говорите за Джейка. А во-вторых, насколько я помню, вы мной не владеете.

Нос Кэмерона сморщился, будто он почуял что-то плохое.

— Мы никогда не говорили, что владеем тобой, подстилка. Но разве ты этого хочешь? Чтобы тебя называли любовничком педика? Или самим педиком? Тебе нужно взять себя в руки, Брайан.

— Да, — Гордо решительно закивал. — Твоя репутация смывается в унитаз, и из-за этого мы все выглядим плохо. Ты наш чёртов квотербэк. Или был им, во всяком случае.

Внутри меня кружилась тьма. Отчасти мне хотелось дать Кэмерону в морду за то, как он говорил о Лэндоне. Но я по-прежнему был слаб из-за операции и знал, что это последнее, что мне следует делать. Я не хотел ввязаться в драку и оказаться снова в больнице.

«Трус».

Я скрестил руки на груди и уставился на Кэмерона.

— Лэндон спас мне жизнь. Он единственная причина, по которой я не истёк кровью на полу столовой. Так что да, он мой друг.

— Значит, теперь ты должен целовать зад Лэндону? — фыркнул Кэмерон. — Кому какая разница, что он сделал? Скажи «спасибо, педик» и иди дальше.

— Да, — сказал Гордо, его лицо покраснело. — Ты либо дружишь с ним, либо дружишь с нами. Выбирай сторону, Брайан.

Я сорвался.

— Хорошо, как насчёт этого? Я тусовался с вами, ребята, потому что это делал Джейк. От всей вашей узколобой гомофобной чепухи мне всегда хотелось воткнуть вилку тебе в лицо. А теперь, когда Джейка нет, я не хочу больше это слушать. Вопросы есть?

Я развернулся и пошёл.

— Иди к чёрту, Брайан! — крикнул Кэмерон дрожащим голосом.

— Да, к чёрту! — сказал Гордо.

Я продолжал идти. Чувствовал тошноту внутри. Это было резко. Мне не нужно было начинать войну с Кэмероном и Гордо, в дополнение ко всему, с чем уже приходилось справляться. Но я открыл свой чёртов рот и высказал своё мнение.

Теперь казалось, что война будет, хочу я этого или нет.

***

После моей перепалки с Кэмероном и Гордо, я ожидал худшего. Но на самом деле произошло вот что: следующие три недели я едва ли их видел. Может быть, они решили оставить меня в память о старых временах. Или в память о Джейке. Но, зная их, они просто не хотели выглядеть придурками перед всеми девчонками.

Потому что, достаточно странно, я был как никогда популярен. Часть этого была вспышкой школьной солидарности. Стало намного меньше задирства и злых сплетен. Люди собирались вместе и были добры друг к другу. А ещё? Думаю, люди просто жалели меня.

Я видел Кэмерона и Гордо несколько раз, издалека, пока они наблюдали за мной с напряжёнными и недовольными лицами. Но они решили объявить мне бойкот и молча насмехаться. Наверное, они выглядели бы не слишком геройски, избивая парня, который чуть не умер.

Плевать. Я бы стерпел.

Ещё кое-что, что я понял за первый месяц возвращения в школу: девушкам нравится мысль чинить парней. Я получал дюжины предложений «посидеть со мной» — в смысле, что это вообще значит? — принести мне еду, носить за меня вещи и «сводить меня куда-нибудь и отвлечь от всего». И я имею в виду не дюжину за месяц. Это была дюжина в день. Джен была болтливой и милой, будто пыталась воспользоваться моим предложением быть друзьями. Она всегда приглашала меня чем-нибудь заняться.

Я ценил эти мысли. Но устаревали попытки найти вежливые способы сказать: «Нет, спасибо». Я чувствовал давление начать встречаться с девушкой, просто чтобы избавиться от таблички «одиночка» на лбу и укротить волну.

Вместо этого я тусовался с Лэндоном и его друзьями и пытался постоянно выглядеть очень занятым. Идя по коридорам, мы с Лэндоном вели разговоры, полные жестикуляций. И если нам особо не о чем было поговорить, мы притворялись, придавая важность школьным домашним заданиям или даже неся бессмысленную чепуху. «Бла-бла. Бла-бла, серьёзно? Не может быть! О да, чёрт возьми. Инфа сотка. Бла-бла-бла».

Казалось, Лэндона это веселило. На самом деле, он придумал мне безопасное слово. Если я видел, как ко мне идёт кто-то, с кем я не хотел говорить, мне нужно было только сказать «входящий», и он заводил разговор, который казался самым важным в истории мира.

У каждой катастрофы есть последствия, и медленно приобретала форму новая норма. Лэндон встречал меня после утренних уроков. Его первые три урока были в тех же коридорах, что и мои, благодаря какому-то случайном подарку вселенной, так что всё получалось. И мы всегда встречались после четвёртого урока, чтобы пойти на трибуны на ланч с Мэдисон и Джозией. Если погода была по-настоящему ужасной, мы ели в машине Лэндона.

Люди приняли нашу дружбу так, будто это было просто очередной точкой на радаре. Всегда говорили: «Привет, Брайан, привет, Лэндон!», будто мы были известным союзом. И если мы не были заняты одним из своих постановочных разговоров, отовсюду приходили объятия. Лэндон улыбался своей крохотной терпеливой улыбкой и отводил взгляд в сторону, либо доставал телефон и оставлял меня волкам, пока я пытался быть милым. Будто, очевидно, они хотели поговорить только со мной. Но затем я понял, что если поднимал тему законов о запрете оружия, тему политики или голосования, Лэндон включался, как фонарик, и начинал доминировать в разговоре со своей крайне серьёзной манерой.

Это было отчасти мило. И определённо на руку.

После школы мы всегда ненадолго ехали к нему домой. Иногда Джозия тоже присоединялся. Мы играли в видеоигры, занимаясь уроками меньше, чем следовало, и просто тусовались и общались. Лэндон много времени проводил в интернете, изучая законы или переписываясь с активистами из других школ. А я развивал собственную одержимость стрельбой, только моя принимала совсем другую форму. В своём блокноте я составил список имён. Разговаривая с людьми, я всегда в первую очередь спрашивал: «Где вы были, когда всё произошло?» А затем записывал это.

И наблюдал. Наблюдал.

На выходные, на которые выпал Хэллоуин, мы вчетвером устроили киномарафон в доме Джозии и посмотрели все части «Чужого». Так что в пятницу и субботу я ночевал у Лэндона и вернулся домой только после ужина в воскресенье.

На меня могли бы больше надавить о том, что я так долго не был дома, если бы не моя мама. Я слышал, как папа однажды вечером ворчал об этом на кухне. А мама сказала, что я потерял своего лучшего друга, и что сблизился с Лэндоном потому, что он помог мне, и он из хорошей семьи, так что им следовало просто отпустить меня, так как казалось, что это мне помогает.