Дочь моего друга (СИ) - Салах Алайна

Яна обнимает меня руками, когда я, обхватив ее ягодицы, приподнимаю и сажаю сверху. Ее горячие складки давят на член, пока она помогает направить его в себя. Мы снова делаем это без резинки, но это последнее, о чем я думаю, проталкиваясь в ее тесное лоно. Приходится замереть, потому что сейчас я в ней настолько глубоко, что вынужден сражаться с собой, чтобы отсрочить финиш.

— Андрей, — и хотя я по-прежнему не двигаюсь, тонкое тело в моих руках начинает дрожать, и я чувствую членом стремительно прибывающую влажность и растущую пульсацию. Яна кончает, едва я в нее вошел. Ее оргазм выламывает остатки моей сдержанности: она все еще содрогается, когда я прижимаю ее к мокрой стене и, закрыв стонущий рот своим, начинаю самозабвенно трахать. Ее пятки ударяются мне в поясницу, ногти скребут плечи, крики вибрируют в горле, вода затекает в глаза, мешая видеть, а из-за спины истерично надрывается телефон. Каждая эта деталь стремительно приближает к развязке, и приходится напоминать себе вовремя прерваться, как бы ни был велик соблазн кончить в нее. 

Шаровая молния, пронесшаяся по позвоночнику и саданувшая в пах, сигнализирует о том, что пора. Я выдергиваю себя из Яны и, спустив ее на пол, сжимаю член у основания. Закрываю глаза, чтобы справиться с горячими приливами крови, и в этот момент чувствую влажное давление на головке. 

Опускаю голову вниз — Яна стоит передо мной на коленях, скользит по члену губами. Я убираю свою ладонь, чтобы ей не мешать, но она, не сводя с меня глаз, снова находит ее и кладет себе на голову. Блядь.

— Что творишь, а, Ян?

Делаю, как она просит, — сжимаю ее волосы и толкаюсь навстречу, и от влажного прикосновения ее языка в ту же секунду начинаю кончать. Матерюсь сквозь зубы, потому что голова плывет, а в паху скручивает горячими тисками. Невинные голубые глаза и теплый рот меня окончательно уничтожили.

Когда ноги вновь обретают твердость, я помогаю Яне подняться. В голове — сплошные белые поля и ни одной связной мысли. Девочка Яна высосала меня во всех смыслах. Я прижимаю ее к стене, обнимая за талию, лбом упираюсь ей в переносицу. На большее не способен, и сейчас хочется именно так. Сумасшествие полное, но нормальным становиться не хочется.

— Охеренная ты, Ян, — пальцы по инерции гладят ее позвоночник. Яна молчит, только ладони подрагивают на моих плечах.

В таком положении мы стоим с минуту, пока я не решаю, что надо отсюда выходить. Она же девушка, наверняка хочется привести себя в порядок в одиночестве.

— Я тебя оставлю одну, чтобы не мешать, — я отпускаю ее талию и отпихиваю штаны в угол душевой. Пусть уборщица что-то с ними решит.

Яна кивает и отшагивает в сторону. Расправляет плечи — лицо спокойное, на губах легкая улыбка. 

— Да, я недолго. Извини, что оккупировала душевую. Пять минут, и я вернусь к себе в номер.

Я толкаю стеклянную перегородку и ищу взглядом полотенца. Их здесь большая стопка — Яне тоже хватит. Может даже надеть халат при желании — сам я ими никогда не пользуюсь. Уже собираюсь выйти за дверь, но острый прострел в груди меня останавливает. Дежавю, блядь. Этот ее беззаботный тон, спокойствие непробиваемое и улыбка. Все это мы уже проходили. 

— Ян, — я рывком распахиваю перегородку и встречаюсь с испуганными голубыми глазами. — Тебе много времени нужно будет, чтобы переодеться? 

Пауза. Яна сглатывает и обхватывает себя руками.

— Нет. А что?

— Голоден. Здесь в паре кварталов ресторан Серганова. Ты в нем была?

Закусывает губу и молча мотает головой. Не была. Отлично.

— Составишь мне компанию? 

— Да, — мне приходится напрягать слух, потому что она говорит это шепотом, но затем повторяет громче: — Да, составлю.

— Тогда я тебя жду снаружи.

Я разворачиваюсь и выхожу, громко шарахнув дверью, потому что внутри творится полная херня. Из-за нее. Снова из-за нее. Из-за того, что глаза у нее покраснели, из-за того, что думала, что я ее оттолкну. Дурочка глупая. В жизни бы к ней не полез, если бы не был уверен.

Мой телефон надрывается из спальни — точно не в первый раз, но я по-прежнему стою рядом с дверью, борясь с искушением зайти обратно. Грудь обливается кислотой, потому что сквозь шум льющейся воды я слышу приглушенные всхлипы. Яна плачет. И я, конечно, к ней не захожу, потому что знаю, что меньше всего ей нужно, чтобы кто-то видел ее слезы. Уверен, что кроме меня их вообще никто и никогда не видел, — она такого просто не позволяет. И даю себе слово, что моя Липучка больше никогда плакать не будет. Если только от счастья.

22

Яна

Когда я спускаюсь на лифте вниз, Андрей ждет меня в вестибюле. Одет в темно-синий костюм и голубую рубашку, на скулах пробивается щетина. Он разговаривает по телефону, лицо сосредоточено, и я невольно замедляю шаг, чтобы иметь возможность за ним наблюдать, пока он этого не видит.

Не знаю, каждая ли влюбленная женщина считает своего избранника красивым, но я точно из их числа. Андрей кажется мне самым привлекательным мужчиной из всех, кого я видела. Ни на ком так хорошо не сидят костюмы, и ничье лицо не кажется мне воплощением одновременно мужественности и красоты. И просто невероятно, что тот, кого я любила пятнадцать лет, кто казался мне далеким и недостижимым, сейчас в этом самом вестибюле дожидается меня, чтобы отвести на ужин. 

Когда я шла к Андрею в номер, я совсем не рассчитывала на продолжение. Признала свою слабость и перешагнула черту, которую дала себе слово не переступать, пообещав, что приму последствия. Не смогла противостоять возможности обмануться хотя бы на несколько часов и поверить, что он во мне нуждается. В глубине души я надеялась, что, если он меня оттолкнет… Нет, не так. Я надеялась, что, когда он меня оттолкнет, тогда моя гордость сделает то, что не смогло сделать сердце, — разочаруется в нем, и я наконец смогу идти дальше. Потому что, в отличие от предыдущих случаев, он сам был инициатором того, что произошло. Но разочароваться не получилось, потому что он не оттолкнул, и как я ни стараюсь задушить ростки надежды на то, что моя детская фантазия может претвориться в жизнь, они неумолимо пробиваются на поверхность. Мне хочется верить, что ужин, на который он меня пригласил, — это оно. Продолжение.

Андрей замечает меня спустя несколько секунд. Разговаривать не прекращает, но его взгляд неуловимо меняется, пока скользит по моему платью к ногам, и от этих перемен неожиданно становится жарко. 

— Я настроился прождать минимум полчаса, — он убирает телефон в карман пиджака и изучает глазами мое лицо, отчего я начинаю смущаться. Еще слишком свежи воспоминания о том, как мы занимались сексом, чтобы легко сохранять невозмутимость. Было слишком откровенно, слишком хорошо и слишком бесстыдно, и я уже точно знаю, что буду помнить об этой ночи всю оставшуюся жизнь. 

— Мне стоит воспринимать это как комплимент?

— Определенно, стоит.

Его ладонь ложится мне на талию, и тело реагирует моментально, посылая волны мурашек к предплечьям. А я задаюсь очередным вопросом: это дань этикету или же Андрей действительно меня обнимает? Мне, конечно, хочется верить во второе.

— Вы бронировали стол? — красавица-администратор раздвигает губы в приветливой улыбке и в ожидании смотрит на Андрея.

Меня устраивает моя внешность, но сейчас, глядя на нее, не могу не думать о том, что она в его вкусе. Брюнетка с роскошной копной волос и соблазнительными изгибами во всех необходимых местах, фарфоровой кожей и выразительными карими глазами — под стать тем женщинам, которых я видела с ним раньше. 

— Да, — Андрей, едва взглянув на нее, кивает и берет меня под локоть. — Смолин Андрей Вячеславович.

— Я вас проведу, — администратор по-прежнему улыбается, но отчего-то мне кажется, что ее улыбка стала на два тона тусклее.

Андрей ведет меня по залу, обнимая за талию, а я наслаждаюсь каждым пройденным шагом: оттого, что он так близко; что его ладонь не просто покоится на мне — она крепко держит, и что взгляды с соседних столов в нашу сторону его совсем не беспокоят.